Прежде чем, взойдя на гору, Иисус явил ученикам славу, которую имел всегда, все евангелисты приводят одни и те же Его слова об отвержении себя и о несении креста.
Священник Филипп Парфенов
«Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною,ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее; какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16, 24–26).
Иисус прежде всего напоминает и о Своем будущем кресте. От Фавора до Голгофы остаётся не так уж долго – примерно полгода или чуть больше.
Поскольку все евангелисты упоминают о трех кущах (Мф. 17, 4; Мк. 9, 5; Лк. 9, 33), отсюда следует, что был великий еврейский праздник Суккот (Кущей), приходившийся на седьмой месяц Тишри (по современному календарю конец сентября – начало октября) – см. Исход 23, 16 или Левит 23, 34–36.
Праздник отмечался в конце сельскохозяйственного года, так что благословение новых плодов земли, сохраненное до сих пор, – давняя и древняя библейская традиция. В это время еще можно было ночевать под открытым небом, и израильтяне селились в кущах, вспоминая странствование своих далёких предков по пустыне.
Ко времени земной жизни Иисуса праздничные церемонии обогатились и усложнились. В одной из современных библейских энциклопедий, например, можно прочитать про ритуал возлияния воды, связанный с Ис. 12, 3, где сказано: «в радости будете почерпать воду из источников спасения», и в эти же самые праздничные дни возобновлялись просьбы о ниспослании дождя после длительной летней палестинской засухи.
В связи с обрядом возлияния воды Иисус, однажды присутствовавший на празднике Кущей, обещал дар живой воды всем верующим в Него, говоря: «кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 7, 37–38). Но кроме этого, двор Иерусалимского храма в темное время суток освещался четырьмя большими светильниками. А вокруг них с хвалебными песнопениями под музыку левитов с факелами в руках танцевали священники, раввины и почетные горожане.
Возможно, в связи с этой праздничной иллюминацией Иисус также сказал по окончании праздника: «Я свет миру» (Ин. 8, 12). И в последний праздник Кущей перед Своим исходом из мира Иисус, таким образом, осиял небесным светом Петра, Иакова и Иоанна!
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.
(Б.Пастернак).
В земной жизни Иисус имел то же смертное и уязвимое для ран и страданий тело, что и все другие люди. Но именно через это тело воссияла слава Господня ещё до Воскресения!
Александр Андреевич Иванов. Эскиз
Евангелист Лука, повествуя об этом событии, не употребляет слово «преобразился», но пишет просто: «вид лица Его изменился» (Лк. 9, 29). С этим «измененным» видом Иисус будет являться ученикам уже по Воскресении.
Апостол Павел, говоря о будущем всеобщем воскресении мёртвых, замечает: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся» (1 Кор. 15, 51). И – «тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13, 43).
Стать причастным этому немеркнущему и невещественному Свету – одна из главных целей всей жизни, устремлённой ко Христу: «Яви нам свет лица Твоего, Господи!» (Пс. 4, 7).
Стоит заметить, что в последующем Вознесении Иисус явил славу Свою подобно тому, как Он явил ее, преобразившись на горе перед учениками незадолго до Своих страданий. На Фаворе облако славы осенило апостолов, и Петр только и смог сказать: «Господи! хорошо нам здесь быть» (Мф. 17, 4), однако к тому чувству примешан был страх (17, 6). И в этом же облаке славы Христос вознесся перед учениками, уже не испытывавшими никакого страха, но полными радости (см. Лк. 24, 52).
В любви нет страха, но совершенная любовь, по замечанию апостола Иоанна, изгоняет страх (1 Ин. 4, 18). И вот еще одна цель христианской жизни: стремиться к этой любви и исполняться ею, взирая на славу Господню и преображаясь «в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» (2 Кор. 3, 18).
В известном древнейшем гимне, каждый раз исполняемом на вечернем богослужении, Иисус Христос называется «радостным светом», хотя на славянский это переведено как «Свете Тихий…». Но это скорее дополнение, толкование. Возможно, здесь присутствует намёк на повествование из 3-й книги Царств, читаемое на всенощной под праздник Преображения. Пророку Илии было открыто, что Господь – не в ураганном ветре, не в землетрясении, не в огне, но в лёгком дуновении тихого ветра (3 Цар. 19, 12).
Трехчастная икона. XII в. Монастырь cв.Екатерины, Синай
Эту тихую и мирную радость, сродни пасхальной, вне всякого сомнения, несёт этот светлый праздник Преображения, приоткрывая нам будущие тайны Царства Божия.
Но эту радость не всегда возможно в себе удержать, и она не пребывает даже в сильных духом христианах постоянно и неизменно. И не обязательно потому, что мы бываем неготовыми к приобщению ей! Просто окружающий мир часто страдает, и «вся тварь совокупно стенает и мучается доныне» (Рим. 8, 22), да и мы сами «стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего», то есть того же самого окончательного преображения.
Когда ученикам пришлось спуститься с горы, где им так хорошо было рядом с Иисусом, их глазам предстала печальная картина: у одного местного жителя был больной бесноватый отрок, страдавший от частых припадков эпилепсии, которого они сразу не смогли исцелить…
В облаке славы на горе, «у Христа за пазухой», находиться в этом мире возможно лишь считанные миги, но большую часть жизни приходится спускаться в долину плача и сени смертной. Но те короткие моменты воистину неземного счастья даются любому христианину как раз в память о том, что и от Фавора до Голгофы недалеко, и от Голгофы до окончательного Воскресения и Преображения – ещё ближе!