Прот. Павел: Отец Гавриил, хотелось бы поговорить о проблеме «выгорания» — синдроме профессиональной усталости. Известно, что врачи, учителя и другие деятели социальной сферы — а значит, и священники — наиболее подвержены эмоциональному истощению.
Иеромонах Гавриил: Я вам скажу, что я знаю не просто монахов «выгоравших», но и монахов, которые вообще стали жертвой этого процесса.
Мне хотелось бы внимание особо заострить именно на избрании священнического служения. Ведь «выгоревший» священник крайне опасен — он пример для других, и когда люди видят, что священник потух, потухают и прихожане.
Прот. Павел: Я хотел бы эту проблему несколько обострить. Иногда священник теряет веру, но при этом не выгорает, потому что в нем гореть-то было нечему. Он может выполнять свои священнические служения, как-то окормлять прихожан, зарабатывать деньги и быть вполне довольным своей жизнью. С другой стороны, искренний человек, теряющий веру, в состоянии «выгорания» может и из Церкви уйти — не ощущая в себе веры, он не хочет обманывать других. Поэтому было бы интересно услышать ваш взгляд и на первую проблему, и на вторую. Как это состояние внутреннего кризиса связано со страстью уныния?
Иером. Гавриил: Знаете, я написал одну маленькую книгу об унынии — «Акедия». В одной из глав рассматриваются иррациональные страсти, которые рождаются в человеке и в конечном итоге приводят к мертвой точке духовной жизни.
В этом состоянии человек оказывается в некой внутренней «двойственности», которую крайне трудно диагностировать самому. Причина этого, с одной стороны, в том, что человек полностью утрачивает вкус к жизни, он как бы обескуражен, теряет вдохновение. Но с другой стороны, если священник искреннен и любит свое служение, то дьявол искушает его, побуждая направлять свою ревность на внешнюю активную деятельность. Получается, что он внутренне уже опустошен, но, как бы желая что-то сделать, по искушению дьявольскому очень активно целый день бегает вокруг каких-то вещей, ведет очень активный образ жизни, наивно полагая, что весь мир зависит только от нас, что если мы остановимся, то все сразу рухнет. Жизнь проводится в тщетной суете. И такой искушаемый диаволом активный священник продолжает жить, он говорит о Боге, говорит о Боге постоянно и много, но не говорит больше с Богом, у него прерывается разговор с Богом. Он побуждает других к молитве, он возглавляет богослужение, но сам лично не говорит с Богом, не молится. И именно поэтому его вера постоянно опустошается, истощается и превращается в ничто. Потому что источник нашей веры, источник нашего служения — это внутренний наш контакт с Богом, наш разговор с Богом, наше общение с Богом. Если этого нет, всё остальное рушится.
Я хочу сказать, что я знаю священников и монахов на Западе (с Востоком я знаком мало), которые говорят, что не нужно больше молиться, это трата времени, это ни к чему не приводит. Лучше заниматься добрыми делами, творить добро.
Главное в нашей жизни, что мы не знаем и не понимаем, не различаем некоторые ступени духовной жизни. Приведу пример, который, возможно, и не касается непосредственно нашего разговора. Это из опыта моего общения с известным румынским старцем Клеопой. Я считаю его одним из высокодуховных старцев XX века. Когда мы подходим к очередному этапу, точке своего роста в жизни, подступаем к новой духовной ступени, то очень часто впадаем в искушение, нас начинает посещать демон, который становится для нас «экзегетом», толкует смысл Священного Писания, навевает особые смыслы молитв. Я бы сказал, что все эти «откровения» — полный бред, но демон убеждает: «Нет, всё это действительно так». И почему же он так говорит? Почему всё так происходит? Потому что дьявол хочет заблокировать нас на этой ступени, чтобы мы как бы остановились и сконцентрировались на этих демонических «откровениях», он хочет помешать нам возрастать далее в духовной жизни. Это очень тонкое искушение.
В Евангелии это выражено другими словами, но по сути — то же самое. В духовной жизни важно понимание таких тонких вопросов, которые могут превратиться в серьезное препятствие. Всякие явления, чудеса, которые мы встречаем на пути, вводят нас как бы в состояние ступора: таким образом творение мешает нам восходить к Творцу.
Прот. Павел: Можно я уточню, правильно ли я понял, что видимая успешность духовной жизни может оказаться главным препятствием в ней?
Иером. Гавриил: Существует различие между творением и Богом, различие в духовной работе. Потому случается, что в духовной жизни человек очень привязан к внешним правилам, привязан фанатично и безоговорочно, и тем самым он не оставляет никакой щелочки для Бога, чтобы Он как бы туда проник, и вас позвал к Себе. Когда Господь хочет с вами говорить и к вам обращается, необходимо помолчать, прекратить говорить самому. Нужно просто замолчать, посмотреть на Бога, прислушаться, захотеть и суметь услышать то, что Он вам говорит.
Прот. Павел: Здесь есть некоторые внутренние противоречия. С одной стороны, подвижник не должен видеть своего состояния, чтобы не возгордиться и чтобы это не стало препятствием его духовной жизни. Невозможно одновременно и быть смиренным, и знать, что ты смиренный. А, с другой стороны, он должен знать четкие ориентиры, чтобы не уклониться от правильного пути. Он должен иметь какую-то твердую стеночку, которой иногда должен касаться, чтобы понимать, что идет в правильном направлении. Иначе он, как язычник, не знает куда идет. Так что же является этой духовной стенкой?
Иером. Гавриил: Этой стеной является учение святых отцов. Нельзя сделать ни одного шага в жизни, не обратившись к святым отцам, не имея подтверждения, свидетельства святых отцов. Мы постоянно читаем творения святых отцов и должны размышлять над этими творениями, даже если там говорится о таких вещах, которых, как нам кажется, никогда не было в нашем опыте и не может быть. Это необходимо для того, чтобы научиться понимать, как поступать в той или иной ситуации, опираясь на опыт святых отцов.
Конечно, идеально, когда у вас есть опытный духовник, который сам прошел весь путь и имеет богатый духовный опыт. Но, увы, это такие исключительные случаи… Таких духовников очень-очень мало, поэтому для нас святые отцы остаются этой опорной стенкой.
К сожалению, отец Клеопа, который не только прочитал много книг, но и опытно прошёл святоотеческим путём, сегодня мало знаком русскому читателю. Необходимо перевести его проповеди, беседы. Он писал на французском, английском и итальянском. У меня даже есть видеозаписи его бесед. Кажется, будто бы он пришел к нам совсем из другой жизни…
Но люди такого масштаба духовного измерения были редки не только в ХХ веке, они всегда были редкими, во все времена. Если у нас нет рядом такого человека, живущего ныне, на которого мы могли бы опереться, такого духовника, то, слава Богу, у нас есть описания житий таких людей и те труды, которые они нам оставили. Лично я так и поступал. Кода я был маленьким, у меня был замечательный духовник. Когда я подрос, такого духовника у меня уже не было, и тогда я стал ориентироваться исключительно на книги. Да, ещё была всего лишь одна встреча с отцом Клеопой, которая оставила значительный след в моей жизни.
Я должен сказать, что он был пророком. Потому что искушение, о котором он мне тогда говорил, это искушение, характерное для интеллектуалов, — когда богословие становится важнее самого Бога. У нас постоянно такое бывает, что мы просто не можем закрыть книгу. Это классическое искушение в среде тех, кто занимается богословием, наукой. Но нужно прекрасно понимать, что если не стряхнуть с себя это искушение, если его не побороть, то вы неизбежно придёте к еще более серьезному искушению, к «выгоранию».
Прот. Павел: У архимандрита Софрония (Сахарова) есть анализ духовной жизни преподобного Силуана Афонского, где он говорит, что состояние богооставленности является нормальным периодом в жизни любого подвижника. Можно ли провести границу между «выгоранием» и богооставленостью? Ведь и в том, и в другом состоянии руки опущены, человек не вдохновлен, он находится на грани отчаяния.
Иером. Гавриил: В состояние уныния можно впасть и через аскезу, если переусердствовать, перетрудиться именно в подвижнических трудах. Но диагностировать это состояние внутри себя крайне затруднительно. А состояние богооставленности, как вы сказали, действительно очень важно в духовной жизни.
Речь идёт о тех случаях у монахов высокой духовной жизни, которые претерпевали такое состояние. И отсюда возникает вопрос: как такое могло произойти? Ведь те люди были очень высокой подвижнической духовной жизни, и как так случилось, что они как бы упали, почувствовали такое состояние? Святые отцы говорят, что есть две причины, по которым Господь оставляет. В первом случае, как это было и с праведным Иовом, Господь ставит в такие условия, где проверяется вера человека, и таким образом она является всему миру. Это испытание веры становится примером для всех окружающих. Когда Господь как бы забирает все: семью, здоровье… И вера в такой ситуации становится настоящим сиянием.
Другой случай, точнее, другая причина — это гордыня. Это когда люди гордые приписывают исключительно себе всё, что они сделали. Они пользуются успехом и замечают лишь свою успешность, а дьявол попускает мысль в сердце человека, что его труды принадлежат исключительно ему самому и его внутренними усилиями достигнуты. И, как следствие всего этого, человек забывает воздать хвалу Господу за то, что он имеет, забывает благодарить Бога за то, что Он ему послал, а далее начинает презирать других людей, которые находятся вокруг него и которые, с его точки зрения, такого успеха, как он, не достигли. И тогда Господь отнимает Свою руку от этого человека, чтобы он понял, что он есть на самом деле без благодати Божией. Увы, надо сказать, что есть люди, которые так и остались неисправимы, на которых и это не подействовало. Бывает, они даже уходят из этой жизни, так ничего не поняв и не покаявшись.
Прот. Павел: Можно сказать, подводя общий итог, что в основе выгорания, как священнического, так и вообще мирского, лежит излишняя самонадеянность человека на себя самого. Это вдохновение самим собой отрезает человека от источника Божественной благодати, и он неизбежно в какой-то момент выгорает.
Иером. Гавриил: Очень часто бывает такое непонимание, непроизвольное, неявное, поскольку человек не знает, что он поступает не так. И в этом случае впасть в состояние богооставленности очень хорошо, очень полезно, потому что это дает нам шанс покаяться, если, конечно, мы этого захотим.
Однако человек в таком состоянии может и вообще уйти из Церкви. Но что же делать, когда в таком состоянии, оказавшись без Бога, невозможно даже просто открыть псалтирь? Открой молитвослов, встань перед иконой и говори, крестись и говори с Богом, даже если Господь тебе не отвечает. Об этом говорят как о само собой разумеющемся, но на самом деле не отдают отчет, насколько ужасно и духовно опасно это состояние нечувствия…