С 10 по 29 сентября в Московском Доме Национальностей проходит вернисаж лучших работ. Торжественное открытие 10.9 в 17:00. Приглашаются все.
Что за фотоисследование? Красивый проект в сложное время
Алина Багрина
Алина Багрина (руководитель службы «Среда»): Для внешних наблюдателей это фотоконкурс, а для нас – прежде всего исследование: как говорить о современном восприятии россиянами святого, если не образами? Год выдался сложный. Случалось, хотелось остановить некоторые проекты. Спасибо Марии Кузьмичевой, куратору конкурса, — несмотря ни на что, она продолжала работать над ним. Благодаря ей «Локальные святыни» состоялись. Теперь захожу в галерею полученных работ — Боже мой, красота какая..
На протяжении года службой«Среда» проводится всероссийский фотоконкурс для любителей и профессионалов «Локальные святыни». Цель: на основании собираемого фотоархива построить карту современной духовной России, по возможности непредвзятую, учитывающую разнообразие локальных святынь и равноправие опыта всех участников.
Алина Багрина: Оглядываясь назад, понимаю, что временные рамки проекта — это была большая удача. Сбор работ начался в 2013 году и продолжался до весны 2014 года. Одним словом, успели, «вписались в окошко». Если бы встал вопрос, начинать этот конкурс сейчас или не начинать,- скорее, не начинать. Чем острее события в стране, в мире, — тем под большим давлением общественное сознание, тем чаще сбоят проективные исследовательские методики. Предположу, что в следующем году спектр работ был бы получен другой, скорее всего, менее органичный для российской культуры, с выраженной мобилизационной составляющей. А так картина получилась более спокойной, а значит — более правдивой.
— Несколько слов,пожалуйста, о том, как был организован фотоконкурс.
Мария Кузьмичева (администратор службы «Среда» куратор фотоконкурса «Локальные Святыни»): С июля 2013 года до марта 2014 года от всех желающих, независимо от региона проживания, возраста и профессионализма принимались фотографии, изображающие места России, которые участники считают святынями. За девять месяцев было получено более двух с половиной тысяч работ. Финалистов и победителей методом закрытого голосования отбирало жюри, состоящее из профессиональных фотографов. Также есть несколько фотографий, получивших спецпризы от известных людей, проявивших интерес к нашему фотоконкурсу. Полагаю, важно отметить, что работы, попавшие в полуфинал и финал, – это не фотографии лучших объектов, «лучших святынь». Эксперты судят именно фотографии, это принципиальный момент: мы не выбираем лучшие святыни. Семь призовых мест пока неизвестны: они будут названы 10.9, приходите в МДН или следите за новостями фотоконкурса на страницах сайта «Среды».
Не разъединять, а соединять
Алина Багрина: Наш конкурс не конкурентен, не состязателен. Совпало, что год назад параллельно с нашим конкурсом был запущен конкурс «Россия-10». Это был конкурс всероссийского, государственного значения, в десятки и сотни раз более ресурсоемкий, чем наш, за ним стояли РГО, телевидение.. Но, к сожалению, условия народного голосования с целью выбора «символов России» были составлены таким образом, что в результате получилось своего рода соревнование символов. Когда такое случается, вспоминаются горькие слова о том, что в современной России святое разделяет, а не соединяет. В «Локальных святынях» этот риск мы постарались предупредить с самого начала. Никакого сравнения святынь. Свят взгляд человека, поделившегося с нами своей работой. Для исследовательских целей, очевидно равноправны все фотографии. Для выставок и подведения результатов мы просим профессиональное жюри помочь нам выбрать призеров, скорее, по принципу коммуницируемости, подсказать фотографии необычные и качественные, наглядные и понятные разным зрительским аудиториям.
— Как возникла идея этого фотоконкурса?
Алина Багрина: Для службы «Среда» это логичное продолжение фотопроекта «Святое и Ценное», проведенного в 2012-2013 г. Если в «Святом и Ценном» мы постарались посмотреть на «вертикаль» восприятия святого, возникающую в личном опыте фотореспондента, — причем, как представляется, был сделан ряд ценных наблюдений, во многом благодаря экспертному сотрудничеству, — то на этот раз, в «Локальных святынях» взгляд, угол зрения, другой: теперь задача — это «горизонталь». Это не биография человека, а его родина, страна как общее пространство раскрытия духовного опыта. То есть пространственное и социальное измерение в большей степени, чем личностное и временное.
Интересно, что ряд находок в обоих конкурсах прорезонировал, но есть и различия. Сопоставление двух фотомассивов дает глубину, позволяет делать интересные выводы. Будем рады, если к интерпретациям собранных работ присоединятся эксперты, коллеги.
— А что именно интерпретировать?
Алина Багрина: В открытом доступе на сайте выложено пять тысяч фотографий, итоги фотопроектов «Святое и Ценное» и«Локальные святыни». Интересно, что хотя оба конкурса с точки зрения их организации выстраивались по-разному, – например, «Локальные Святыни» продвигались преимущественно через интернет-сообщества фотолюбителей, а «Святое и ценное» — через партнерские издания и порталы, — получено оба раза почти одинаковое число работ. Знаете, как высказывание, —«я сказал..» — и расшифровывайте.
А как – расшифровывать? Мы имеем дело с символическими репрезентациями святого в России, получена своего рода подборка «глубинных интервью», состоящая из нескольких тысяч образных высказываний. Это своего рода мега-качественное (то есть не количественное, не стандартное анкетное, — а использующее психологический инструментарий) исследование. Нас недавно спросили, как в фотоисследованиях с репрезентативностью? Вопрос социологически неграмотный, о репрезентативной выборке в качественных исследованиях речь в принципе не идет, рекрутинг участников добровольный и преимущественно спонтанный, даже если изначально ставятся фильтры. Собраны фотовизуальные нарративы. Это экспериментальный метод. Но удивительно наглядный. Странно другое: «по науке» наши фото-полевые работы не могут быть репрезентативными.. а вот выглядят таковыми. Например, распределение вероисповеданий. Если мы грубо, механически сравним «частотку» в процентах по представленности религий среди присланных фоторабот, она будет примерно совпадать с данными о представленности вероисповеданий в России, полученными в результате репрезентативного количественного опроса 56 000 респондентов (см. проект АРЕНА).
Мария Кузьмичева: Интересна география. Оба раза на конкурсы мы получили работы практически со всей страны.Были опасения, что в основном к нам придут Москва и Питер, города-миллионники. Ничего подобного. Вся Россия.Лишьнесколько регионов оказались в стороне от конкурсов.
Алина Багрина: Что несколько удивило, не совпало с ожиданиями, — думали, что в «Локальных Святынях» будет больше исторических фотографий, памятников, объектов культурного наследия. Меньше будет религиозной составляющей. Особенно учитывая более «светское» (по сравнению со «Святым и ценным») интернет-продвижение проекта. А вот и нет! Религиозная тематика в Локальных Святынях представлена активней, обширней. «Общее святое» оказывается не столько победами и достижениями, — сколько верой.
Удивительные респонденты
— Что вы, организаторы, ждали от участников фотоконкурса?
Мария Кузьмичева: Мы просили присылать фотографии, на которых изображены святые (по мнению самого участника)места и объекты на территории России, имеющие четкую географическую привязку. Это может быть нечто значимое в масштабах всей страны, например, Храм Христа Спасителя, монумент «Родина-мать» или мечеть Кул Шариф, а могут быть локальные святыни, например, природные объекты, важные для определенного региона, области. Мы также просили участников заполнить анкету: указать название и точное местоположение изображенного объекта или местности, самостоятельно выбрать рубрику (история, патриотизм, места траура, природа, религии и верования, другое). Просили по возможности сопроводить фото небольшим личным рассказом. Почти две трети полученных описаний носят справочный характер, более трети – эмоциональный,остальные, пусть и небольшая, но очень важная часть, это мотивационные тексты, где участники рассказывают, почему это место или объект важны для них, призывают сохранять и с уважением к нему относиться. Также мы просили людей указывать, в каком состоянии находится объект, представленный на фото: нуждается ли он в реставрации или нет. Это мы сделали по опыту конкурса «Святое и ценное». Когда в нем была подведена статистика, выяснилось, что количество фотографий с изображениями теряемого, «утраченного святого» (разрушенные и разрушаемые храмы) набирается в целую отдельную рубрику. Так что в Локальных Святынях мы заранее просили указывать состояние изображенных святынь.
«Северные зори». Автор: Лебедева Валерия Сергеевна
Почему это место свято для меня? Мой интерес к русскому зодчеству зародился именно здесь, в далёкой северной деревушке, на маминой родине. С детства помню два заброшенных здания на горе-сломанные двери, выбитые стёкла. Внутри пустота. С начала ХХ века, рассказывала бабушка, в стенах церквей были клуб и овощехранилище, и ничего не осталось от их внутреннего убранства. Когда мне было восемь, моя мама обнаружила в одной из них икону Господа Иисуса Христа. Ей была заколочена дверь алтаря… С тех пор я поняла-мы теряем огромное богатство.
Алина Багрина: Святое как потеря… В 2013 году мы проводили опрос студентов-гуманитариев, какие даты календаря они считают для себя лично наиболее значимыми. Среди находок, выяснилось, часто назывались дни траура. Войны не как праздники, а как дни памяти. Теракты. Даже без дат подчас. Интересно, что некоторые даты новейшей истории, революция, перестройка – амбивалентны: не то триумфы, не то потери. Наши «хипстеры-космополиты» чувствуют общую скорбь, они не боятся исторической памяти.
— Была ли какая-то цензура, были ли случаи непринятых на конкурс фотографий?
Мария Кузьмичева: Только если снимок не соответствовал стандартному для фотоконкурсов набору требований. Это достаточное качество, а также отсутствие рамок, водяных знаков, подписей и чрезмерной обработки, так далее. Это несоответствие теме конкурса, например, если снимок не содержал изображения «локальной святыни», а представлял собой просто портрет, коллаж. Это фотографии без указания, что именно за объект изображён на фото и где он находится. По каким-то серьёзным «идеологическим мотивам» ни разу не пришлось никому отказать. Хотя выбор, что считать святыней, был целиком на совести фотографа, мы подстраховались и прописали в условиях конкурса, что можем отказать в участии без объяснения причины. Но эти санкции ни разу применять не пришлось.
Алина Багрина (смеется): Вот иногда хочется в людей не верить, а не получается… Мы не получили ни одной фотографии, которая могла бы быть расценена как обидная для других, и это в обстановке, казалось бы, информационного разгула, вседозволенности. Удивительная деликатность наших авторов.Особенно на фоне того, когда слышишь, что крупнейшие мировые фотоконкурсы превращаются в «сбор жести», — чем страшнее, жестче, искореженней образ, — тем больше шансов привлечь внимание, обеспечить победу. А у нас не было даже намёка на что-то подобное.
— Какой была мотивация у присылающих фотографии, как вы считаете?
Мария Кузьмичева: Как человек, который постоянно наблюдал за потоком фотографий, могу сказать, что работы присылали разные группы людей. Есть участники, которые, видя тему нашего фотоконкурса, сразу имеют что сказать на этот счёт. Наша тема близка для них, и для них важнее поделиться своими впечатлениями, а стремление к призам, скорее, на втором плане — это видно и по фотографиям, и по сопроводительным текстам. Есть участники, которые, увидев нашу тему, очевидно, специально подбирали: а что же из имеющегося у меня в фотоархиве может сюда подойти? И это тоже интересно: какие рамки в таком случае ставит себе человек, выбирая снимок, подходящий под тему «Локальные святыни».
Алина Багрина: Мотивация, скорее всего, нематериальная. Призы у нас небольшие, их не много. Поскольку большинство авторов – любители, — то и строчка в резюме, признание профессиональных фотографов, — особенно не нужно. Более того. Поскольку, надо честно признать, большое количество присланных работ не самого высокого фотографического качества, — то и мотивация самолюбования, «показать себя», не сильна. Я бы предположила, что большинство участников выступают своего рода медиаторами, посредниками святого. Видят его, узнают как святое, и этим случившимся опытом оказываются призваны к служению, к со-служению. Инициатор, источник действия – не фотограф, не мы, даже не зритель, — а представленное на фотографии. Это тонкий и важный момент, который относится к изменению субъект-объектной парадигмы позитивного знания. Когда мы говорим о святом, кончаются модели, кончается «научный проект модерна».
С социальной точки зрения, наши фотореспонденты – исключительные люди, возможная «закваска» цивилизационного будущего страны, простите за пафос. Если кто-то «наследует российскую землю», так это они, близкие им люди. Почему? Представляется, что они устойчивы одновременно в нескольких измерениях опыта. И в мирской жизни, и в душевной смелости, и в духовной открытости. Кто присылал фотографии? Наши сограждане, в жизни которых, во-первых, есть святое, и которые, во-вторых, готовы его коммуницировать. Они не меркантильны, при этом они современны, они не боятся прикладывать усилий. Они готовы к публичному действию,инвестируют частный духовный опыт в социальный проект, в общую социальную ткань. И все это в ситуации, когда к святому отношение в обществе неоднозначное, оно болит, его слишком часто использовали – и используют — в идеологических целях. Наши фотореспонденты – смелые люди. И еще, они видят красоту. Не буду говорить о важности эстетического начала в России, о его связи с этикой, с интуитивной вероучительной составляющей культуры, это надолго..
Мария Кузьмичева: Я бы хотела отдельно сказать большое спасибо профессиональным фотографам, которые согласились войти в состав жюри. Это очень занятые люди с напряжёнными графиками работы, с разъездами, ведущие зачастую одновременно по несколько сложных проектов, а они сумели выделить время и добровольно, бесплатно помогли нам. Более того, кроме простого участия в голосовании, несколько фотографов из жюри поделились с нами своими советами и дали подробные комментарии. Спасибо!
Знак и символ, или кто на кого смотрит в «Локальных святынях»
— Не очень понятно про «смену субъект-объектной парадигмы», и при чем тут «Локальные святыни»…
Алина Багрина: Нам часто, к сожалению, приходится думать подмененными, смещенными, даже лукавыми понятиями. Современный язык полон ловушек. Например, различение знака и символа. Что такое «знак»? Это условность, договор о том, что такой-то образ обозначает то-то. Например: змея вокруг чаши – аптека; геркулесовы столбы, перевитые лентой –доллар, так далее. Знак пассивен: сегодня мы считаем так, завтра — иначе. Договоренность поменялась – смысл поменялся. Как знаки мы воспринимаем бренды, логотипы, и даже религиозную символику. Всепредставляется более-менее семиотически гомогенно. Но символ – это не знак. «Сим-вол» — греческое слово, обозначающее половинку недостающего целого, это обозначение отсутствующе-присутствующего. Понятие символа энергийно: во встрече человека со знаком – человек хозяин знака, во встрече человека с символом — символ имеет бо́льшую размерность, а задача человека — сослужить. Богословы и философы эту разницу между знаками и символами знают. Из недавних работ, о метафизике символа писал Ю. Лотман в «Трудах по знаковым системам», М. Мамардашвили в книге «Символ и сознание». Упрощая, можно сказать, что символ оказывается сверх-живым, и при исследовании символов установка «субъект-исследователь» и «объект-исследуемое» не работает.
Теперь мы говорим о трансляции святого, о его образах и репрезентациях. И в секулярном мире рискуем привычно говорить и думать о них как о знаках. Но это – символы! При встрече с символом человек попадает в его энергийное поле, даже если сам считает, что имеет дело «всего лишь с брендом».
В научном мире мы часто оказываемся заложниками секулярной исследовательской парадигмы, оперирующей знаками и полезными, утилитарными, по возможности логически непротиворечивыми понятиями. Нарезаем целое на цифры, сводим мир к некоей модели потенциально познаваемой человеческим разумом размерности, (n-1). Но когда мы сами понимаем, что имеем дело с непознаваемым, исследовательская ситуация меняется. Включается «сверх-антропный принцип». Мы сами становимся пространством и временем раскрытия символа. Это может пугать, считать себя субъектом как бы безопасней, как бы все держится под контролем. Но так ли это? Когда мы с вопросом смотрим на окружающее нас «современное святое» (что, разумеется, условность, ибо святое вне времени), мы встречаемся с тем, что сами до конца не понимаем, кто, что и по отношению к чему являемся объектом и субъектом. Двоичный язык не адекватен реальности. В области прикладных социологических, гуманитарных исследований это непривычная и для кого-то шокирующая методологическая установка.. но, в конце концов, подборка из фотографий — это же не так страшно? Может быть, рискнуть, попробовать на них посмотреть без предвзятости, без «сверху вниз»? Хотя бы из любопытства. Что случится?
Случится то, что допускают наши гипотезы. Если мы секулярны, мы в «святом» увидим«то» и «это». Если мы не секулярны, может быть, Святое увидит нас.
Любимые фотографии организаторов, которые не попали в финал
— У вас есть фавориты, фотографии, которые вам лично понравились больше всего?
Алина Багрина: Конечно, как же без этого. Но алгоритм организации фотоконкурса беспристрастен, и наши с Марией любимые фотографии не попали в число финалистов.
Мария Кузьмичева: Может, расскажем? Например, мой фаворит — фотограф-любитель, чьи профессия и заработок не связаны с фотографией. Этот мужчина ежегодно ездит по русскому Северу и запечатлевает на свою камеру уникальные по своей архитектуре храмы, которых, возможно, через несколько лет уже не будет. Его участие – это действительно вклад, привлечение внимания к проблеме сохранения этого наследия. При этом в отличие от многих других участников он подробно рассказывает об изображённых на его снимках старых храмах, вымирающих деревнях, его интерес не ограничивается простой фиксацией на камеру. И это чувствуется — объекты запечатлены удивительно трогательно, с душой.
Алина Багрина: У меня есть фотография, которую сложно назвать любимой, но которая заставляет вздрогнуть. Потому что на ней то, чего дважды не может быть. Изображение — разрушенный алтарь в храме. Во-первых, этого не может быть, потому что не должно быть. Не столько страшно, сколько узнаваемо. В этой обыденности недолжного какая-то сильная и важная новость каждый раз, когда с этим сталкиваешься. Это наша жизнь, история, Церковь. Во-вторых, этого не может быть, потому что физически не может быть, — сейчас попробую объяснить… По условиям проекта, это должна быть фотография святого. Ну какое, казалось бы, тут святое? Все в прошлом, остался мусор, кирпичи, стул.. и вообще, это всего только картинка на мониторе, можно сказать, симулякр. И тут понимаешь, что ничего подобного. Небесная битва продолжается. Этот стул не пустует.
Найденное ненайденное. Чего на фотографиях нет?
— Сколько времени уже беседуем, может быть, перейдем к тому, что же на полученных фотографиях, что было найдено?
Алина Багрина: Предлагаю начать с ненайденного. Не случайно столько раз подчеркивала, что мы имеем дело с массивом качественной информации, с ускользающими смыслами. Не явленное оказывается важнее, чем явленное. Понимание через невидимое.
…нет Просвещения, городов, науки, произведений искусства
Алина Багрина: Итак, среди присланных работ мы практически не видим ничего сделанного, рукотворного. Нет городов, урбанистических пейзажей. Нет вещей, машин, техники. Более того, нет произведений искусства, художественных ценностей (за исключением икон). Нет ничего, связанного с информацией, со знанием. Что удивительно, выглядит так, что в нашей культуре, с ее декларируемым почтением и даже преклонением перед образованием и искусством, — ни первое, ни второе не распознается как святое. По крайней мере, в широкой социальной среде. Нет на присланных фотографиях ни книг (за исключением Корана), ни архитектурных памятников, ни картин. Нет науки! Ни одного научного центра, школы, академии, выставки достижений. Буквально несколько музеев, да пара пейзажей из мест, о которых рассказывают в школе. Все, чем так гордится Просвещение, — при взгляде через призму святого, — как песок сквозь пальцы. Если и появляется «что-то из учебников», казалось бы, всеобщее – Болдино, Михайловское, — то и оно с какой-то нетематической отстраненностью, что ли. Даже не знаешь, как характеризовать. Но это единичные фото.
…нет СССР, политики, идеологии
Алина Багрина: Мы живем в интересное время. На рубеже ХХ и ХХI веков, на протяжении жизни одного поколения, произошел«переворот святынь». Исторически недавно был Советский Союз, «мир-труд-май», и вдруг все упало. Зато встает вопрос,что случилось с «мир-труд-маем», насколько глубоко он был в России укоренен? По фотоисследованиям выглядит, что корней-то особенно и не было. Среди наших фотореспондентов достаточное количество пожилых людей, но «советские святыни», советский опыт, — им почему-то не делится никто. Потеряли, забыли, стыдятся, — что-то еще? О советском как сами бывшие советские люди не вспоминают, так и другие поколения обходят стороной. Красный флаг развивается единожды на пяти тысячах фотографий. Может быть, цитируемая ностальгия по Советскому Союзу имеет характер несколько поверхностный,ситуационный.
Есть на одной фотографии Мавзолей. Удивительная фотография, привлекает внимание профессионалов, и смысл у нее глубокий, почти потусторонний, но зрителями узнаваемый. Называется «Тени прошлого» – люди-тени у мавзолея.
Что, все-таки, из«советского времени» встречается на фотографиях? Память, причем связанная не столько с победами, сколько с потерями. Объединяющая скорбь: братские могилы, рушащиеся памятники, заброшенные деревни.
Можно в этом же ряду упомянуть об отсутствии проявившегося в фотоисследованиях политического измерения в сакральном российском пространстве. Странным образом наши фотореспонденты, при их очевидной чуткости и любви к стране, как бы не замечают современную российскую государственность. Это при том, что по данным всех опросов, наших в том числе, начиная с 2013 года патриотизм растет, его декларативная ценность, можно сказать, зашкаливает (его нормативность — отдельный разговор). Так вот, патриотизм выглядит словно бы«вне-политическим». Нет на фотографиях того, что можно было бы связать с идеологией. Большая редкость – государственная символика. О том, что касается демократии, партийной системы, современных государственных институтов и их репрезентаций в пространстве сакрального опыта, – даже не стоит говорить.
С другой стороны, совершенно не присутствует на фотографиях агрессия, нет образов силы.В размерности сакрального опыта нет почтения перед силой и нет желания ей служить.Сражения, войны, вооруженные противостояния, – это важно, даже жизни может быть не жалко, — но не это святое. Небольшое количество военной техники (преимущественно танков) есть, но это опять-таки в основном памятники, память о Великой Отечественной. Нет образов доминирования. Народ наш предстает как исключительно миролюбивый. Напомним, сбор фотографий происходил до весны 2014 года.
…нет рынка, материальных ценностей, труда
Алина Багрина: Что пришло после СССР? Может быть, что-то с собой принесла перестройка? Открытая экономика, рыночная культура, хоть какое-то секулярное святое измерение может быть? Любимый.. супермаркет, что ли. Но – нет, ничего рынок не предлагает.Материальных ценностей нет. Деньги, кстати, что отдельный разговор, это вообще культурная травма.
Про Советский Союз метафорически можно сказать, что это было время «вертикального протестантизма-атеизма»: трудолюбие, аскеза, безбожие. Хотя и не было основной протестантской составляющей: индивидуализма. Да и рациональность в России с некоторой национальной спецификой, если можно так сказать. Но уважение к труду, его неотъемлемость для достойной жизни, важность профессии, работы, – это все активно и искренне насаждалось, эксплуатировалось.. и потом стремительно куда-то делось. Казалось бы, пришедший на смену социализму рынок идейно по-прежнему поддерживает важность работы, заработка, профессии. Но что видим: на пяти тысячах фотографий святого – ни труда, ни профессии. Ни одной великой стройки, ни одной малой стройки, ни одного завода, производства. Одна фотография шахтера в «Святом и ценном», и то, — важна ли в ней профодежда или глаза, лицо?
…нет героев и сверхлюдей
Алина Багрина: Люди «в святом» есть, и много. Но нет «образа героя». Кстати, практически нет памятников. Герои – погибшие, в братских могилах. Живых героев нет. Может быть, как «советский протестантизм» не прижился, так же отсутствует латинский просвещенный культ «героя-сверхчеловека». Если мы посмотрим на эпоху Ренессанса, то увидим, насколько важна красота, «прелесть человека» как некоего сверхсущества, ладного и сильного, венца Творения, Царя природы. В полученных нами работах ничего такого нет. Физическая красота и сила, хоть в живом теле, хоть в памятнике? – нет, не о том она, все это бренное. Предположу, что христианское чутье к разнице между святым и идолом, культом, — в российской духовной культуре изумительное. Идолы создаются, узнаются, даже почитаются, но не обожествляются. Даже «победителей» нет. Свята скорбь, общая память. А в ней – и победители, и побежденные, может быть, находятся рядом.
Причем нет ни мужского красивого физического тела, такого, знаете, совершенного, волевого, накачанного, — так ведь и женского тоже нет. Женская красота – тоже, оказывается, «не святая» история. Если и возникает женское тело, оно как бы где-то, или со спины, а еще лучше – с пузиком. В котором малыш.
Зато, что касается людей, — это я сейчас про фотоконкурс «Святое и Ценное» говорю, — очень много глаз. Даже не то чтобы лиц, а именно глаз. Взглядов.
Найденное: приходите на вернисаж!
— Что же все-таки было на полученных фотографиях, что удалось узнать о святом в России, что было найдено?
Алина Багрина: На фотографиях – особенный свет, особенный воздух, радость и печаль, много розовых лучей, много высоты, отражений, дорог и радости.. очень необычный мир вырисовывается, со своей размерностью и удивительными линиями энергий, потенциалов. Много интересного!
Мария Кузьмичева: Может, не стоит опережать события? Мы еще официально не объявили призеров.
Алина Багрина: Думаю о том же самом. Оставим найденное в паузе, в открытом приглашении на вернисаж. Приходите, увидите! Будут и финалисты, и победители, и презентация с рассказом о том, что мы увидели на фотографиях. А если кто-то не сможет прийти, — ничего страшного, мы продолжим разговор в следующий раз.
Мария Кузьмичева: На правах объявления: открытие выставки и объявление финалистов состоятся в среду, 10 сентября, в 17:00 в Московском Доме Национальностей по адресу Новая Басманная, д. 4, стр. 1 (ст.м. «Красные ворота»). Мы будем рады видеть всех желающих и просим заранее сообщить о своём участии по электронной почте info@sreda.org, потому что вход будет осуществляться по спискам. Саму выставку можно увидеть в МДН с 11 по 29 сентября с 10:00 до 18:00 кроме выходных. Вход свободный и бесплатный, только для прохода через охрану при себе нужно иметь документ, удостоверяющий личность.
Организаторы благодарят жюри конкурса
Константин Бенедиктов — коллекционер и исследователь фотографии, куратор выставочных проектов. Руководитель Департамента работы с коллекциями Галереи Классической Фотографии.
Валерий Василевский — фотограф-маринист, путешественник и журналист. Занимается фотографией более 30 лет.
Владимир Лагранж — член Союза журналистов с 1964 года, Союза фотохудожников — с 1991 года. В 1963 году получил золотую медаль в Будапеште, в 1965 году в Москве на ВДНХ — бронзовую. В 2002 году Союзом журналистов России и Гильдией профессиональных фотографов СМИ за творческий вклад в фотографию награжден главным призом — «Золотой глаз России».
Валерий Павлов — профессиональный фотограф с более чем 35-летним стажем. Член Союза фотохудожников России с 1991 года, секретарь Правления Союза художников России и председатель представительства Союза в Республике Татарстан.
Сергей Пятаков — фотограф, специальный корреспондент. С 2004 года работает в РИА Новости. За свою трудовую деятельность награжден Государственными наградами.
Юрий Трубников — фотокорреспондент, занимал пост руководителя фотослужбы в различных изданиях, сейчас преподаватель факультета журналистики МГУ. Член Союза журналистов России.
Александр Тягны-Рядно — профессиональный фотограф. Член Союза фотохудожников России.
Анатолий Хрупов — фотокорреспондент, фотожурналист. В 1987 году присуждена Премия Союза журналистов СССР.
С 10 по 29 сентября в Московском Доме Национальностей проходит вернисаж лучших работ. Торжественное открытие 10.9 в 17:00. Приглашаются все.
