Каждый из нас знает на собственном опыте, как тяжело сосредоточиться на молитве и как часто мысли наши убегают вдаль, к делам житейским. А между тем храм — именно дом молитвы. «Дом Мой домом молитвы наречется» (Мф. 21, 13), — говорит Господь.
Что мешает нашей молитве? Как оградить, защитить ее от рассеянности и развлечений ума? Молитва, как биение нашего сердца, отражает общее состояние нашей души. Она связана с каждым нашим поступком, каждой переменой в нашем внутреннем мире. Она зависит от наших повседневных усилий в духовной жизни, от общего духовного настроя. И потому, если мы недовольны своей молитвой, нужно исправлять не только следствие, но и причины.
Мы идем в храм, чтобы помолиться или пообщаться?
Церковь — собрание, но не клуб, хотя не все видят разницу. Многие идут в храм с мыслью о том, кого они встретят. Понятно, с одной стороны, одиночество — дело тоскливое, но только не для общения создал Христос Свою Церковь, а для спасения, и богослужение,— это время молитвы, а не разговоров.
Настроимся на молитву заранее, и нам будет легче приступить к ней, когда придет время.
Фото: simvol-veri.ru
Действительно ли мы хотим изменить себя?
Христианская духовная жизнь похожа на лестницу, по которой мы поднимаемся вверх шаг за шагом. Не так уж велик каждый шаг, но, не сделав его, мы остаемся на месте, а затем катимся вниз.
Когда мы впадаем в самодовольство и перестаем делать усилия, — это отражается и на наших словах. Вот несколько расхожих в церковной среде изречений, которые об этом свидетельствуют:
«Я человек мирской», — в переводе: «Хоть я и считаю себя православным, но духовной жизнью жить не собираюсь».
«Это для меня слишком высокая задача, мы ведь люди немощные», — то есть: «Не для того я пришел (пришла) в храм, чтобы напрягаться».
«Грешный я человек!», — что означает: «Понимаю, что живу плохо, но что-либо менять пока не хочу».
«Нас не научили». — «Что я, сам должен учиться?»
«Нам не разрешали». — «Терпеть неудобства ради своей веры я не собираюсь».
«Мы ведь неграмотные». — «Что мне придет в голову, то и буду делать».
Обычно такие слова подкрепляются делом, и тогда нам становится трудно не только молиться, но и думать об этом.
«Я мог, но не сделал. Виноват только я. Господи, помоги мне, — я все теперь сделаю!»— Если мы так говорим и думаем, — мы уже молимся.
Нас больше заботят свои поступки или чужие?
Казалось бы, мы пришли в храм, чтобы избежать душевной смерти. В таком случае было бы естественно взять на себя всю ответственность за наши поступки, и, как пишет святитель Игнатий, «ввергнуть их в бездну милосердия Божиего». Только есть риск не донести их до этой бездны, если мы не о своей ответственности беспокоимся, а о чужой.
Чем больше мы заботимся о своем спасении, тем более снисходительны к грехам и ошибкам других людей. Почивший (†2000) архимандрит Тихон (Агриков), в схиме Пантелеймон, говорил своим духовным чадам, прощаясь с ними перед уходом в затвор: «Ходите в храм,— на батюшек не смотрите, какие они, хорошие или плохие, не разделяйте их… Каждый ответит за себя. Вы пришли, в уголок встали, помолились, помянули своих сродников о здравии и за упокой — и домой… Никого не осуждая, никого не разбирая, никого не трогая».
По личным наблюдениям, чем более человек ленив в духовной жизни, тем более он склонен к обсуждению всего происходящего в храме. Отсюда и видно, к чему мы на самом деле стремимся. Если пересказываем другим все бытующие среди нас сплетни, — значит, в церковных сплетнях и состоит главный наш интерес.
Если после каждой службы разносим по своим родным и знакомым допущенные за богослужением ошибки, — значит, своими ошибками мы не озабочены. Если речь идет о том, как нам другие мешали молиться, — значит, мы ищем комфорта, а не молитвы.
Порой приходится видеть, как не в меру ревностные мамы и бабушки буквально пилят своих детей и внуков, насильно нагибая их головы и одергивая за каждый неверный шаг. Здесь – родительское тщеславие: «Мой ребенок должен все делать правильно». А ребенок и стоит хорошо, и с живым участием все воспринимает, да и его духовная жизнь порой содержательнее, чем строгих родителей, которые лишь придираются, не показывая ему никакого достойного подражания примера. Угодна ли будет Богу молитва об исправлении других?
Фото: stsl.ru
Проявляем ли мы постоянство в своем желании молиться внимательно?
«Не будем оставлять собрания своего,— пишет апостол, — как есть у некоторых обычай» (Евр. 10, 25). И в другом месте: «Только все должно быть благопристойно и чинно» (1 Кор. 14, 40).
Несколько слов о церковных собраниях, то есть о богослужении.
По 80-му Правилу VI Вселенского Собора, «если кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или кто-либо из сопричисленных к клиру, или мирянин, не имея никакой настоятельной нужды или препятствия, которым бы надолго был отстранен от своей Церкви, но пребывая в городе, в три воскресных дня в продолжение трех седмиц не придет в церковное собрание, то клирик да будет извержен из клира, а мирянин да будет удален от общения». «Удален от общения» — то есть, отлучен от Церкви на приличное время.
Церковь — собрание, и состоит она из тех, кто в ней присутствует. В наше время никто вас за это от Церкви не отлучит, но это не значит, что можно не ходить в храм и при этом пользоваться всем, что есть в храме.
Если вы ходите в храм полтора раза в месяц и при этом пожелали вдруг причаститься, вас, скорее всего, сразу не причастят, а предложат сперва научиться присутствовать в храме. Если вы пренебрегаете церковной молитвой, имея возможность быть на богослужении, то после длительного отсутствия в храме вам придется всему учиться заново.
Фото: ria.ru
Нас больше интересует воля Божия или наша воля?
Если наша, — а чаще всего именно так и бывает, — то для начала нужно себе в этом честно признаться. Желание все делать по-своему начинается с мелочей.
Например, многих больше всего волнует вопрос о судьбе свечки, поставленной ими перед иконой. Стоит священнику появиться где-нибудь в прямом эфире, как почти наверняка будет задан вопрос: «Я поставила свечку, а ее сняли, не дав догореть, как же это?» Что ее потом снова поставят, когда догорят другие свечки, что и другие люди тоже хотят поставить свечку, говорить бесполезно. «Я поставила свечку, а вы не оценили этого по достоинству».
Если эта женщина через пару лет сама станет ухаживать за подсвечником, то к нему уже просто так не подойдешь. «Я слежу за подсвечником, а вы тут мешаетесь!» И опять свое Я и свои интересы, хотя бы и «духовные», в центре всего.
Одно из самых «горячих» мест в храме — очередь перед исповедью. В те дни, когда бывает много желающих исповедаться, пришедшие первыми подходят к исповеди чуть ли не последними. Зато опоздавшие успевают протиснуться первыми и потом уйти до окончания службы. Понятно, все мы спешим, у всех свои обстоятельства. Но в таких-то именно обстоятельствах и проявляется наша зацикленность на самих себе, своих чувствах и интересах.
Девиз «все по-своему» проявляется даже в одежде. Я имею в виду женщин, приходящих в храм в брюках. Вопрос о том, «почему нельзя в брюках», более тонок, чем мы иногда пытаемся его представить: в Ветхом Завете был запрет не на брюки, а на ношение женщинами мужской одежды, мужчинами — женской.
Но, с другой стороны, этот запрет вызван тем, что любая одежда несет на себе печать нашего внутреннего состояния. Известно, что характер человека можно отчасти определить по его одежде. Одежда в Священном Писании – это образ души человека. Вот почему в ветхозаветное время иудеи разрывали одежды в знак большой скорби. И вот почему при Входе Господнем в Иерусалим перед Ним постилали одежды, — в знак покорности Ему, как Царю, и готовности положить за Него свои души.
Итак, одежда — отражение душевных запросов, некое сообщение, которое мы передаем окружающим о себе и о своих намерениях. Что сообщают окружающим стоящие в храме женщины в брюках?
1. Что церковная традиция важна не для всех.
2. Что чем дальше, тем более властными становятся соображения моды и личных удобств и среди членов Церкви.
3. Что свое Я и его интересы для многих важнее простой вежливости к тем, кто стоит рядом в храме, сохраняя верность церковным обычаям.
Большая разница в отношении к воле Божией и своей воле видна в родителях, приводящих в храм малолетних детей. Одни рады возможности побыть в храме, причем дети делают в это время все, что хотят. Мне доводилось видеть: толпа детей пронеслась за спиной священника, стоявшего на амвоне с Чашей во время Причастия.
Другие, напротив, считают своим главным делом следить за детьми, чтобы они не мешали другим людям молиться. В таком случае мы жертвуем своим безмятежным стоянием в храме, но только наше участие в богослужении становится более духовным делом, чем если бы мы искали только своего утешения, предоставив заботу о своих детях другим прихожанам.
Мир отравлен идеологией: «Делай то, что тебе нравится». Что греха таить, отравлены ею и мы. Приходя в храм, мы сосредоточены на себе, на своем удовольствии или утешении. Это естественно, когда мы пришли в храм, но уже неестественно, когда мы в храме остались. Христианин — это тот, для кого центром всего является не собственная персона с ее запросами, чувствами и удобствами, а воля Божия о нашем спасении и обо всем прочем. Кто ищет ее, тот будет молиться со вниманием и с чувством.
Из книги «Чтобы с нами был Бог»
Аудиофайлы предоставлены «Библиотекой Предание»