Отец Николай Лосский был моим научным руководителем при написании диссертации в Свято-Сергиевском Православном Институте в Париже. Он преподавал там много лет, даже тогда, когда отношения между нашими юрисдикциями были сложными. При этом ни «там» его не считали лазутчиком и прозелитом, ни «здесь» не клеймили в предательстве.
Он дружил со всеми. Это редкое качество. Особенно в эмигрантской среде. Да он и не был эмигрантом. Он был настоящим европейцем и при этом подлинно русским. Специалист по английской филологии, он был настоящим русским богословом и историком, прекрасным музыкантом, регентом и знатоком иконописи — достойным наследником великой династии Лосских. Кого он застал, у кого «сидел на коленях» и с кем дружил — список этот можно перечислять долго, и от имён захватывает дух. То, что отпевать отца Николая будут в институтском храме на рю Кримэ – глубоко символично и правильно. Он был подлинным представителем «парижской школы» религиозного возрождения ХХ века, оставаясь при этом всегда верным сыном Русской Церкви.
Отец Николай был активным сторонником совершения богослужений на французском языке, отдавая этой миссии много сил и времени, продолжая дело своего отца. Владимир Николаевич Лосский вместе со священником Михаилом Бельским основали один из первых франкоязычных православных приходов в Париже – иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и святой Женевьевы Парижской. Именно в этом храме алтарник Коля Лосский познакомился со своей будущей женой – Вероникой Бельской, внучкой настоятеля. В этой церкви Николай Владимирович много лет управлял хором, а после рукоположения служил.
Помню как в январе 2002 года, сразу после епископской хиротонии владыки Илариона, мы были в Париже и служили в этом приходе, расположенном в V-м округе в маленьком помещении между прачечной и магазином. Все было очень просто, и мне, привыкшему к строгости и пышности московских служб, удивительно. Именно там я впервые понял, что слова о многовековом наследии и традиции христианской Церкви на древней галльской земле — не пустой звук. После Литургии Николай Лосский (тогда ещё мирянин) пригласил нас в ресторан. Он много рассказывал, а его жена Вероника сетовала на то, что разбирая библиотеку, опять отобрала большое количество русских книг, и куда их девать, не знает…
Служба во франкоязычном храме святой Женевьевы. Фото из архива автора
Вскоре Николая Владимировича рукоположили во диаконы, и я спросил:
— А почему так поздно? Зачем вы ждали до 73-х лет???
Он ответил:
— Знаете, Дима, я однажды, еще в юности, решил что хочу служить Церкви и сказал об этом своему епископу. Я посчитал, что этого достаточно. А Церковь сама уже решит – как и где ей нужно, чтобы я служил. Поэтому я трудился мирянином и ждал. А сейчас уже не могу ждать. Хочу хоть немного послужить.
Я подумал тогда: «Какой смешной старичок. Ждать… Церковь сама решит… Надо добиваться, если чего-то хочешь! Какой странный принцип». Прошли годы, и этот принцип стал и моим собственным правилом в жизни и служении. Всякий раз, когда приходится сделать выбор между «добиваться и довериться», я вспоминаю отца Николая.
Слева направо: священник Иакинф Дестивель (сотрудник Папского совета по христианскому единству), Дмитрий Синяков (ныне иеромонах Александр — ректор Парижской православной семинарии), богослов Изабель Дандья, Димитрий Агеев (ныне священник), монах-бенедиктинец Антоний Ламбрехтс, епископ (ныне митрополит) Иларион (Алфеев), Вероника Лосская, Николай Лосский. январь 2002 г. Фото из архива автора
Помню как однажды, когда я уже работал в Представительстве Московского Патриархата при европейских организациях в Брюсселе, мы пригласили отца Николая выступить на конференции. Перед началом конференции, которая проходила в храме, мы быстро отслужили вечерню, «чтобы не затягивать», думая, что отец Николай приедет уставший, и надо сразу начинать. А он очень расстроился, хотел послужить с нами…
Прочитав доклад, он начал вспоминать как однажды, в советские годы, он приехал в Москву, и проезжая на такси мимо Кремля, подумал: «Вот бы дожить до того времени, когда в кремлёвских соборах вновь будут службы…». Он дожил. Он вообще пережил очень многое и многих. Он бы свидетелем эпохи. Я благодарен Богу за встречу с ним.