Пришла, и сразу же начала меня любить
Был 2009 год, я работала в одной областной газете, это было почти первое мое место работы. Я пришла туда в самом конце осени, а перед новым годом к нам в газету пришла работать девочка с опытом работы. Ее уже «кинули» с деньгами в каком-то журнале, она успела побыть фрилансером в крупном СМИ. Пришла, и сразу же начала меня любить.
Я таких людей всегда боюсь. Мне сразу хочется сказать – поставь немедленно на место и перестань. Она пришла и начала причинять мне добро и наносить радость. Уходила на обед и приносила мне кофе. Подсовывала в сумку киндер-сюрпризы. Насыпала на рабочий стол горсть леденцов.
И я ее боялась. Очень страшно, когда кто-то берет и вот так вот тебя вдруг любит.
В это же примерно время к нам в редакцию, в отдел объявлений пришло письмо. Женщина искала покупателей на почку. Мол, продам почку, телефон, адрес.
Нам показалось это глупым, потому что понятно, что нельзя просто взять и продать почку. Мы даже не задались тогда вопросом о том, с чего бы человеку устраивать распродажу внутренних органов. Мы положили письмо на полку и забыли.
Главред сказал: «Надо ехать», и мы поехали
А 6 марта главному редактору оно попалось на глаза. Он открыл конверт с легкой тоской, потом закрыл и сказал: «Надо ехать». Не за почкой, за историей.
Ехать почему-то надо было мне. Наверное, потому, что я была самой молодой.
Та девочка сказала, что она поедет со мной. Потому что бросить она меня не может одну, потому что чужой город и вообще. Опять же, мол, отлично проведем время.
Бухгалтерия работала 6 марта коротко, у нас не было ни командировочных, ни командировки официально оформленной, ничего такого. Мы просто взяли нашу знакомую Свету, которая только что купила себе новую машину, и решили ехать.
В город под названием Тайга. В Кемеровской области есть такой. Маленький. Жуткий. Такой, где вообще кажется совсем естественным хотеть продать почку.
Так бывает в маленьких городах
И на самом въезде в Тайгу, на первом же перекрестке в новую машину, в дверь, где сидела та самая любвеобильная девочка, въехала красная «пятерка» без номеров, на нее осыпалось стекло, потом из «пятерки» вышел водитель с шапкой на макушке и полторашкой пива (хотя, может быть, в той полторашке был даже какой-нибудь спирт).
Так бывает в маленьких городах вроде Тайги, где люди хотят продавать почки. Пьяная компания из машины ему что-то покричала, он посмотрел на нас мутным взглядом, вернулся за руль, и они все весело уехали в неизвестном направлении.
А мы остались на перекрестке. Без стекла в правой двери и без идей, что теперь делать.
На место приехали сотрудники ГИБДД, что-то там оформили, потом мы доехали до той самой женщины, оказалось, что почку она хотела продать из-за кредитов.
Мы сделали ей красивые фотокарточки на фоне ковра, заклеили стекло машины полиэтиленом, заехали в ГИБДД за какими-то справками, бумажками, зачем-то ругались с сотрудниками, требовали какой-то план места аварии, кричали, что мы из газеты, вот это вот все заняло несколько часов.
На улице тем временем стемнело.
И по темной трассе мы поехали назад, домой.
Фото: Andrei Mu / Flickr
Свет фар, КамАЗ и белый череп подруги
Мы с той самой девочкой, с моей коллегой сидели на заднем сидении за водителем. Она спала. Я смотрела вперед.
И в какой-то момент в желтом свете фар увидела груженый бревнами КамАЗ без аварийных огней, без ничего. Просто затормозивший на темной трассе КамАЗ. Там было несколько секунд. Он приближался к нам, а мы – к нему. И потом темно.
Я разбила головой лобовое стекло и сломала руку.
Водителя плотно зажало рулем.
Когда я включилась в действительность, то услышала, как застонала коллега. Та самая, что всегда любила причинять людям радость. Я включила свет в салоне, и меня замутило. Сонную, ее отбросило на крепеж ремня безопасности. И я сидела и смотрела на ее череп. Белый череп посреди разрезанной кожи.
Порез был аккуратный, в миллиметрах над глазом, в одну сторону через бровь ко лбу, в другую к самому виску. И везде была кровь. Она вытирала ее шарфом, но кровь лилась, и лилась, и лилась. На сидение, на куртку, шарф быстро ее впитывал и тоже становился красным.
И она спросила меня: «Ну что там?»
Это ужасно, когда вам задают такой вопрос. Когда красивая девочка спрашивает тебя «что там», а ты смотришь на ее череп в этот момент.
И я сказала: «Нормально».
Она мне, конечно, не поверила. Пощупала пальцами и поняла все.
Я запретила ей трогать, чтобы ничего туда не попало, но она все равно уже все поняла.
Мы сидели и смеялись, а скорая не могла решить…
И потом время как будто бы остановилось. Мы сидели в этой машине и смеялись. Наверное, около часа, может быть, больше. Это шок был, конечно, поэтому смеялись.
Скорая не могла решить, к какому району мы относимся. Мы неудачно разбились. Место такое, между районами. К нам выезжала одна машина, но потом оказывалось, что это не их зона, и она ехала назад. Потом к нам выезжала другая, но тоже ехала назад через десять минут пути.
Подруга просила сигарету. Она открыла дверь и кричала об этом водителю КамАЗа, он и его, наверное, сменщик боялись заглядывать к нам в салон. Они думали, что, может быть, у кого-нибудь там нет головы или кишки наружу, ну мало ли, что у нас там могло быть. Но у нас, слава Богу, все было на месте, череп не в счет.
Потом к нам приехал собственник КамАЗа. У него была маленькая, очень чистая, очень целая голубая машина. Он посадил кровавых нас в свой красивый салон и повез навстречу скорой. Светка осталась ждать ГИБДД, а мы поехали.
Где-то на трассе, наконец-то, нас забрали врачи и отвезли назад в Тайгу.
Вообще, самое последнее, что хочется в такой ситуации, это ехать назад. Но нас отвезли.
Больница накануне праздника и рваные сапоги
Нас привезли в пустую больницу, где была злая медсестра, пьяненький врач накануне Восьмого марта, где было холодно и пахло так, как пахнет в больницах.
Пьяненький врач зашил голову моей подруге, и она, кажется, тогда даже плакала, первый раз за всю ночь. У нее прошел шок, и ей было больно. У меня опухла рука, и я не могла ею больше двигать.
Медсестра вколола подруге анальгин. У нее от укола отнялась нога, и она прямо упала на кушетку. Потом ей было холодно, я просила дать одеяло, ей дали – детское, шерстяное, коротенькое, закрыть только плечи, но потом и его забрали, когда привезли другого больного, которому, кажется, оно было нужнее.
У меня еще порвались сапоги во время удара. Прямо сильно. Подошва почти что целиком. Оба держались на ногах едва-едва. Я часто читала, что у покойников они слетают. И когда только пришла в себя, то сразу заметила это. Подумала: как же близко. И еще – что совсем не страшно.
Эксперты в ГИБДД потом сказали, что был бы удар чуть в сторону, была бы скорость чуть выше, было бы что-то чуть иначе – нас бы не было.
Нас никто тогда не хотел забирать из этой больницы. Мы звонили по всем телефонам, всем своим знакомым, и никто не хотел ехать. Только далеко за полночь один знакомый этой моей подруги приехал за нами на такси.
Мы ждали его около двух часов, сидели тогда обнявшись в этой дурацкой больнице, и от этого было немного легче. От того, что мы были там друг у друга. От того, что мы были живы.
И это был самый главный подарок на 8 Марта за всю мою жизнь.