Православие может торжествовать и торжествует в нашем мире не само по себе, а Христом Воскресшим и ниспосланным Им Духом Святым. Оно восторжествовало в самом Воскресении, в Церкви Небесной, в святых, явивших в своей жизни продолжение Христовых дел, Христовой любви. И вместе с тем в земном, социологическом плане православная вера нередко являла еще больше свою немощь и нищету.
Не ту немощь, о которой говорит ап. Павел («когда я немощен, тогда силен»), и не ту нищету, которую явил нам Христос, Который, будучи богат, обнищал ради нас, чтобы мы обогатились Его нищетой (см. 2 Кор. 8, 9), а чисто человеческую, греховную. Как ни странно, но историческое событие 843 г., с Великим постом изначально не связанное, но пришедшее на первую его неделю, дает в наше время повод не столько к торжеству, сколько к покаянию.
Если новозаветную Церковь называют Новым Израилем, то вполне уместна следующая аналогия: как ветхозаветный Израиль странствовал по пустыне, заблуждался, уклонялся от Божиих повелений вплоть до отлития себе золотого тельца и других форм идолопоклонства, так и церковь земная (с маленькой буквы, и не столь даже важно, какой конфессии), странствующая на протяжении дальнейшей истории, повторяет в той или иной мере грехи и ошибки ветхозаветных израильтян.
«Нет ничего нового под солнцем…». Как Израиль был «притчей во языцех» среди окружавших его нередко враждебных народов, так и православные в наше время, причем чаще всего по собственным грехам! Поэтому не случайно в покаянном каноне прп. Андрея Критского дана вереница ветхозаветных образов разных грешников с целью их внутреннего созерцания для каждого православного.
Несмотря на многие человеческие заблуждения и извращения веры, ростки истины Откровения все же пробиваются сквозь толщу разных предубеждений и «бабьих басен», как ростки травинок через камни и асфальт. Церковное искусство в виде почитания икон восторжествовало вопреки иконоборчеству, которое, в свою очередь, было отнюдь не случайным, но спровоцировалось теми суевериями, суетой и идолопоклонством, которые создавались вокруг икон.
Иконоборцы. Картина Доменико Морелли, XIX век.
«Не случайно, что в 754 г., почти весь византийский епископат, соборно, в числе 338, высказался против икон. Особого насилия в этом случае не было. Епископы могли думать, что эта мера возвысит духовность народного благочестия и избавит иерархию от борьбы с бытовыми крайностями.
Позднее (около 825 г.) император Михаил Травль жаловался, что византийцы берут иконы в восприемники своих детей при крещении. Другие не берут в уста святого Тела, прежде чем не положат его на святые иконы. Священники соскабливают краски с икон и примешивают их к святой Крови. Иные предпочитают служить Литургии по домам на святых иконах вместо церковных престолов» (А.В. Карташев, «Вселенские соборы»).
Но помимо конечного торжества иконопочитания, нередко остается умаленной и незамечаемой другая истина, с ним связанная. Во время каждого богослужения совершается каждение как икон рукотворных, висящих на стенах храма, так и икон живых, нерукотворных, то есть людей, молящихся в этом храме. Это естественно: каждый из нас несет в себе образ (по-гречески «икона») и подобие Божие: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» (κατ’ εἰκόνα ἡμετέραν καὶ καθ’ ὁμοίωσιν — Быт. 1, 26).
Любой человек – живая икона Бога, просто чаще всего замаранная, нуждающаяся в реставрации. И вот, далее этого, чаще всего условно-символического почитания, дело не идет… Очень точно говорил архимандрит Софроний (Сахаров): поскольку люди не видят вечного, божественного достоинства ни в своем ближнем, ни в себе самом, они так зверски злы в своих взаимоотношениях.
Но Слово неизменно свидетельствует: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». И без этой любви все изрекаемые истины православия – как «медь звенящая или кимвал звучащий». Стоит осознать не только каждому из нас, но и всем в совокупности нашу общую нищету, в которой мы чаще всего пребываем. И вместо триумфализма с возрождением анафематизмов в Неделю Православия, как предлагали уже некоторые (под эти анафематизмы, впрочем, легко попадут почти все наши прихожане вкупе с духовенством), лучше повторять уже слышанные в первые дни поста слова из книги пророка Даниила (гл. 3):
«29 Ибо согрешили мы, и поступили беззаконно, отступив от Тебя, и во всем согрешили.
30 Заповедей Твоих не слушали и не соблюдали их, и не поступали, как Ты повелел нам, чтобы благо нам было (…)
33 И ныне мы не можем открыть уст наших; мы сделались стыдом и поношением для рабов Твоих и чтущих Тебя.
34 Но не предай нас навсегда ради имени Твоего, и не разруши завета Твоего.»
«Трагизм православной истории видят всегда в торжестве внешнего зла: преследований, турецкого ига, измены интеллигенции, большевизма. Никогда — во “внутри”. И пока это так, то, по моему убеждению, никакое возрождение Православия невозможно» (прот. А. Шмеман, «Дневники»).
В общем, как предлагает ап. Павел, «Испытывайте самих себе, в вере ли вы; самих себя исследывайте» (2 Кор. 13, 5). В том числе, кстати, — в Церкви ли мы. Можно найти кучу, нет, гору вполне убедительных оправданий для самих себя по отношению к внешнему нехристианскому миру из новозаветных же текстов (о «малом стаде», о том, что «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле», о том, что истина никогда и нигде не торжествует в массах, что приобщиться к ней значит взять свой крест и отречься от себя, что многие не хотят и т. д. и т. п.), но опять-таки Слово напоминает: «По плодам их узнаете их». А много ли их у нас добрых, не считая внешнего храмостроительства?…