С детских лет Андрей, постоянно пребывая в священной атмосфере храма и читая жития святых, принял решение удалиться от мира. В конце июля 1891 года он с двумя друзьями отправляется на Афон. Однако лишь они подплыли к причалу и пришвартовали лодку, как поднялся сильный ветер, на море разразилась буря, мешавшая им добраться до конечного пункта назначения. Провизия подошла к концу, лодочник и друзья будущего старца не знали, что делать, и уже были готовы отложить поездку и вернуться домой. И лишь Андрей (отец Афанасий) призывал продолжать путь, укрепляя их в вере в Бога.
Отец Афанасий
В монастыре Григория Преподобного (Григориате)
И действительно, в день Святого праздника Успения Пресвятой Богородицы паломникам удалось добраться до монастыря Григория Преподобного (Григориата), где и предстояло им остаться. Андрей в течение двух лет пребывал в чине послушника, находясь на послушании у своего старца, игумена монастыря, которым был тогда выдающийся и одареннейший монах отец Симеон. Через два года послушник принял постриг под именем Афанасий. Так как он был еще безбородым юношей, его послали на жительство в подворье (конак) в Карие, где он прожил 11 лет. По возвращению в монастырь Афанасий был рукоположен в пресвитеры, а уже через шесть лет ему предложили стать игуменом. В тот раз он со смирением отказался от этого предложения, однако десять лет спустя уже был вынужден принять его.
Отец Симеон, старец отца Афанасия. Был настоятелем монастыря Григория Преподобного 46 лет (1859-1905). По его бесчисленным добродетелям и подвижнической жизни его честные кости после смерти источают благоухание.
Будучи игуменом, отец Афанасий являлся образцом монашеской жизни для всех монахов и примером для подражания. Особое внимание он уделял богослужению. Он часто говорил: «Все, что мы делаем для Господа, мы должны совершать со всем возможным тщанием и благолепием».
По прошествии тринадцати лет игуменства, в 1937 году, старец Афанасий подал в отставку из-за произошедшего тогда серьезного нарушения одного из основных принципов устава, касающегося внутреннего уложения монастырской жизни. Несмотря на просьбы виновного монаха, раскаявшегося в своем грехе, он отказался вновь возложить на себя игуменство и оставался до самой своей кончины простым монахом, готовясь, по его словам, к дальнему небесному пути.
Отец Афанасий был уважаемым всеми человеком, напоминавшим древних Фиваидских отцов. Простые и важные черты: покой и умиротворенность, отсутствие любых душевных смут, терпение, внутренний мир и доброта в отношениях с другими людьми, – определяли его духовный облик. Бедность и лишения стали неотъемлемыми составляющими жизни отца Афанасия, обладавшего даром прозорливости и вкусившего милостей от Бога и небесных радостей.
Духовное величие
Отец Афанасий пользовался всеобщим уважением, всем обликом своим напоминая древних Фиваидских отцов. Встречавшие его сразу же поражались выражению его лица. Покой и молчание были как будто высечены на нем. Бывало, что на собраниях старцев некоторые своенравные старцы немало огорчали его своими взглядами. И все же он никогда не терял спокойствия, а по окончанию собрания для душевного успокоения удалялся в храм и пел там псалмы. Выше всего он ставил терпение и мир. Добродетель молчания он старался привить и находящимся у него в послушании. Он часто говорил: «Молчание спасает от многих зол». У него был дар освобождать души от беса печали. Однажды некий иеромонах Новоскитского монастыря, измученный искушениями, дошел до того, что не решался более служить литургию. После своей последней литургии, которую ему с трудом удалось закончить, он пошел на исповедь, ожидая суровой епитимии. Отец Афанасий, поняв, что иеромонаха душат тиски печали, одним своим словом разбил их.
«Молодец! – сказал он. – Хотел бы я, чтобы все иереи приходили ко мне на исповедь такими смиренными. Смиренными и осознающими свою недостойность. Поздравляю тебя. И вот какую епитимию налагаю я на тебя: с завтрашнего же дня начинаешь служить».
Епитрахиль отца Афанасия, под которой бесчисленные души обрели утешение и мир, хранится и по сей день в келье одного монаха и источает благоухание. Достаточно монаху, страдающему от печали и душевных волнений, поднести ее к голове, как он тут же обретает покой. В отношениях с братиями отец Афанасий отличался особой добротой. Даже самых младших монахов общины он звал, прибавляя к их имени «отче» или «старче», никогда не называя их только по имени. Один монах, ранее несший послушание в храме, рассказывал:
«Когда ему нужен был фитиль для лампады, он не брал его сам, но смиренно просил его у меня. – Старче, – говорил я ему, – зачем вы просите меня об этом? Вы игумен, и сами можете взять его. – Нет, чадо мое, не говори так. На своем послушании ты сам игумен, – отвечал он мне».
Бедность и лишения неотделимы от монашеской жизни. Отец Афанасий постоянно подвизался в этих добродетелях. Однажды, когда он был уже в преклонных летах, его посетил сменивший его на посту игумена старец Виссарион. В тот момент отец Афанасий готовил себе кофе, и старец Виссарион, видя, что он не положил в него сахара, спросил его почему. Старец же в ответ сказал, что у него нет сахара. Пораженный добровольными лишениями, которые возлагал на себя старец, несмотря на то, что монастырь имел возможность обеспечивать всю общину и кофе, и сахаром, игумен распорядился привезти отцу Афанасию сахар. Тот же отказался от него со словами: «Нет лишений в жизни моей, так что же отвечу я Господу, когда он спросит с меня, жил ли я в бедности, подобающей монаху».
Богатство веры и благочестия отца Афанасия в полной мере проявлялось во время богослужения. Он старался служить при любой возможности. Будучи игуменом, помимо великих праздников и воскресных литургий во время общих служений, он ввел себе за правило служить сам два раза в неделю. Перестав быть игуменом, на общих литургиях он стоял слева от Святого Престола. После Великого Входа он приклонял главу, и взгляд его застывал, а глаза превращались в неиссякаемые источники, щедро орошавшие его лицо горячими слезами. Служивших с ним настолько потрясало это зрелище, что бывало, они не могли от волнения продолжать литургию. Отец Афанасий обладал и даром прорицания, проявившимся, в частности, в следующих случаях. Один студент медицинского факультета по имени Панайотис Михас, будущий игумен Виссарион, прибыл в монастырь Григория Преподобного с целью принять монашеские обеты. У входа встретился ему величественный монах, взгляд которого был прикован к нему. Это был игумен Афанасий¸ но юноша еще не знал тогда об этом, ибо никогда ранее не встречал его. Он подошел к старцу, и тот приветствовал его сердечно, как своего давнего знакомого: «Добро пожаловать, чадо мое Панайотис, в нашу обитель. Я уже давно жду тебя». Изумление новоприбывшего не поддается описанию.
В другой раз один из Керасийских старцев послал своего монаха в Григориат за просфорой для Божественной Литургии. Монах по пути думал, как ему поступить. Он решил сначала найти игумена и изложить ему свою просьбу, а уж затем пойти к выполняющему это послушание монаху. Подходя к обители, у врат увидел он игумена, держащего что-то в руках.
«Бери, чадо мое, – сказал игумен ему, – вот тебе просфора, за которой послал тебя старец».
Слава его
Еще будучи простым иеромонахом, отец Афанасий снискал себе добрую славу по всему Афону. Когда же он взошел на игуменский престол, слухи о нем распространились и намного дальше. Многие приезжали в монастырь Григория Преподобного только для того, чтобы познакомиться с ним. Приезжали за духовным наставлением, за исповедью. Люди, занимающие высокие посты в государстве и в Церкви, относились к нему с глубоким уважением. Архиепископ Хрисостом Пападопулос, хотя ему и не довелось встретиться с ним лично, питал к нему особое уважение и не упускал случая послать ему привет и попросить молитв. Король Георг II во время своей паломнической поездки на Афон прожил в Григориате три дня, за которые познакомился с отцом Афанасием и высоко оценил величие его духа. Известно, что он не только беседовал с ним, но и исповедовался ему. Даже члены Патриаршего Экзархата, проезжая через монастырь Григориат, просили о свидании с ним и осыпали его похвалами, прося от него молитв.
Келья отца Афанасия
В тишине кельи
По прошествии лет отец Афанасий все более погружался в себя и становился все более благочестивым. Он столь легко приходил в состояние благочестивого умиления, что при одном упоминании имени Христова или событий Его земной жизни на глазах его выступали слезы. Его замкнутость достигла крайней степени. Он стремился всячески избегать общения с посетителями и уединялся в своей келье, из которой он выходил лишь на богослужение и затем в трапезную. Когда была хорошая погода, он посещал два других излюбленных им места: небольшую пещеру, окруженную оливами, перед которой простиралось Эгейское море, и крутой овраг, где он соорудил себе скамейку, положив на два камня доску. Там, непрестанно молясь, он пережил много святых откровений. Старец настолько глубоко погружался в молитву, что посвящал ей намного больше времени, чем предписывало его молитвенное правило. Он говорил: «Я могу пойти спать и попозже. Так почему бы мне не помолиться больше, чем положено по правилу?».
Икона Пресвятой Богородицы, перед которой молился в келье своей отец Афанасий
Безграничной была его любовь к Госпоже нашей Пресвятой Богородице. Отец Афанасий столь сильно почитал Великий Акафист, что не возводил в монашеский сан тех, кто не знал его наизусть. Он писал: «В моей любимой обители на службе стою я напротив чудесной иконы Пресвятой Богородицы на иконостасе, и будто живая она, лишь глас не издает, но ее нежный и строгий взгляд повсюду следует за мной. О, какую усладу получаю я, глядя на сию святую икону. Как будто бы стоит передо мной Сама Матерь Божия».
Божии откровения
Святые отцы свидетельствуют, что монаху, подвизающемуся в рвении и самоотречении, трудящемуся в поте своем на поприще аскезы и терпеливо переносящему «полдневный зной и полнощный хлад», Господь посылает Свое Божественное утешение и небесные радости. Есть много свидетельств того, что и отцу Афанасию Господь посылал это Свое благословение. Многие отцы рассказывали, что отец Афанасий делился с ними случаями, когда разум его как бы забывался в молитве, и ему доводилось слышать сладостнейшее небесное пение, подобному которому нет на земле. Однажды, отвечая на настойчивые расспросы отцов, он признался, что время от времени посещали его «различные таинства», но ничего более про это он никому не открыл. Однажды в храме он удостоился узреть особо почитаемую им заступницу обители святую Анастасию, явившуюся ему в виде юной монахини с лицом несказанной красоты и скромности. В другой раз во время всенощного бдения в монастыре отцы увидели, как он отошел от своей скамьи, упал ниц и начал молиться. Все присутствующие были немало удивлены, так как в тот момент по чину не были положены коленопреклоненные моления. Когда же он поднялся, все заметили, как сильно изменилось его лицо. Лишь под конец своей жизни, после настойчивых просьб игумена Виссариона, отец Афанасий поведал, что в тот момент явилась ему Божия Матерь, украшенная славой и несравненным величием.
Страдания на одре болезни
В 1949 году отец Афанасий тяжело заболел и слег. Остеоартроз, прогрессирующий в последние годы его жизни, на сей раз дал серьезное осложнение. Обеспокоившись, отцы хотели отвезти его на лечение в Фессалоники, но он отказался. Старец безмолвно терпел невыносимые боли. В болезнях он никогда не прибегал к врачам и лекарствам, исцеляясь, вместо них, молитвами и частым Причащением Святых Таин. На сей раз опасная болезнь совпала по времени с Великим Постом. Отцы настаивали на том, чтобы старец прекратил поститься, ибо был он уже чрезмерно истощен. Он же отказывался, и просил лишь о том, чтобы чаще давали ему Святое Причастие. Накануне Великого Акафиста он почувствовал, что болезнь отступила.
«Сегодня всю ночь я буду молиться Пресвятой Богородице, – сказал он отцам, – а утром приду на общую службу, причащусь Святых Христовых Таин, а потом могу и умереть».
Однако после причащения его здоровье восстановилось, и жизнь вошла в свой обычный ритм. В 1951 году отец Афанасий снова слег. Он попросил соборовать его, а потом раздал находящимся в его келье отцам вещи из своего скромного имущества как благословение.
«Да пребудет душа ваша в раю, – сказал он им. – Там наше постоянное жилище. Здесь мы находимся лишь временно».
Однако час его преставления тогда еще не подошел. Господь даровал ему еще два года жизни. В декабре 1953 года, достигнув восьмидесятилетнего возраста, старец вновь слег. На Рождество Христово он не смог даже пойти в храм. Все свидетельствовало о том, что он готовится покинуть бренный мир. Последние свои дни Отец Афанасий прожил святой жизнью. Он не брал в рот другой пищи, кроме Святого Причащения. Разум и сердце его были погружены в безмолвную молитву. Время от времени он воздевал к небу руки и благословлял всех, как будто служил Божественную Литургию. Через два дня после Рождества Христова он попросил отца Артемия, заботившегося о престарелых монахах, собрать всю братию. Он хотел попрощаться с ними, предчувствуя свой конец. На следующий день после Божественной Литургии старец чувствовал себя немного лучше и пожелал сам привести себя в порядок. Он помылся и отдал одежду, которую снял с себя, отцу Артемию.
«Эта одежда мне больше не нужна, – сказал он, – распорядись ею по своему разумению».
Один из молодых монахов, увидев, что ему стало лучше, решил воспользоваться этой возможностью, чтобы исповедоваться ему и испросить совета по волнующим его вопросам. Он решился спросить:
«Старче, как ты узнал, что ты покидаешь нас?».
«Чадо мое, сегодня я ухожу. Это истинно. Но не спрашивай меня, как я узнал об этом».
После полудня он позвал к себе игумена и сказал ему:
«Сегодня до или после вечерни я покину вас. Заботься о братии – и Богородица не оставит тебя. Дай мне теперь причаститься Святых Христовых Таин». Затем отец Афанасий, сказал отцу Андрею, облачавшему преставившихся: «Отче Андрей, не нужно меня облачать после кончины. Я уже сам приготовился. Зашей меня в саван прямо так».
После причастия он погрузился в молитву. Часто он возводил свой взор к небесам и как будто шептал что-то. Он поднимал руки и благословлял всех священническим благословением. Вечерело. По всему его телу пробежала сильная дрожь. После вечерни все отцы собрались вокруг него и совместно молились. Лицо его осветилось. Он не мог больше возводить к небу руки, и сложил их крестообразно на груди. Глаза его закрылись. В состоянии Божественного мира и покоя он испустил дух столь бесшумно, что никто не заметил этого.
Пятьдесят девять лет со дня успения
Успение отца Афанасия не только не стерло его образ из сердец братии, но и сделало его еще более желанным. Нередко во сне он являлся братиям: одним – в сиянии чудесного света, другим – сидящим на почетном престоле, третьим – служащим в роскошных ризах в великолепном храме, иным же – в величественном облике, заступаясь за них в трудностях. Блаженный старец был без сомнения «кованым золотым сосудом, украшенным драгоценными камнями».
Вид на монастырь Григория Преподобного в начале XX в. В годы своего игуменства отец Афанасий постриг в монахи 27 человек, но ни одного не дерзнул посвятить в священнический сан. «Лучше с четками в раю, чем в епитрахили в аду».