Церковь в Китае. На пути к автономии

Определением Синода от 27 декабря 1945 года за № 31 по слушании доклада преосвященного Елевферия, епископа Ростовского и Таганрогского, о результатах поездки делегации Московской Патриархии в составе преосвященного Елевферия и протоиерея Григория Разумовского в Харбин, было решено считать воссоединенными с Русской Православной Церковью с 26.10.45 архипастырей: митрополита Харбинского Мелетия, архиепископа Димитрия (Вознесенского), архиепископа Нестора (Анисимова), архиепископа Виктора (Святина), епископа Цицикарского Ювеналия и начальника Корейской Миссии¹ архимандрита Поликарпа (Приймака), клир и мирян Харбинской епархии. В пределах Китая и Кореи был образован единый митрополичий округ с присвоением митрополиту титула Харбинский и Восточно-Азиатский.

Хайларское и Цицикарское викариатства Харбинской епархии упразднялись. Высокопреосвященнейшему митрополиту Мелетию по болезни предоставлялся отпуск, временно управлять митрополичьим округом назначался архиепископ Нестор. Архиепископ Димитрий и епископ Ювеналий возвращались в Россию.

Митрополиту Нестору предписывалось направить все православные силы на возобновление и развитие миссионерской работы, причем особое внимание следовало обратить на реорганизацию учебного дела в Маньчжурии. Московская Патриархия отказывалась от установленных церковных отчислений в пользу развития миссионерской деятельности.

Патриаршим Указом от 11 июня 1946 г. за № 664 Митрополичий округ был преобразован в Восточно-Азиатский Экзархат. Патриаршим Экзархом был назначен архиепископ Нестор с возведением его в сан митрополита Харбинского и Маньчжурского. Российская Духовная Миссия в Китае состояла в непосредственном ведении Московской Патриархии.

В 1922 г. Харбинская епархия была выделена из Владивостокской епархии Заграничным Высшим Церковным Управлением, ее правящим архиереем был назначен архиепископ Мефодий.

Открытие Харбинской епархии было фактически признано Всероссийской церковной властью: ее не приписывали к соседней Пекинской епархии и не назначали в Харбин нового архиерея. Владивостокским архиереям Харбинская епархия не под­чинялась. Вместе с тем Московская церковная власть не подчиняла Харбинскую епархию каким-либо иерархам, находившимся за рубежом. Епархия эта, выделившаяся из состава Владивостокской, подобно Благовещенской должна была рассматриваться как каноническая территория Русской Православной Церкви, находящаяся в пределах Китая.

Вопрос о выделении Харбинской епархии в самостоятельную стоял еще в 1907 году; поднимался он и на Поместном Соборе 1917–1918 гг.

С 1907 г. в составе Владивостокской епархии существовало Харбинское благочиние, не подчинявшееся Духовной Миссии в Китае, хотя и находившееся на китайской территории. Высокопреосвященный митрополит Мефодий писал: “…если Пекинская Миссия не предъявляла каких-либо прав на территории Китая, входившей в состав Владивостокской епархии, то она не может предъявлять каких-либо прав на той же территории Китая <…> Православное население Маньчжурии должно войти в состав Харбинской епархии”².

В силу своего особого канонического статуса Харбинская епархия претендовала на первенство на Дальнем Востоке. Вероятно, именно это и побудило в 1946 году учредить центр Восточно-Азиатского Экзархата Русской Православной Церкви в Харбине, а не в Пекине. Немаловажным обстоятельством было и то, что Маньчжурия, куда советские войска вступили в августе 1945 г., оказалась в сфере влияния Советского Союза.

22 октября 1946 г. Священный Синод постановил утвердить в должности Начальника Российской Духовной Миссии в Китае архиепископа Пекинского Виктора (Святина) и считать его находящимся по епархиальным делам в юрисдикции Экзархата, а по делам Миссии — в личной юрисдикции Экзарха. Этим же определением Пекинская епархия и ее Шанхайское викариатство были утверждены в составе Восточно-Азиатского Экзархата.

Таким образом, на территории Китая сформировались два церковных центра — Экзархат в Харбине и Миссия в Пекине.

Деятельность Высокопреосвященного владыки Нестора на посту главы Экзархата была необычайно многосторонней. Достаточно лишь упомянуть о том, что Московская Патриархия в те годы часто пользовалась печатными изданиями Харбинской епархии. В Экзархате владыка Нестор всемерно поддерживал традиции церковной благотворительности.

13 июня 1948 г., в Неделю святых Отец, в кафедральном Соборе Харбина духовенство епархии служило молебен о собирающемся в путешествие — в Москву на Собор — Экзархе, митрополите Несторе. Рано утром в понедельник 14 июня Экзарх был задержан китайскими властями. Одновременно с ним были задержаны секретарь Епархиального Совета Е. Н. Сумароков, секретарь владыки Нестора священник Василий Герасимов и монахиня Зинаида (Бридди). Китайское правительство (коммунистическое) информировало Генеральное Консульство СССР в Харбине о том, что митрополиту Нестору инкриминируются деяния политического характера. 22 июня консульство было информировано о том, что заключенные не подлежат освобождению и депортируются, — вероятно, по просьбе дружественных советских властей — в СССР. В Хабаровске митрополит Нестор на суде был обвинен в антисоветской деятельности — она заключалась в написании книги “Расстрел Московского Кремля” — и совершении панихид по убиенным в Алапаевске родственникам семьи императора Николая II. Владыка Нестор 8 лет провел в заключении в мордовском поселке Явас.

Во временное управление Экзархатом вступил преосвященный Никандр, епископ Цицикарский. Хотя последним внутренним распоряжением митрополита Нестора от 31 мая 1948 г. епископ Никандр в случае выезда Экзарха в Москву отстранялся от всех дел по Экзархату, он все-таки был утвержден в должности Управляющего Экзархатом.

Посетившая Маньчжурию в 1948 году делегация Московского Патриархата во главе с епископом Курским и Белгородским Нестором в своем отчете о состоянии Восточно-Азиатского Экзархата во второй половине 1948 года писала: ”Указания Святейшего Патриарха еще от 1945 года до сих пор не выполнены, Миссия — как таковая — все еще не работает <…> прежде всего надо выполнить переключение интересов приходских на миссионерскую деятельность…”³.

После капитуляции Японии в Китае началась гражданская война между сторонниками гоминьдановского правительства и китайскими коммунистами. К моменту окончания Второй мировой войны на территории Китая сложились два государственных формирования: официальное правительство, контролировавшее большую часть территории страны, и “освобожденные районы”; эти территории, расположенные на севере страны, управлялись китайскими коммунистами. В конце июня 1946 г. армии Чан Кайши начали общее наступление против “ос­во­бож­ден­ных районов”. В июле 1947 — августе 1948 гг. военные действия были перенесены на территории, контролируемые гоминь­даном.

Затруднено было церковное управление православными приходами и в самой Харбинской епархии. Так, например, Мук­денское благочиние временно перешло в ведение Пекинской епархии.

Долгое время прервано было железнодорожное и телеграфное сообщение между Пекином и Шанхаем.

Положение осложнялось и тем, что Шанхайский епископ Иоанн (Максимович) вернулся в ведение Зарубежного Синода. Гоминьдановское правительство, враждебно относившееся к на­чаль­нику Миссии владыке Виктору, принявшему советское граж­данство, покровительствовало владыке Иоанну, признавая его законным представителем интересов Православной Церкви в Китае. Гоминьдановское правительство также признало его Начальником Китайской Православной Миссии, заявляя, что существование Российской Духовной Миссии в Китае незаконно.

В одном из рапортов на имя Святейшего Патриарха Алексия начальник Миссии архиепископ Виктор писал: “Ярость наших врагов не ослабевает, их агрессия растет <…> Они к своим преступным целям — захвату Миссии — идут упорно, шаг за шагом, и для борьбы с ними нужны деятельные и сильные люди, которые не только могли бы противостоять натиску врагов, но и иметь желание, опыт и силы укрепить и развить историческое дело Миссии: миссионерскую работу и славное дело культурного сближения двух великих народов”⁴.

Владыка Иоанн предпринимал меры к перерегистрации и переоформлению церковного имущества. Бэйгуань — Северное Подворье Миссии в Пекине — предполагалось сделать китайской собственностью. Интересы владыки Виктора в Китае защищали представители советских властей. Для того, чтобы сохранить за архиепископом Виктором имущественные права на территорию Миссии в Пекине, использованы были документы, подписанные китайской и советской сторонами 31 мая 1924 г. В них говорилось, что Бэйгуань является собственностью СССР. В свое время Начальник 18-й Духовной Миссии митрополит Иннокентий (Фигуровский) сохранил Бэйгуань за Миссией лишь потому, что ему удалось оспорить этот документ и доказать китайским властям, что правопреемником Церкви на владение имуществом не может являться атеистическое советское государство. Через двадцать лет начальнику 20-й Миссии для сохранности Бэйгуаня пришлось доказывать обратное, фактически безвозмездно отдавая советским властям церковные земли.

Нужды Миссии были всесторонни. Необходимо было преж­де всего восстановить правовое положение Миссии и ее начальника, не хватало опытных священников, наконец, катастрофически не хватало денег. Довольно трудно было наметить какие-то определенные мероприятия, так как Китай в те годы находился на перепутьи своей истории — в стране не было определенности. Ясно было, однако, что новым приоритетом деятельности Миссии (в отличие от ставшего таковым за годы эмигрантской истории Миссии окормления русских беженцев) должна стать проповедь Православия.

Протопресвитер Михаил Рогожин писал в своем рапорте Патриарху Алексию: “В настоящее время работа нашей Миссии заключается главным образом в духовном окормлении русских православных граждан <…> Но Миссия ждет своей настоящей миссийной работы. Надо полагать, что с прекращением здесь гражданской войны здесь восстановится и наше правовое положение. Тогда у Миссии откроется доступ к китайскому народу. Китай, безусловно, ждет единения духовного с русским народом <…> Пока же мы находимся в состоянии партизанской войны”⁵.

Положение Миссии в гоминьдановском Китае осложнялось и враждебным отношением к ней со стороны инославных миссионеров — все они видели в Миссии “советское учреждение” в Китае. Впрочем, именно так ее называли иногда и русские архиереи.

Миссия владела обширным хозяйством, правда, нуждавшимся в восстановлении. Местное русское духовенство в большинстве своем мечтало о возвращении в Россию, часть стремилась эмигрировать. Владыка Виктор так писал о насущных задачах Миссии: “Нужно поднять на должную высоту то, что име­ется, и заново восстановить то, что было, а потом, когда Миссия дойдет до уровня старого благополучия, можно будет подумать и о расширении работы в планах и темпах современной жизни. Прежде всего нужно создать здоровый и мощный административно-хозяйственный аппарат…”⁶.

“Русские православные люди имеют в Маньчжурии многочисленные храмы, школы и другие просветительские и благотворительные учреждения, а сами они понемногу начинают покидать насиженные места, переселяясь в родную землю, потому-то и нужно заблаговременно, ради великой пользы Церкви и Родины, мудро переключить свою работу на верных Церкви и нашему Отечеству православных китайцев, которые были бы полезны нам во всех отношениях <…> Пекин в силу особых условий в деле возрождения идет после других городов. Здесь будут накапливаться кадры и средства, и понемногу вся работа будет иметь сердцем своей деятельности Российскую Духовную Миссию в Пекине”⁷.

К концу 1949 года Национальная Освободительная Армия Китая (НОАК) одержала победу над гоминьдановскими войсками. 1 октября 1949 года в Пекине была оглашена декларация правительства о создании Китайской Народной Республики. Началась массовая эмиграция иностранцев. К осени 1948 года в Шанхае проживало 8000 белоэмигрантов. Еще до вступления НОАК в Шанхай среди эмигрантов усилилось стремление покинуть Китай из опасения коммунистических репрессий. До конца 1948 года правительство Филиппин приняло 6 000 эмигрантов из Шанхая, около 5000 из которых были выходцами из России. Среди них был и архиепископ Шанхайский Иоанн (Максимович), со своей паствой и клиром. Он покинул Шанхай 4 мая 1949 года. Большая часть имущества была вывезена, документы Совета Миссии были частично уничтожены.

По данным Управления общественной безопасности Шанхая, с сентября 1949 по декабрь 1950 г. город покинули 8200 иностранцев, в том числе около 1300 российских эмигрантов. Подобное происходило и в других городах Китая.

Православная Церковь в Китае и Российская Духовная Миссия стояли перед новыми задачами — перехода от епархиальной и приходской деятельности к миссионерскому служению среди населения Китая. Начинался новый этап истории Православия в Китае, и в начале этого этапа все с надеждой взирали на будущее.

В 1949 году, вскоре после провозглашения КНР, в канун праздника Введения Богородицы во храм, начальник 20 й Российской Духовной Миссии в Китае архиепископ Пекинский Виктор (Святин) обратился к Патриарху Алексию с рапортом, в котором, в частности, писал: “В настоящее время в связи с установлением и укреплением нового народно-демократи­ческого строя в Китае перед Российской Духовной Миссией встала неотложная задача «самоопределения»: мы, все члены Миссии, глубоко осознаем, что настало время ставить перед собой определенные цели, необходимо выработать рациональный план работы, необходимо безо всякого замедления приступить к творческой, живой и напряженной деятельности при поддержке Вашего Святейшества, с одобрения полномочных представителей Советского Союза в Китае. Основная цель существования Миссии в Китае: совершение богослужений в Православных храмах и совершение треб, утверждение и поддержание веры среди русского общества и распространение веры между языческим населением Китая…”⁸.

Далее начальник Миссии писал о том, что, по его мнению, Миссия призвана была служить звеном связи между народами России и Китая.

Первым вопросом и задачей церковных властей было выяснение правового положения Миссии в Китае при новом государственном строе и формальное закрепление за Миссией недвижимого имущества (имущество было записано не только на Миссию, но и на приходские организации или на частных лиц).

Владыка Виктор предлагал определить деятельность Миссии пятью основными направлениями: миссионерским, монастырским, культурным, хозяйственным и благотворительным.

Для миссионерства, означавшего проповедь Православия среди китайского населения, прежде всего необходимы были священнослужители, готовые к делу проповеди. Владыка Виктор предлагал установить живую связь с духовными школами в России, организовать богословские занятия в Пекине для китайских священников, открыть вновь миссионерские станы, закрытые еще при митрополите Иннокентии с началом русской эмиграции в Китай, основать в Пекине, Тяньцзине и Шанхае духовные училища, а также создать комиссию по переводам богослужебной литературы на китайский язык.

Культурно-просветительная деятельность, по предложению владыки Виктора, должна была состоять в открытии низших русских образовательных школ, в издании российско-китайской периодики, в проведении разнообразных лекций и курсов, в открытии новых библиотек в миссионерских станах и на приходах.

Давней традицией Российской Духовной Миссии в Китае была благотворительность. Владыка Виктор предлагал и впредь осуществлять ее силами Миссии. Начальник Миссии считал, что следует руководствоваться тем, чтобы благотворительная помощь оказывалась только вдовам священников, детям, старикам и больным; помощь же остальным должна была компенсироваться их трудом.

Монастырям отводилось особое место: они должны были служить духовными центрами, являясь тем “резервом, из которого Миссия будет наполняться идейными и дисциплинированными работниками”⁹.

Однако главной задачей начальник Миссии видел восстановление материального фундамента Миссии: “Миссия считает, что она не только не должна быть в материальной зависимости от Патриархии, но даже со временем сама должна быть материально полезной своей Матери Русской Православной Церкви”¹⁰.

В том же рапорте Патриарху архиепископ Виктор предлагал: в Пекине “…открыть ремесленную школу с механическими мастерскими <…> больницу и амбулаторию для всего бэйгуаньского края города, улучшить типографию, словолитню и переплетную <…> открыть иконописную и художественную школы <…> доходный дом на улице Хатамэнь № 185 заново построить, внизу устроить кинематограф <…> молочную ферму реорганизовать, завод молочного порошка пустить в ход, сады, пашни и огороды поставить на полную высоту, организовать хлебопекарню, механизировать прачечную, улучшить дело производства церковных свечей…”¹¹.

В Сишани — заняться разработкой каменноугольных месторождений, завести пасеку и животноводческую ферму.

В Бадаханьгоу — открыть сельскохозяйственную школу, заняться разработкой рудных ископаемых, поставить лесоводческое хозяйство.

В Бэйдайхэ — реконструировать миссийский санаторий, а также заняться золотодобычей.

В Циндао — организовать производство минеральной воды, построить на морском побережье дома отдыха.

В Ханькоу — заняться развитием чайного дела (в прошлом эта отрасль хозяйства была связана с русскими купцами).

Завершая рапорт, владыка Виктор просил Патриарха о помощи — прежде всего в выяснении правового статуса Миссии, имущественных и экономических вопросов. Он просил также и о замене священнослужителей: “Старая Миссия просит благословения и распоряжения Вашего Святейшества прислать в Китай новую, 21-ю Российскую Духовную Миссию…”¹².

Святейший Патриарх Алексий 24 января 1950 г. на рапорте владыки Виктора оставил свою резолюцию, определившую в дальнейшем ход истории Православия в Китае почти на десять лет.

Целью Российской Духовной Миссии в Китае прежде всего полагалась проповедь Православия. Патриарх укорял начальника Миссии в излишней попечительности о коммерческой стороне деятельности Миссии и приумножении имущества: “Любой отчет говорит о количестве построенных храмов, о построенных, эксплуатируемых или сданных в аренду коммерческих предприятиях <…> И везде во главе стоят русские и русские <…> А где же результаты прямой, основной деятельности этой Миссии? Где цифры количества христиан, обращенных в Православие из конфуцианства или буддизма? <…> Мы до сих пор не знаем — сколько имеется на сегодня православных китайцев, и прибавляется ли их число, или наоборот?”¹³.

Патриарх требовал “переменить взгляд на Миссию как на доходное предприятие или как на какое-то феодальное княжество. Надо в короткий срок (скажем, менее чем в десять лет) при помощи Божией создать Китайскую Православную Церковь, с архипастырями — китайцами, священниками и монахами — китайцами, с миссионерами — китайцами, и, главное, с многочисленной паствой — китайцами”¹⁴.

Патриарх писал о необходимом на то время минимуме — о подготовке священнослужителей и завершении перевода богослужебной литературы.

Таким образом задача Миссии была ограничена церковно-миссионерской деятельностью. Впервые говорилось о необходимости создания Китайской Православной Церкви.

Культурно-просветительская и благотворительная деятельность не были возможны, пока не была ясна позиция китайских властей по поводу принципиальной допустимости этих сторон деятельности Миссии.

Экономическая сторона также должна была согласовываться в каждом отдельном случае с китайским властями, дабы не оказаться незаконной или убыточной.

Патриарх направил письмо Председателю по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР г. Карпову с просьбой выяснить в МИДе СССР отношение правительства КНР к правовому статусу Миссии в части ее миссионерской и хозяйственной деятельности.

В ответ на резолюцию Святейшего Патриарха начальник Мис­сии писал: “Благодарю приемля, и ничесоже вопреки глаголю. Постараюсь по мере своих слабых сил выполнять сделанные указания. Одно осмелюсь сказать в оправдание своих великих учителей и Святителей митрополита Иннокентия и архиепископа Симона и своих ближайших помощников священников, что все они были бессребрениками, и в хорошем понимании этого доброго слова ни у кого из них было личных денег и лишних вещей. Они оставляли все свои силы и средства на дела Миссии”¹⁵.

Владыка Виктор предлагал упразднить сложившееся в церковной жизни в Китае “двоевластие”, объединив Экзархат с центром в Харбине с Миссией в Пекине: “Столица всего Китая — Пекин, следовательно, и центральная церковная власть долж­на находиться в Пекине, будет ли то Экзархат или же Российская Духовная Миссия”¹⁶.

Предлагалось также перевести Совет Миссии из Шанхая в Пекин.

Синьцзян, как провинция в составе КНР, также должен был находиться в юрисдикции Пекина.

Вместе с тем владыка Виктор писал о том, что миссионерская работа зависит от оплаты труда миссионеров-китайцев. Научно-богословские, синологические и философские силы Миссии позволяли осуществлять миссионерскую деятельность.

Однако владыка Виктор считал, что обращение китайцев в Православие “…всего успешнее идет, когда они имеют деловое соприкосновение с русскими и китайскими членами Миссии на пашнях, в огородах, в садах и коммерческих предприятиях Миссии”¹⁷.

Для миссионерства большое значение имела и работа двух миссионерских и одной общеобразовательной школ Миссии — в последней учились все дети северо-восточного Пекина.

Владыка Виктор предложил проект нового Положения о Миссии, в котором главной задачей определялась миссионерская деятельность и ее особый характер: “Российская Духовная Миссия в Китае должна <…> прилагать попечение об удовлетворении религиозных нужд христиан, проживающих в пределах Китайской Народной Республики, и отнюдь не прибегать к искусственным мерам и излишней ревности к ложному прозелитизму”¹⁸.

Важнейшая роль, по мнению владыки Виктора, должна была отводиться монастырям: “Только через монастырь и возможно удовлетворить все нужды православного населения в Китае. При монастырях обязательно должна существовать всегда высшая миссионерская школа, в которой подготовлялись и воспитывались бы в строго православном церковном духе будущие пастыри и веропроповедники Китая”¹⁹.

В июле 1950 г. Владыка Виктор прибыл в Москву для участия в заседании Синода по вопросам Российской Духовной Миссии в Китае. В своем докладе Синоду 20 июля архиепископ Виктор сказал: “Период с 1918 по 1945 год — это период упадка дела Миссии и время развития церковно-общественной чисто русской деятельности в Китае”²⁰. Начальник Миссии просил назначить нового молодого наместника в Успенский монастырь в Пекине, видя в этом залог развития церковно-воспитательной и миссионерской работы. Он просил также даровать Миссии ее подворья в Москве и Ленинграде для того, чтобы китайские дети из Бэйгуаня могли бы получить там образование и воспитание.

Коснувшись вопроса о религиозной политике новых властей КНР, владыка Виктор заметил, что высокий и ответственный пост Экзарха и начальника Миссии должен занять “молодой, энергичный и активный Святитель Божий с Родины”²¹.

22 августа был решен вопрос о правовом статусе Миссии. Указом Святейшего Патриарха № 1170 архиепископ Пекинский Виктор (Святин) был назначен Патриаршим Экзархом Восточно-Азиатского Экзархата и начальником 20-й Российской Духовной Миссии в Китае. Резиденция Экзарха располагалась в Пекине. Епископ Цицикарский Никандр назначался заместителем начальника Миссии с резиденцией в Харбине. В составе Экзархата были учреждены епархии:

ПЕКИНСКАЯ (храмы в Пекине, Ханькоу, Гонконге ),

ХАРБИНСКАЯ,

ШАНХАЙСКАЯ (храмы в Шанхае и прилегающих районах),

ТЯНЬЦЗИНЬСКАЯ (храмы в Тяньцзине и Циндао; до назначения правящего архиерея управлялась Экзархом),

СИНЬЦЗЯНСКАЯ (до назначения правящего архиерея оставалась в ведении Московской Патриархии).

Тем же указом Святейшего Патриарха резиденции и делопроизводства Восточно-Азиатского Экзархата, Российской Духовной Миссии в Китае и Совета Миссии в Шанхае были объединены в Пекине. Совет Миссии был преобразован в Экзарший Совет, ему присвоено было звание Епископского Совета.

До вступления в силу Положения о Восточно-Азиатском Эк­­зархате при Экзархате учреждалось Временное управление, вклю­чавшее в себя миссионерский, административный, хозяйственный и общий отделы.

Архиепископ Виктор полагал, что в Китае фактически невозможна открытая миссионерская работа — об этом красноречиво свидетельствовала история всех христианских миссий. Про­поведь христианства почти никогда не вызывала у властей благосклонного отношения. Переходили обычно из язычества в Православие китайцы, которые своей работой были связаны с Миссией — рабочие и служащие фермы, типографии и т. д. Для китайцев с их прагматизмом, в том числе и в вопросах веры, важно было почувствовать свою выгоду. Начальник Миссии полагал, что через участие в экономической деятельности Миссии к ним прийдет вера.

На ниве миссионерского служения предстояла большая работа по переводу на китайский язык богослужебной литературы: переводы XIX века, выполненные на старом языке (вэньяне), для многих были недоступны. Большие проблемы для Миссии создали первые шаги нового правительства КНР — оно пошло по пути обложения имущества Миссии чрезмерными налогами. Части имущества, особенно земельного фонда, предстояло перейти во владение китайских государственных органов. Аграрная реформа должна была отобрать у Миссии все земли, не оговоренные советско-китайским договором 1924 г., и возвратить их потом на правах аренды.

При всех новых сложностях прежде всего необходимо было воспитать китайских священников, монахов и архиереев, требуя от них более всего и в первую очередь глубокой веры, нелицемерного благочестия и отказа от честолюбия.

Еще 14 апреля 1949 года архиепископ Виктор (Святин) писал Патриарху Алексию: “…прошу разрешить мне взять с собой в Москву митрофорного протоиерея Феодора Ду, которого благословите поставить во епископа Тяньцзиньского, второго викария Пекинской епархии. Представление о возведении отца Феодора во епископа было отправлено мною Вашему Святейшеству при особом рапорте с архимандритом, ныне епископом Гавриилом”²².

На одном из заседаний Синода по Китаю в июле 1950 г. в Москве было принято решение поставить протоиерея Феодора во епископа Тяньцзиньского. 23 июля он был пострижен в Троице-Сергиевой Лавре и принял имя Симеона. 27 июля состоялось наречение архимандрита Симеона во епископа Тянь­цзинь­ского, а 30 июля в Богоявленском соборе состоялась его епископская хиротония — ее совершил Патриарх Алексий.

Таким образом, поставлением первого епископа-китайца было положено основание для миссионерских трудов по созданию Китайской Православной Церкви.

Вернувшись из Москвы в Пекин, новоназначенный Патриарший Экзарх и начальник Миссии архиепископ Виктор оказался перед задачей практического строительства Китайской Православной Церкви. Прежде всего стоял вопрос о посвящении в сан иереев и диаконов китайцев для создания национального клира. Положительное отношение китайского духовенства к идее строительства Китайской Церкви у некоторых из них было смешано с шовинистическими и националистическим настроениями.

В частности, епископ Симеон (Ду), переведенный распоряжением начальника Миссии и Экзарха из Тяньцзиня в Шанхай, писал: “Руководители Православной Церкви все время придерживались феодальных традиций, поэтому в делах Церкви придерживались консервативных методов. Это было причиной, почему в течение двухсот лет Православная Церковь не могла дать ничего активного обществу и привела Православие к непрогрессивному, мертвецкому пути <…> Православная Церковь под руководством Патриарха Алексия уже идет по пути исправления своих ошибок. Но многолетние привычки не так легко искореняются, как, например, начальники Миссии не могут отказаться от феодальных замашек, хранят дела Миссии в секрете, нерационально решают их, также придают большое значение различию в национальностях. Все это очень затрудняет развитие Православия”²³.

Новый китайской епископ, назначенный в Шанхай, по приезде в этот город — еще недавно южную “столицу” русской эмиграции в Китае — не нашел общий язык со старейшим русским священнослужителем Шанхая, председателем Совета Миссии протопресвитером Михаилом Рогожиным. Начальник Миссии докладывал Патриарху: “От высокого сана у епископа Симеона несколько вскружилась голова и стали появляться шовинистические чувства и настроения. Его пребывание в Пекине и Тяньцзине до отъезда в Шанхай не принесло пользы Миссии”²⁴.

Дабы избежать претензий финансового порядка со стороны епископа Симеона, начальник Миссии просил патриаршее пособие для Шанхая направлять не через Пекин, а непосредственно епископу Симеону в Шанхай. Владыка Симеон стремился “…так поставить дело, чтобы пользоваться миссийским имуществом в Шанхае, служить в Соборе, жить в архиерейском доме, а налоги за участок и находящийся на нем собор и дом возложить на Пекин” (там же). Между тем финансовое положение Шанхайской епархии было более благополучным, чем положение Пекина. “…Наши шанхайцы непрестанно жаловались на свои материальные затруднения. Духовенство всех других городов, не говоря о Пекине, живет во много, много раз беднее шанхайцев”²⁵.

Владыка Симеон старался посеять среди китайского духовенства недоверие к Экзарху, в частности, он убедил своего родственника, священника Иоанна Ду, настоятеля тяньцзиньского Свято-Иннокентьевского миссионерского храма, в том, что начальник Миссии будто бы выхлопотал для этого храма особое патриаршее пособие, но удерживает его у себя.

Протопресвитер Михаил Рогожин докладывал начальнику Миссии: “С приезда своего наш епископ занят шитьем себе одежды <…> на мои уговоры начать богослужение на китайском языке хотя бы раз в неделю, с проповедью, епископ Симеон ответил, что этого не нужно. Мой проект по этому делу и в этом направлении, он сказал, не годится”²⁶.

Скорее всего причиной конфликта между епископом Симеоном и частью русского духовенства Шанхая была личная неприязнь. Примирил их, хотя бы внешне, приезд начальника Миссии в Шанхай. Но внутренне противостояние все-таки, ко всеобщему соблазну, осталось. Владыка Симеон не переставал жаловаться на свое “тяжелое” положение Патриарху, митрополиту Пражскому Дорофею (он участвовал в хиротонии епископа Симеона), другим высоким лицам. Во многом его позиция тормозила миссионерскую работу в Шанхайской епархии, однако китайское духовенство в своем большинстве чаяло создания китайской Церкви и старалось принести плоды на миссионерской ниве.

Для успешной миссионерской работы владыка Виктор провел в Экзархате административную реформу: было создано Управление при Экзархе, в которое входили три русских и три китайских священнослужителя²⁷. Владыка Виктор старался привлечь китайское духовенство к управлению Экзархатом: в Ревизионную комиссию входили два китайца и один русский, во главе Высшей начальной школы Миссии был поставлен китайский священник Гермоген Тан, должность кафедрального протоиерея занимал отец Михаил Мин, духовником был назначен архимандрит Василий (Шуан), экономом Миссии стал священник Леонид Лю, свечным заводом заведовал диакон Николай Чжан.

Миссия стояла перед тяжелыми материальными проблемами — они возникли по причине чрезмерно высоких земельных налогов. Положение было столь сложным, что новопоставленным священникам начальник Миссии не в состоянии был выдать деньги на пошив ряс, сами же молодые батюшки также не могли себе их пошить за скудостью получаемого содержания.

Начальник Миссии старался снискать расположение новых государственных властей для получения их согласия на регистрацию епархиального управления и приходов. Ради этого ему пришлось безвозмездно передать китайским властям земельные участки Миссии в Бадаханьгоу (5 кв. верст), Калгане, Дундинани, Бэйдайхэ, Лаошани и провинции Цзяньси. Это земельное имущество еще до начала аграрной реформы оказалось захваченным китайскими крестьянами²⁸.

Работа по подготовке к переходу от Экзархата к автокефальной Церкви требовала поставления китайских священников. Осенью 1950 года владыка Виктор рукоположил во пресвитеры Иоанна Ду, Михаила Ли, Никиту Ли, Аникиту Вана, Иоанна Ло. Во диаконы были рукоположены Фалалей Мао, Пинна Ду, Николай Чжан и Антоний Шуан.

Первым шагом на пути к созданию китайского клира должна была стать Катехизаторская школа в Пекине. Она существовала при Миссии, заведовал ею архимандрит Василий (Шуан). В состав катехизаторской школы входили, помимо кандидатов в священнослужители, все священники и диаконы Миссии. За недостатком преподавательского состава основной формой работы в ней, пожалуй, являлись самообразование и самосовершенствование.

Одновременно с катехизаторской школой в Пекине была открыта Женская школа прикладных знаний. Ею заведовала китаянка игумения Фива.

Кроме миссийских школ Пекина, существовал также Лицей благоверного князя Александра Невского в Харбине — среднее учебное заведение. При храме в Ханькоу была открыта средняя школа для китайских детей; близ этот города располагалось несколько селений, в которых проживало до 2000 православных китайцев. Служил в Ханькоу ревностный миссионер-священник Никита Ду.

В Пекине учреждена была переводческая комиссия, в состав которой входили шесть китайских священнослужителей и два мирянина-переписчика. Комиссия должна была заняться переводами богослужебной литературы на современный китайский язык.

Архиепископ Виктор полагал, что для успешного развития миссионерской работы необходим и второй китайский епископ. В своем рапорте Патриарху от 16 февраля 1951 года он представил Патриарху к хиротонии во епископа духовника Миссии архимандрита Василия Шуана²⁹.

Для координации миссионерской работы в Экзархате начальник Миссии совершил архипастырские поездки в Шанхай и Харбин. В Шанхае новопоставленный епископ Симеон успел снискать благожелательное отношение к себе со стороны мест­ных властей и общественных организаций. При кафедральном Соборе в Шанхае удалось основать Китайское Православное братство. Как и в Пекине, в Шанхае действовала катехизаторская школа. При епархиальном совете работали курсы русского и китайского языков, при Свято-Андреевском храме изучали русский язык до ста китайских учеников. В планы миссионерской работы Шанхайской епархии входило введение богослужения на китайском языке, переводческая работа.

Предполагалось начать переговоры с китайскими католиками, заявившими о своей независимости от Папы Римского, а также с протестантами, об объединении в союз, возглавляемый Патриархом Московским и всея Руси.

Преосвященный Симеон писал в Москву протоиерею Григорию Разумовскому: “Сейчас <…> я договорился об общей миссионерской работе и о привлечении всех православных китайцев <…> и наметил открыть среднюю школу, которая должна быть полезной для миссионерской работы”³⁰.

В Иностранный отдел Военно-контрольного комитета города Шанхая владыка Симеон направил письмо³¹ с просьбой о разрешении открыть религиозные курсы и наладить издательскую деятельность.

В апреле 1951 владыка Симеон писал: “…я лично считаю, что для дальнейшего существования Православной Церкви в Китае время будет очень трудное, поэтому заблаговременно надо приготовить все для начала работы и приступить к ней, пока еще есть возможность и ей надо воспользоваться…”³².

Владыка Симеон сообщал Патриарху о итогах миссионерской работы в его епархии за 1951 год: “Год моей епархиальной работы в Шанхае прошел почти без пользы для китайской паствы. Я вел епархиальную работу для русской паствы <…> Русская паства разъезжается, и может в самом недалеком будущем создаться такое положение, что жизнь церковная в Шанхае остановится”³³.

Владыка считал, что Экзарх в Китае упускает тот момент, когда можно было бы, пользуясь государственными реформами и благорасположением китайских властей к СССР на фоне неприязни к Ватикану и Западу, начать образовывать Китайскую Православную Церковь.

К 1951 г. все китайские религиозные объединения сформировали союзы и имели представителей в Государственном уп­рав­лении — кроме Православной Церкви. Владыка Симеон не мог официально представлять Церковь, не имея полномочий Экзарха, а владыка Виктор и владыка Нестор — поскольку были иностранцами.

Начальник Миссии, посетив в конце 1951 г. Харбин, убедился в том, что и Харбинская епархия почти ничего не сделала для перехода Китайской Церкви к автокефалии. Основной причиной, как и в Шанхае, было отсутствие духовной школы и инертность русского духовенства, привыкшего к приходской работе с русскими. Единственным ревностным священником-мис­сионером в Харбинской епархии был протоиерей Даниил Хэ.

Первым шагом к осуществлению плана создания Китайской Церкви в Маньчжурии было учреждение Миссионерского попечительского совета при подворье Миссии в Харбине. Совет подразделялся на отдел кадров и школьный — его задачей было воспитание китайского духовенства; отдел организации православных китайских приходов — он должен был заняться формированием русско-китайских приходов по примеру приходов, существовавших в Трехречьи; отдел патриотического воспитания заведовал изучением государственных законов и идеологии и переводческий отдел.

Владыка Виктор был убежден в том, что для подготовки китайских священно-церковнослужителей для всего Экзархата в Харбине, как епархиальном центре с наиболее мощными преподавательскими кадрами, необходимо открывать Духовные школы. Однако на это у Экзархата не было средств. К концу 1951 года не определены были границы епархий, не было ут­верж­дено Положение об Экзархате, Тяньцзиньская и Синь­цзян­ская кафедра оставались без епископов. Пожалуй, самым важным из того, что удалось сделать, были посвящения китайских клириков, совершенные начальником Миссии в Пекине.

Перед Экзархом и начальником Миссии на пути к исполнению определения Патриарха Алексия об организации Китайской Православной Церкви в десятилетний срок возникли немалые сложности. Малочисленность китайской православной паствы, отсутствие собственно китайских приходов, недостаток образованных кандидатов в клир, отсутствие духовных школ, недостаток святоотеческой литературы на китайском языке, нехватка православных переводчиков и, наконец, несмотря на немалое недвижимое имущество Миссии, почти полное отсутствие экономического фундамента Православной Церкви в Китае — все это заставляло задуматься о том, что поспешность в действиях может серьезно повредить строительству новой Церк­ви.

Председатель Отдела внешних церковных сношений митрополит Николай (Ярушевич) писал в апреле 1953 г. преосвященному Симеону в Шанхай: “Китайская православная паства малочисленна, богословское образование кандидатов китайской национальности в члены клира не всегда стоит на должной высоте <…> не явятся ли мероприятия по организации Автокефальной Китайской Православной Церкви слишком преждевременными?”³⁴.

Имелись трудности и иного порядка. Они прежде всего были связаны с внутриполитическими переменами в Китае. Власти КНР, например, так и не разрешили в 1951 и 1952 годах издание журнала “Китайский благовестник”. В Китае в отношении религиозных объединений был провозглашен принцип “трех самостоятельностей”: самоуправления, самофинансирования и самоорганизации. Власти достаточно отрицательно относились ко всякому иностранному религиозному присутствию. Начальник Миссии определил новую религиозную политику в Китае как курс на “национализацию христианства”³⁵.

И все-таки в Москве было принято решение направить максимум усилий на четкую организацию деятельности Экзархата, на определение его юридического статуса, на упорядочивание богослужебной жизни и решение материальных вопросов. Начальник Миссии писал: “Никак нельзя спешить оставлять епископат, клир и паству китайской национальности без непосредственного руководства представителей Русской Православной Церкви до срока, когда епископат, клир и паства будут соответствовать своему назначению. Это было бы равносильно передаче своему доброму, но еще слабому и неподготовленному союзнику своих ключевых позиций и важнейших крепостей в угрожающее войной время”³⁶.

В любом случае для успешной деятельности Православной Церкви в Китае необходимо было благожелательное отношение к Миссии со стороны властей КНР. Они, однако, с недоверием относились к Экзархату, возглавляемому иностранцами и связанному в материальном и административном отношении с иным, хоть и дружественным Китаю государством³⁷.

Результатом этого отношения стали некоторые “запрети­тель­ные меры” со стороны китайских властей, препятствовав­шие нормальному ходу церковной жизни. Так, в силу трудностей с получением разрешений на поездки иностранных граждан по Китаю, почти отсутствовала живая связь между епархия­ми и приходами Экзархата. Журнал Миссии, выходивший в течение 48 лет, вынужден был за отсутствием разрешения прекратить существование; та же участь постигла типографию Миссии и переплетную мастерскую.

Городские власти Пекина обязали насельников Миссии принимать участие в общественно-полезных работах на территории города. Об атмосфере жизни Миссии говорят отчеты китайских священников тех лет. Вот, например, отчет от 10.07.53 с описанием работы Миссии за первое полугодие 1953 года: “…в 1952 году под руководством Начальника Миссии священнослужители и служащие Миссии, школ «Хуэй жень» и женской прикладных знаний, насельники Миссии, вместе со старейшинами Иваном Цай, священником Пинной Ду, протодиаконом Фалалеем Мао и диаконом Николаем Чжан устроили соревнование по санитарной работе Миссии: были приняты меры к уничтожению насекомых <…> за эту работу Бэйгуань получил от правительственных властей красное знамя…”³⁸.

Недостаточной была связь с Патриархией. Отношение последней к Экзархату часто сводилось к посылке в Пекин и Шанхай явно недостаточных сумм денег; Миссия, между тем, лишилась доходов за аренду.

Тем не менее Миссия принимала все меры по подготовке церковной жизни для перехода к автокефалии. Помимо создания Экзаршего Управления и Совета Миссии с китайским возглавлением, все административные и хозяйственные должности были распределены между китайскими священнослужителями.

В Миссии работали три школы для китайских детей, в них бесплатно обучались почти 600 детей. Открыты были Катехизаторская школа и школа для переводчиков. Из благочестивых китаянок был организован Женский комитет церковного благолепия. При Миссии работал бесплатный детский сад на 140 детей.

В 1951–1953 гг. в Пекине было крещено 310 китайцев. В Пекинской епархии богослужение совершалось на китайском языке.

Внутренняя жизнь Экзархата помимо прочих трудностей осложнялась и действиями Шанхайского епископа — преосвященного Симеона Ду. По свидетельству Экзарха, Шанхайская епархия при “панической настроенности своих руководителей” быстро шла к упадку, несмотря на имеющиеся у преосвященного Симеона возможности к расширению церковной деятельности³⁹.

Владыка Симеон “…оказался неспокойным человеком: он прилагал усилия, чтобы посеять смуту в умы и сердца священнослужителей и верующих людей, присваивая себе права и обязанности, которые не были даны ему ни высшей Церковной властью, ни его положением правящего епископа своей епархии”⁴⁰. Он считал, что прежде дарования Китайской Церкви статуса автокефалии необходимо открытие автономной епархии, во главе которой должен стоять епископ-китаец с наименованием “епископ Пекинский и всего Китая”: “Я считаю необходимым доложить, что во-первых, дело организации Китайской Православной Церкви требует, чтобы она создавалась самими китайцами при содействии представителей Русской Православной Церкви, дело организации Китайской Православной Церкви требует единства и должно происходить не в Шанхайской только епархии, а во всем Китае и находиться под руководством одного, в этом деле ответственного лица — епископа китайской национальности, необходимо иметь в Китайской Православной Церкви уполномоченного от Московской Патриархии священнослужителя в пресвитерском, но не епископском сане…”⁴¹. В связи с изложенным владыка Симеон просил разрешить ему открыть подворья Китайской Православной Церкви в пределах Пекинской, Харбинской. Тяньцзиньской и Синьцзянской епархий.

Не дожидаясь ответа из Москвы, владыка Симеон разослал всем православным китайцам в пределах этих епархий анкеты, в которых просил высказать их мнение о его проекте создания Автокефальной Церкви в Китае.

Владыка Симеон писал в Пекин протоиерею Михаилу Мину: “Я — епископ-китаец, ты — кафедральный протоиерей. Мы оба несем священную обязанность и главную ответственность за возрождение православной веры в Китае <…> это личное дело китайского народа <…> под руководством компартии я уяснил, что мы должны объединяться с массами <…> мы должны точно понять прошлые ошибки и уклоны в проповедывании и образе нашей жизни…”⁴².

Протоиерей Михаил Мин передал это письмо начальнику Миссии, а последний доложил о нем Патриарху: “В основе всех стремлений, заблуждений и нарушающих элементарную дисциплину поступков преосвященного Симеона лежит грубый, ничем не прикрытый шовинизм, а также тщеславие, властолюбие и некоторая корысть”⁴³.

Объективных оснований к тому, чтобы епископ Симеон возглавил Православную Церковь в Китае, не было. Шанхайская епархия, так же как и Пекинская, стояла перед проблемами материального порядка. В 1952 году денежный приход епархии сократился на 60% — в основном из-за продолжающегося разъезда русского населения из Шанхая. Тем не менее удалось продолжить в 1952 году издание Церковного листка и даже начать постройку нового Свято-Архангельского храма. В катехизаторской школе обучались 6 человек.

Следующий, 1953 год был для Шанхайской епархии тяжелее. К его началу всего русских и других европейцев в Шанхае оставалось около 2 500 человек, к концу — года не более 1 000, из них православных — не более 300 человек. За скудостью средств деятельность епархии в основном ограничивалась духовным окормлением русской паствы, миссионерская работа носила эпизодический характер. В начале 1953 года положение настолько ухудшилось, что епархия встала перед проблемой содержания храмов — владыка Симеон прелагал закрыть все храмы, оставив открытым только кафедральный собор. За неимением средств была закрыта катехизаторская школа. К лету 1954 года в Шанхае оставалось около 200 русских, китайская же паства не насчитывала и 70 человек. Единственным источником существования служило очень незначительное пособие от Патриархии.

В Пекинской епархии к 1954 году создалось столь же тяжелое положение. Владыка Виктор писал Патриарху: “Что же мы имеем, и в какой обстановке работали с тех пор, как было приступлено к подготовке организации Китайской Православной Церкви? Патриарший Экзарх только однажды смог собрать свой высший орган управления, Совет Епископов. В Пекине он был в полном одиночестве. Положение об Экзархате и Миссии ут­верж­дено не было. Епископ Харбинский продолжал смотреть на нового Экзарха как на лицо только титулярное, держась изолированно, как чисто русский архиерей, и не принимая никаких мер к китаизации церковной жизни в своей епархии. Епископ Шанхайский, ревнуя о величии своего народа, стремился к возглавлению им Экзархата. Он занял позицию сепаратизма по отношению к Экзарху, смутил китайских священников, пользуясь родственными связями в Бэйгуани, и всячески способствовал разрушению Миссии…”⁴⁴.

Массовый отъезд русского населения, тяжелое материальное положение, отсутствие определенного юридического статуса и влияние преосвященного Симеона на духовенство привели к тому, что во всех неудачах Экзархата стали винить начальника Миссии. По выражению преосвященного Никандра, владыка Вик­тор оказался “Бэйгуаньским узником и круглым сиротой”.

Владыка Виктор обратился к Святейшему Патриарху с прось­бой о реорганизации церковного управления в Китае: “Мы считаем своевременным упразднение Российской Духовной Миссии в Китае как таковой и переход на Экзархат в чистом виде по образцу Экзархатов Западной Европы и Америки <…> Необходимо принять безотлагательные меры к выяснению формального юридического статуса Экзархата в КНР”⁴⁵.

Владыка Виктор просил о назначении нового Экзарха. Просил он также решить финансовые вопросы Экзархата, что было необходимо для любой дальнейшей деятельности.

30 июля 1954 года Священный Синод под председательством Патриарха постановил: “Ввиду новых государственных и общественных условий жизни в КНР, считать дальнейшее существование Российской Духовной Миссии в Китае не соответствующим этим условиям и упразднить ее, оставив все православные храмы в Китае в ведении Экзархата Московской Патриархии в Восточной Азии”⁴⁶.

Храмы были переданы в ведение Экзархата в силу того, что новое китайское законодательство запретило деятельность всех иностранных миссий. Предполагалось, что через некоторое время имущество Экзархата будет передано автономной Китайской Православной Церкви. Пребывание архиепископа Виктора в Москве 12–27 июня 1954 г. и дальнейшие изменения в общественной жизни КНР привели к принятию в Москве решения об упразднении Восточно-Азиатского Экзархата⁴⁷. Архиепископу Виктору было предложено через Посольство СССР в КНР ознакомиться с мнением Китайского Правительства о дальнейших формах управления Китайской Православной Церковью. Отъезд всех русских клириков, да и мирян, был предрешен.

Харбинский епископ, преосвященный Никандр, русское духовенство Экзархата были извещены о том, что все желающие выехать в СССР должны обращаться в советские консульства для получения въездных виз. Начальнику Миссии было предложено по завершении реорганизации церковного управления в КНР приехать в СССР.

Все недвижимое имущество Экзархата подлежало передаче Ки­тайскому Правительству. Недвижимость Экзархата в Пекине (Се­верное Подворье — Бэйгуань) должна была быть передана советскому посольству. Вместе с этим Экзарх предписывал преосвященным епископам Симону и Никандру, независимо от мероприятий по передаче недвижимости, обеспечить непрерывность совершения богослужений в храмах вверенных им епархий.

Решение о закрытии Экзархата вызвало законный вопрос у китайского духовенства об участи остающихся в КНР православных. Какова должна была быть судьба албазинцев, в течение трех столетий живших в Бэйгуане? Для православных китайцев не было ничего более дорогого, чем Храм Мучеников на территории бывшей Миссии, под которым покоились святые мощи мучеников восстания ихэтуаней. Необходимо было решать вопрос о сохранении этой земли в неприкосновенности, и оптимальным вариантом признали возможную передачу Бэйгуаня советскому Посольству.

Неясным оставался и вопрос о передаче имущества Харбинской епархии. Харбинский епископ Никандр писал митрополиту Николаю (Ярушевичу): “…Экзархат только номинальное представительство Патриархии, а реальное — это епархии Экзархата. Если моя епархия закрывается, прошу подтверждения сего указом, и указаний, кому я имею передать управление и имущество. Если она остается действующей, и только под влиянием постепенно свертывается, то и в этом отношении мне необходимо знать, как что делать и как поступать со святынями, утварью и всем церковным имуществом. А нужно сказать, что имущество большое и ценное”⁴⁸.

В инструкциях, поступавших в Пекин из Москвы, ничего не говорилось на сей счет. Не упоминалось вовсе и о клире и мирянах-китайцах, а между тем перемены касались прежде всего именно их. “Всех смущает то обстоятельство, что готовится к передаче миллиардное недвижимое имущество Церкви, а православные люди, которым это имущество не принадлежит, чув­ству­ют свои сиротство и оставленность”⁴⁹.

Владыка Виктор просил направить в Пекин компетентную делегацию, которая помогла бы на месте решить многие возникшие вопросы и, прежде всего, выяснить мнение китайского правительства о дальнейших формах православной жизни в КНР. Необходимо было договориться с властями о том, “…как сохранить неприкосновенными храмы и старость нуждающихся в нашем попечении православных людей, русских и китайцев…”⁵⁰.

Передача 73 храмов, часовен, молитвенных домов и монастырей Правительству могла быть воспринята как насилие над совестью верующих и поругание святынь.

Для решения всех возникших вопросов в Китай были командированы преосвященный Иларион, епископ Мукачевский и Ужгородский, и протоиерей Николай Наумов. Делегация Па­триархии прибыла в Пекин в августе 1955 г. Ей прежде всего предстояло разобраться в вопросах того юридического статуса, который имел Экзархат. “Положение об Экзархате” так и не было утверждено в Москве, юридически продолжала существовать “Российская Духовная Миссия в Китае”, на имя которой было записано церковное имущество. Китайские власти продол­жали направлять на ее имя деловую переписку.

Харбинский епископ смотрел на Экзарха как на лицо “ти­ту­ляр­ное”, облеченное административной властью лишь в пределах своей Пекинской епархии: даже за богослужением в харбинских храмах Экзарха поминали как “Господина”, опуская местоимение “нашего”.

Подобный же взгляд утвердился и в Шанхае. Епархии Экзархата фактически жили автономной жизнью, часто даже не извещая центр Экзархата о важнейших вопросах церковной деятельности. Миссионерская деятельность в Харбинской и Шанхайской епархиях фактически не осуществлялась. К августу 1955 г. в составе священнослужителей-китайцев имелись в Шан­хайской епархии 1 епископ, 1 священник и 1 диакон, в Харбинской — 1 священник, и лишь в Пекинской — 17 священников и 5 диаконов.

Преосвященный Никандр противился пополнению клира своей епархии священнослужителями из числа китайцев, сохраняя приходы для оставшихся русских священников. Епископ Симеон противился переводу китайских священников из Пекина в Шанхай.

Шанхайский епископ, стремясь к возглавлению Экзархата, обвинял архиепископа Виктора в продаже китайскому государ­ству недвижимого церковного имущества. Этот вопрос был для него, пожалуй, самым болезненным. Преосвященный Симеон полагал, что вся недвижимость должна быть передана ему как епископу-китайцу. К приезду в Шанхай 10 сентября 1955 г. делегации Патриархии во главе с епископом Иларионом он организовал совещание четырех священников-китайцев (из Пекинской, Харбинской, Тяньцзиньской и Шанхайской епархий) и подписание этим совещанием прошения на имя Патриарха Алексия о назначении епископа Симеона главой Китайской Православной Церкви.

Таким образом, противодействие епископов Экзарху препятствовало осуществлению планов по переходу к автокефальной форме управления Церковью в Китае.

Экзарх неоднократно обращался к советским дипломатам в Пекине с просьбой о содействии в решении непростого имущественного вопроса и вопроса об управлении Православными епархиями в КНР: “Реорганизация церковной жизни — в связи со сдачей имущества — уже происходит, а мнение Китайского правительства о дальнейших формах управления Православной Церковью в Китае для нас остается вопросом открытым”⁵¹. Консул СССР в КНР В. И. Шевченко заявил, что вопрос о форме управления Китайской Православной Церковью “…будет разрешен позднее самим китайским правительством…”⁵², попутно заметив, что для гражданской власти вопрос о канонической основе жизни Церкви не имеет значения. К тому времени Религиозный отдел при правительстве КНР известил Экзарха, что воп­росы о назначении и переводе священнослужителей пока ос­таются в ведении правящих епископов.

11 октября 1955 г. архиепископ Виктор разослал преосвящен­ным Никандру и Симеону официальное письмо, в котором говорилось: “1. Все недвижимое церковное имущество Восточно-Азиатского Экзархата <…> состоящее в земельных участках с имеющимися на них сооружениями и постройками, подлежит передаче Китайскому Правительству через представителей Церк­ви <…> 5. Церковная деятельность православных храмов и часовен, независимо от проведения указанных мероприятий, не прекращается, а потому Вам надлежит обеспечить непрерывность действующего в Вашей епархии порядка совершения богослужений и отправления церковных треб”⁵³. Для преосвященного Симеона, привыкшего властвовать, исполнение этого указания Экзарха было неприемлемым шагом. Считая его указания о передаче недвижимости властям прежде решения вопроса о форме управления Церковью неправильным, он пришел в крайнее раздражение. 15 октября 1955 г. он направил Патриарху телеграмму с просьбой об увольнении на покой. Создавалось критическое положение. На телеграфные запросы Экзарха о причинах требуемой отставки епископ Симеон не давал ответа.

30 октября в Шанхае по благословению епископа Симеона вышел очередной номер “Церковного листка”, в котором владыка опубликовал все полученные им из Москвы директивы по реорганизации церковного управления. Впоследствии преосвященный Симеон опубликовал в “Церковном листке” и свое, отличное от видения высших церковных властей, мнение о путях реформ церковной жизни в Китае. В ответ на этот шаг Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) обратился к архиепископу Виктору с предписаниями “…указать епис­копу Симеону, чтобы в последующем номере «Церковного листка» он взял бы обратно свое мнение”⁵⁴. Позднее, предвидя реакцию епископа Симеона на предписания из Москвы, владыка Виктор писал: “Мне уже невмоготу быть на положении неудачливого гувернера при «диком барине». Однако положение вещей обязывает нас хранить и беречь епископа Симеона как единственного епископа китайской национальности”⁵⁵. Владыка Симеон, отказавшись взять публично обратно свое мнение, еще раз просил об увольнении его на покой.

Все эти действия дискредитировали преосвященного Симеона в глазах Экзарха и Патриарха и сделали невозможным его назначение на пост главы Китайской Церкви. Находившаяся в Пекине делегация Патриархии и Экзарх обратились к архимандриту Василию (Шуану) с просьбой согласиться на хиротонию в сан епископа. Еще в июле 1951 г. архимандрит Василий по представлению начальника Миссии был определен к епископской хиротонии с поставлением на Тяньцзиньскую кафедру. Он, однако, по глубокому своему смирению отказывался от хиротонии вплоть до сложившейся к октября 1955 г. критической ситуации. Архимандрит Василий согласился быть епископом 23 октября 1955 г. Ему предлагалось возглавить Китайскую Православную Церковь, о чем был извещен и советский посол в КНР П. Ф. Юдин.

29 октября 1955 г. Экзарх был приглашен в Религиозный отдел при Центральном народном правительстве КНР, где ему было сообщено, что отныне ведать церковными делами будет не иностранный, а религиозный Отдел и что все назначения и переводы священнослужителей должны согласовываться с ним. Через этот отдел предлагалось решать и все нужды православных людей КНР. Было указано и о желательности представления Отделу мнений Экзарха о реформах управления Церковью в КНР.

3 октября архиепископ Виктор разослал правящим епископам Указ № 237, в котором извещал о вступлении в силу с 1 ноября распоряжений Религиозного отдела. По поводу этого Указа преосвященный Симеон 17 ноября 1955 года телеграфировал митрополиту Николаю в Москву: “По отъезде Ваших делегатов в реформе церковной жизни запутались. Создалось впечатление китайского духовенства, что Патриархия не будет заботиться о существовании Православия в Китае <…> Последний раз прошу удовлетворить мою просьбу об отставке”⁵⁶.

Владыка Симеон не мог примириться с тем, что его план реформ управления так и не был принят. Он предлагал объединить всю церковную жизнь в КНР в одну автономную епархию, возглавляемую епископом-китайцем с титулом “Пекинский и Китайский”, а русские храмы объединить в одно благочиние. Недвижимое имущество должно было быть передано новой епархии. Возможно, этот шаг был бы действительно оптимальным, но в Москве не хотели видеть епископа Симеона во главе церковного управления в КНР и потому его план был временно отвергнут. Владыка Виктор, впрочем, полагал, что удовлетворять прошение епископа Симеона об отставке нецелесообразно, и оно так и не было благословлено.

Решение же имущественного вопроса фактически зависело не от церковных, а от государственных властей. Ни католики, ни протестанты в КНР не передавали своего недвижимого церковного имущества правительству. Московская Патриархия полагала, что добровольная передача недвижимости без компенсаций будет нормальным прецедентом разрешения иностранного миссионерского имущественного вопроса в КНР. В дальнейшем, впрочем, надежды на лояльность по отношению к Православию со стороны властей в связи с этим благородным жестом не оправдались.

Как иностранное религиозное учреждение, Экзархат был поставлен перед необходимостью ликвидации своих учебно-вос­пи­тательных учреждений и подсобных мероприятий. Между тем на 15 октября 1955 г. в школе Бэйгуаня обучался 281 человек, а в детском саду — 240 детей.

Преосвященный Никандр по распоряжению Патриархии по­кинул Харбин 27 февраля 1956 года. Епархиальный совет был обеспокоен вопросом о судьбе движимого имущества десятков храмов, расположенных вдоль железнодорожной линии: приходы были закрыты, прихожане, на чье попечение было оставлено имущество, покидали Китай.

24 апреля 1956 г. начальник Отдела культов при Госсовете КНР Хэ Ченсян дал свое согласие на назначение архимандрита Василия (Шуана) епископом Пекинским. Он должен был также временно исполнять обязанности главы Китайской Православной Церкви. Архиепископу Виктору было предложено сдать ему все церковные дела и имущество Пекинской епархии. В Отделе культов было высказано мнение о желательности сохранения православного центра в КНР в Пекине. Было обещано построить новый храм и жилые помещения для священнослужителей и православных китайцев — бывших насельников Бэйгуаня.

30 марта многомиллионное недвижимое имущество Русской Православной Церкви в Китае было безвозмездно передано государственным властям КНР. Движимое имущество подлежало пе­редаче в собственность Китайской Православной Церкви через назначенных китайских священников.

Подсобные предприятия Экзархата, долгое время служив­шие источником доходов и дававшие значительные средства для существования Миссии, были переданы советскому посольству, как и вся территория Бэйгуаня с его старинными храмами.

Последний русский архиерей, архиепископ Виктор, выехал из Пекина 24 мая 1956 г. и пересек границу КНР 26 мая.

---