Портал «Правмир» продолжает серию экспертных интервью с ведущими представителями отечественной журналистики, центральная тема — происходящее в обществе и Церкви сегодня. Существует ли информационная война против Церкви? Кто ее ведет? Как ей противостоять? Где искать точки начала диалога? Церковь со властью или с народом? Отвечает Владимир Гурболиков, первый заместитель главного редактора журнала «Фома».
— Что изменилось за последние девять месяцев в отношениях Церкви и общества?
— Общества? А что именно понимается под «обществом»? Сегодня, когда в СМИ употребляют это слово, часто подразумевают именно столицы и города-миллионники. А ещё чаще — непосредственно московская интеллигенция, креативный класс, политики.
Если брать эту нашу среду, то она за это время оказалась впутана в межпартийную борьбу и запуталась в том, где кончается церковная и начинается эта самая партийная жизнь. Мы (пишу «мы», поскольку и за собой признаю это) с таким энтузиазмом живём околоцерковными страстями, что боюсь, нам уже некогда быть в Церкви.
Автор фото - Кира Выгривач
Я уверен, что это явление столичное, то есть – не массовое. Потому что, скажем, когда в Москве выходят на митинг даже сто тысяч человек, то в соотношении с населением Москвы, а тем более страны – это (при всём уважении к протестующим) немного. Даже самые прекрасные люди, на какую бы площадь они ни вышли, на Поклонную или на Болотную, — это все-таки не вся страна.
А в стране отношения, на мой взгляд, мало изменились. Сложные они, но совсем не в том плане, как это видится из столиц.
— А если именно более подробно оценить ситуацию, которая сложилась вокруг Церкви в информационном пространстве?
— Ситуация, на мой взгляд, очень нехорошая. Цель журналистики обычно – предоставить читателю, зрителю некую информационную «правду» о происходящем. Причём, как говорят, всю «правду».
Но поскольку мы имеем дело с гигантским объёмом информации, с миллиардами ситуаций и жизненных историй, то выбор делается в пользу скандального факта. Он сродни наркотику: на него легче всего «подсадить», поскольку будирует один из главных грехов человеческих, грех осуждения.
Причём банальному грешному сплетнику журналистика внушает мысль, что он — в союзе с журналистом или блогером — не сплетник никакой, а борец, правдоруб и защитник главных ценностей. Это отвратительный обман. И своей ответственности за него часто журналистика не осознаёт.
Соответственно, в вопросах церковно-общественных отношений СМИ и интернет сыграли — в момент осложнения политической ситуации — колоссальную провокативную роль. И наиболее разумные представители средств массовой информации, судя по некоторым статьям-монологам, понимают это.
В целом поведение СМИ, увы, — это элемент логики гражданского разрушения, «холодной» гражданской войны. Ситуация на самом деле очень напоминает то, что имело место в начале прошлого века, всю тогдашнюю толстовщину и гапоновщину, мостившую дорогу большевикам. Но у нас история не в чести…
— Можно ли сказать, что в отношении Церкви существует информационная война?
— Однозначно, можно. Нападки на Церковь были вписаны в логику избирательных кампаний и борьбы против так называемого «кровавого режима». Было ясно, что неся ответственность за церковный народ, иерархи Церкви воспротивятся любому революционаризму. И как только это проявилось, прозвучал настолько слаженный залп из компромата и скандальных акций, словно одномоментно прозвучала команда «фас».
Думаю, что в этой войне есть заказ политтехнологов. И по-разному он отрабатывался всеми лагерями конфликта.
Хочу одно отступление сделать, чтобы прояснить своё личное отношение к этому всему. Я крайне отрицательно отношусь к скатыванию в революцию, хотя совершенно не идеализирую нашу власть.
Одна из проблем нашей власти в том, что в тактическом плане демонстрируя силу, она, в целом, недостаточно сильна и прочна. Слишком много огромных проблем породил распад СССР, и возможно, само сохранение и единства Церкви, и целостности России – это чудо, феномен, а не какая-то историческая данность.
Если бы мы осознали, насколько следует ценить такую ситуацию… Но человек ведь живёт сегодняшним днём, а сегодня всегда что-то не так, что-то плохо. А прошлое — оно в прошлом. И кажется, что надо уже назавтра всё разрыть до основанья, чтобы зажить по-новому. Этого не бывает, это опасно. Это и есть логика революции. И я не вижу оправданий революции, смены власти любой ценой.
Хотя я понимаю, что есть люди, в том числе и среди моих друзей, которые ратуют именно за это самое «любой ценой». Я уважаю их точку зрения, но не вижу стремления к диалогу. Хотя у меня и у тех, кто думает, как я, мне кажется, есть серьёзные аргументы в защиту нашей точки зрения. А у стремящихся изобразить власть прям-таки «кровавой» явно не хватает доводов.
Вот, вся последняя история, которую мы никак не переживём, с осуждением акционисток — ведь это та же самая работа на создание имиджа «кровавого режима». «Поработали» сми, «поработали» адвокаты (о чём уже и Максим Соколов писал, и в передаче «Человек и закон» говорили…) То, как себя в этой ситуации ведет государство, правильно или неправильно, — это тоже вопрос. В 1905 году наилиберальнейшие министры согнали в город войска и решились открыть стрельбу — но парадокс был в том, что это не были сторонники «закручивания гаек», расстрелов и железной диктатуры. Растерявшиеся либеральные благодушные люди, которые одновременно морочили голову царю и утешали друг друга, что полицейские всех уговорят. Не уговорили…
Церковь чувствует ответственность за ситуацию. Она понимает, какова страшная цена революции. Она знает о ней по опыту, пережитому сто лет назад. Мы должны делать какие-то выводы из этого опыта, либо — доказать, что Церковь поддерживает сегодня нечто ужасное. Доказательства активно ищутся, потому что людям хочется осознавать, что они борются за правое дело. Эта ошибка, и она дорогого стоит Церкви.
А сколько ошибок тактических… Я удивляюсь тому, что люди писали эти открытые письма Патриарху, подталкивая его к нарушению закона, к давлению на суд. Никто не советовался, никто не спрашивал, а как именно поступить, чтобы не пострадало дело Церкви? Еще больше усилили впечатление, что в этой ситуации главный фигурант — Церковь, что она якобы сажает кого-то в тюрьму, хотя это в корне неверно. В таких ситуациях очень трудно разбираться, все перевозбуждены, все запутались…
— Что сегодня общество хочет от Церкви?
— Уже делал оговорку: не понимаю я, что называют «обществом». Общества у нас в России сейчас как чего-то единого нет. Характерно, что вместо слова «народ» у нас фигурирует страшное для меня – «население».
Я не так давно в авторской колонке «Одно большое «никто»» на сайте журнала «Фома» пытался показать, как понятия «мы» и «все» начинают приватизироваться в пользу разнообразных одногруппников: людей с одним и тем же увлечением или одинаковыми взглядами: будь то восторженное отношениие к продукции фирмы Apple или отношение к власти. Те, кто не разделяет точку зрения группы, оказываются уже не «мы», не «все», а одно большое «никто».
В том, что единого общественного сознания, к сожалению, мы не имеем, есть и ответственность власти. Но я вижу достаточно ясную позицию Церкви, которую не могу не разделять: не понимаю, какая может быть альтернатива тому, что говорит Церковь.
— Что было для вас самым печальным или радостным в обсуждаемой теме?
— Радостным мне кажется то, что за эти годы множество людей пришли в Церковь, и это заметно. При всех разделениях, это ощущается даже в нынешних спорах: значительное число людей пытается мыслить и искать позицию как бы «изнутри» Церкви. Это в любом случае крайне важно.
Порадовало, что на нынешнюю Пасху, по оценкам очень многих наших знакомых пастырей, людей пришло больше, чем когда-либо. Причем люди остались на ночную службу и подходили к Причастию.
Многие осознавали факт: Церковь стала частью нашей жизни. Это имеет и негативный оттенок, потому что для кого-то означает утрату чувства святого, сакрального. Когда много людей входит в Церковь, они приносят туда что-то свое.
Огорчает, когда люди в столице занимаются политикой, не замечая, что они этим подменили подлинную церковную жизнь. Это очень важно сознавать. «Фома» всегда старается расставить по местам эти вещи, разделить веру и Церковь от политики. Поэтому журнал считают беззубым, трусливым… Но мы будем бороться за то, что Церковь нужно воспринимать прежде себя в контексте собственной гибели или спасения, а не как еще одну поляну для партийной борьбы. Там мы все вместе — перед Богом. Все любимы им, и все больные и жаждущие.
— Вы ждете ответы на какие-то вопросы от Церкви?
— Я жду ответ на самый больной для меня и тяжелый вопрос: как мне уметь оставаться христианином. Он самый трудный в жизни, потому что, собственно, это вопрос жизни и смерти.
— Как надо или как не надо защищать Церковь? Например, от спиленных крестов, от выступлений на солее в храмах…
— Защищать надо с любовью. Даже когда сам святой Иоанн Златоуст пишет, что позволительно ударить язычника, хулящего Христа, надо помнить, что не этим он оканчивает свое слово. Вот эти слова, они говорят сами за себя: «…Не безрассудно ли в самом деле, что если мы увидим драку на площади, то бежим и мирим дерущихся; да, что говорю я – драку? Если увидим, что упал осел, то все спешим протянуть руку и поставить его на ноги; а о гибнущих братьях не заботимся? Богохульник – тот же осел, не вынесший тяжести гнева и упавший. Подойди же и подними его и словом и делом, и кротостью и силой; пусть разнообразно будет лекарство. И если мы устроим так свои дела, будем искать спасения и ближних, то вскоре станем желанными и любимыми и для самих тех, кто получает исправление». Это — «немодная» часть очень популярного слово святителя Иоанна Сейчас есть очень опасная тенденция, когда люди думают, что действуют исходя из интересов Церкви, и ради этого могут пренебречь заповедями.
Надо ли защищать святыни? Да, надо, но не надо унижать в святынях человека и человеческое достоинство, не надо устраивать политические акции… Не надо рассказывать, что в Церкви не место интеллигентами, не место другим, третьим.
Надо любовью побеждать зло, надо оборонять и защищать свое, но не надо хамить при этом, не надо быть злыми. Для меня очень важно помнить, что здесь не политической целесообразностью все определяется, а твоим личным спасением, спасением твоей души. Именно этого Христос от тебя ждет.
Если на твоих глазах святыню оплевывают и ты стоишь, то, наверное, святыня возносится, а ты погибаешь, если не действуешь. А если ты кому-то нахамил и считаешь, что помог Церкви, то ты себе повредил. И уж точно не помог.
Я обращаю внимание, насколько в последнее время люди забывают друг у друга просить прощения, когда они вольно или невольно, а это очень часто бывает в последнее время, в спорах, обидят друг друга. Это как-то сейчас очень заметно стало. Раньше было более внимательное отношение к себе, многие люди людей думали, как бы мне не согрешить.
А сейчас, раз «я за правое дело», думают, что можно все, что угодно сказать в запале. А где христианское покаяние, где смирение, где страх обидеть? Как же тогда бороться с кощунствами? Надо посмотреть, как Христос боролся, нужно верить Его словам, а не политической эффективности.
Еще один важный момент: когда у нас исчезла однопартийность, многие люди по-прежнему оказались проникнуты партийным духом. Им нужна простая сила, на основании деления «свой-чужой». В Церкви эта партийная логика должна преодолеваться. Борющиеся группировки должны помнить, что Христос зовет всех.
В нынешней христианской полемике, в связи с общественными событиями, в отличие от проповедей Святейшего, я вообще не вижу никакого обращения к Тому, за Кем мы должны следовать. Мне кажется, что тут самая большая провокация нашего врага, заключающаяся в подмене, когда мы Церковь пытаемся превратить в очередную, удобную нам, КПСС или «Справедливую Россию», или еще в какую-нибудь партию.