Вот он я, Господи!

Если бы женщины спасались чадородием, то цыганки все поголовно были бы во святых.

Если бы мужчины спасались послушанием, которое выше поста и молитвы, то солдаты Бундесвера были бы поголовно во святых.

Если бы пост заключался в ядении травы, то не люди, а зайцы приняли бы честь и славу Рая.

Но так получалось, что у Авраама, был только один сын Исаак. Зато какой. А у Иоакима и Анны всего одна девочка — Дева Мария. Зато какая. Дело не в количестве, а в качестве. А качество в способности принять в душу Христа. И еще важно, чтобы не было подмены смысла средствами.

В преддверии поста особенно сильно бросается в глаза околоцерковный пласт подмен целей, сложившийся в неофитскую эпоху. Новообращенные часто приходят в Церковь не для того, чтобы найти Христа, приобщиться к великой традиции и опыту, а для того чтобы реализовать свои страсти в новой среде. Они часто привносят дух борьбы, в котором живут в миру.

На первой стадии некоторые энергичные неофиты вступают в бой с внешними врагами: мировой закулисой, масонами и всеми теми, кто уклоняется от борьбы. Существует масса изводов этой борьбы вплоть до борьбы с заговором погубления русского народа неправильным фабричным хлебом. Пассионарий, выдумавший теорию пищевого заговора, живет в тульской области, а единомышленников имеет уже по всей стране. «Еда со своего огорода и бездрожжевой хлеб» — так они видят свой удар по силам наступающего Армагеддона.

Бывает, человек одумается или вырастет духовно и тогда он видит, что боролся не с теми. Открывается эпоха борьбы в Поднебесном царстве с князем мира и его клевретами. Неофиту вдруг становятся ясным, что бесы всюду и борьба с ними ведется на всяком месте и на всякий час. Тяжело горожанину в такой борьбе. Монах едва стоит, а куда мирскому?

Так приходит осознание своего духовного лузерства. Человек не думает о Рае, а думает о грядущем Сатане и судебных прениях с ним перед очами Бога. Неофит второго уровня не может отвести своего залипшего взгляда от ликов мерзких врагов, потому что он не видит того, что видят, наконец, те, кто вырастает из неофитства. Что смыл жизни не в борьбе, а в любви. Борьба же средство пребывать в любви.

Греческий старец Порфирий Кавсокаливит — тот, кто смог сделать свою жизнь гимном любви. Он говорил о том, что да, борьба есть и будет, но смысл жизни в любви, и что любовь – главное свойство Бога. Он говорил, что зацикленность на одной только борьбе губительна и что смертельно опасно глядеть всю жизнь, не отрывая взгляда, на чертей. Не переглядишь. Смотреть на Солнце — Христа, стараться быть с ним, принять Его в себя – вот наша победа.

О Христе и Рае:

Радость – это Сам Христос. Это такая радость, которая делает человека другим. Рай – это вечное зрения лика Христа. Рай начинается отсюда.

О том, что приносит божественная радость:

— Божественная благодать проявляется в воодушевлении, доставляя чувство дружбы, родства, братства, единства

О себе:

— Я все воздаю Богу, ради Его славы. Я считаю себя старой, ржавой трубой, но через которую проходит живая вода, наичистейшая, потому что истекает от Духа Святого.

Христианиин рождается в духе тогда, когда понимает, он настоящая потерянная драгоценность Христа. Когда понимает, что Бог его всегда искал и ищет и что задача христианина, просто, найтись.

И вдруг.

Ко мне подошел один пожилой человек и говорит:

— Благословите на послабление поста?

— Как так? Благословить, чтобы ты был злой, вредный, злопамятный, не прощал, жадный?

— Нет, на молоко

— !!! Это пост?

— По здоровью. С пищеварением плохо.

— Так ведь в возрасте молоко не усваивается. Наш алтарник — врач, доктор медицинских наук, говорит, что при гастрите и язве молоко бесполезно.

— Ну, так…

— Хорошим постом постишься, друг!

—

Ведь, пост – это всего лишь более быстрый шаг в Рай.

Масленица – еще один мираж при дверях Церкви. Почему люди видят в посте что-то похожее на войну. Пост, словно враг голодный и жестокий, который отнимает покой и еду. Понятно, что все мы устали от зимы, но причем тут пост и Пасха?

«Великое утешение братии» — так называются первые дни после поста. «Братия» устала жить со Христом и желает яств и пития. Цену еды понимаешь в Светлое воскресение. Однажды писатель Марсель Пруст, умирая, попросил принести себе миндальное пирожное. Откусил и сказал:

— Я думал, что это будет вкуснее.

Так и после поста душа удивляется, что то, о чем мечталось за время поста, стало невкусным. Более того. радость Воскресения слегка затмевается укором совести:

— Недопостился. Недомолился. Недолюбил. Христос мне дал пасхальный пир, а я, как всегда , в одежде не брачной… — и становится стыдно. Радость и стыд странно перевиваются в душе всю светлую седмицу.

Это тонкое и слабо уловимое чувство личной неблагодарности Богу выводит душу к источнику поста. Сердце видит, что постом душе не хватало чистоты и искренности с людьми. А самому сердцу не хватало беседы с Богом.

Если мы хотим быть с Христом и после смерти, то, естественно, надо научиться быть с Ним. Пост- это домашнее задание побыть сорок дней Христовым сыном. Добрым, жертвенным, приветливым, выдержанным, щедрым, мирным. Сорок дней подарить Богу. Ну, не сорок дней, пусть пятнадцать минут в день, так чтобы не было уж совсем стыдно на Светлую. Богу очень приятно наше внимание. Кто-то сказал, что самое худшее, что есть на земле — это человек. Как хорошо, что Бог думает иначе. Ему хочется, чтобы мы беседовали с Ним, созерцали Его, вздыхали о нашем потерянном доме — о Рае, потому что мы для него самое дорогое, что есть в этом мире.

При слове пост наших близких должна охватывать благодарность Богу за то, что ради Его имени папа не кричит, мама не пилит, сын не дерзит. Благодарность Богу бывает также за то, что даже таким людям как мы, Он помогает хоть не надолго стать похожими на ангелов, а также за то, что в пост мы иногда умеем видеть ангелов в своих ближних. Потому что наш ближний и любовь — это самое дорогое, что есть в этом мире.

А тут колбаса с молоком. Пиво с вином. Хлеб с сыром.

Одни говорят, что ничего я не могу Богу дать кроме вина, мяса и сыра. Не могу быть добрым, щедрым, искренним.

— Не хочу и не могу молиться. То есть не хочу говорить по душам с Богом — скучно и в сон клонит. Без зла жить тоже, как бы, скучно. Так проще — дать Богу «на чай», пожертвовать колбасой. Подмены, подмены, подмены. Проще рожать, чем воспитывать. Проще выключить голову, данную Богом, и не нести ответственности ни за себя ни за судьбы тех, кого Бог дал нам в ближние ради упражнения в любви. Проще есть траву, чем искать любви. Это целый пласт подмены средств на цели. Это как болезнь ответственности. Мелкое жульничество.

Послушание опытному духовнику — вещь верная и надежная, но это не может быть целью жизни. Цель — Христос. Гастрономический аспект поста также не в коей мере не может быть целью святой четыредесятницы. Многочадие также похвально, когда воспитываются из детей истинные христиане. А сами по себе это вещи пустые.

Пост — это урок любви. Это домашнее задание научиться жить в Раю. Ну, а тем, кто в Рай не собирается и живет «однова», Масленица — русский карнавал, правильный повод глотнуть «свежего» воздуха перед смертной тоской поста. Ведь пост учит и смерти и тому, что будет после нее. Он упражнение в маленькой смерти и большом воскресении.

Ну, может быть для кого-то это не важно, но мне, в эти дни, дорого напоминание о том, что и тварь Божия тоже заслуживает милости не только от Бога, но и от нас. В пост хорошо вспомнить, что у нас есть маленькие, пусть глупые, но братья — наши друзья по потерянному Раю — звери. Мы их обычно не жалеем, а жалеть их приятно. «Блажен иже и скоты милует» (Притч.12,10). Можно не миловать, но блаженство потерять не хочется.

Карнавал так и переводится — «карне вале» — мясо, до свидания.

Бог знал об этом и сказал : Ем ли Я мясо волов и пью ли кровь козлов? Принеси в жертву Богу хвалу, и воздай Всевышнему обеты твои, и призови Меня в день скорби — Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня. (Псалтырь)

«Принеси жертву хвалы». Так мало и так много — просто быть благодарным Богу. А не то, что есть с маслом или без масла. Пост — это зов на пасхальный пир, где мы избранные и званные:… «идите, ибо уже все готово». Пост — это зов в Рай, на который нам всегда радостно откликнуться.

— Вот он я, Господи!