Только Америка и только документалистика
– 100 самых влиятельных фото в истории, и почти все американских авторов, почему?
– Исторически так сложилось, что именно в США фотография впервые начала восприниматься как самостоятельное искусство – примерно на 30 лет раньше, чем в Европе. В Европе, обладающей богатым культурным наследием, фотография очень долго воспринималась в массовом сознании как нечто среднее между хобби и ремеслом, она не считалась серьезным продуктом творчества наравне с живописью. А в США фотография стала тем самым видом искусства, который помог американской культуре обрести самость, то есть практически стала национальным искусством.
Андрей Рогозин. Фото: Надежда Веселовская
На становление характера американской фотографии повлияли, во-первых, исторические обстоятельства. Америка конца XIX – начала ХХ века – страна очень практичная. Вспомним, например, Марка Твена, Джека Лондона и других: национальная американская мечта – взять и добиться. Очень конкретно, без всех этих розовых европейских соплей. Такие явления, как пикториализм, съемка на мягкорисующую оптику или моноколь, в Америке не прижились. Отношение к фотографии было очень конкретным: чем резче, тем лучше.
Во-вторых, – личность. Джон Шарковски – наверное, самый влиятельный персонаж в истории фотографии. Почти 40 лет он был директором отдела фотографии Музея современных искусств в Нью-Йорке. По образованию он архитектор, и когда еще учился, начал фотографировать архитектуру, а затем настолько увлекся фотографией, что бросил первую профессию.
Джон Шарковски. Фото: Eamonn Mccabe
Он был фанатом архитектора-новатора Фрэнка Райта, который выступал за функциональность в архитектуре, и Шарковски не только перенес такое отношение к архитектуре на фотографию (в фотографии все должно быть строго, геометрично, минималистично, без игрушечек, без поэтики, без каких-то сложных конструкций), но стал человеком, который решает, кого представлять миру как фотографов. Естественно, он выбрал документальную фотографию и документалистов, а иносказательность, художественная образность в фотографии в зону его интересов не попала. Нужно было конкретное, четкое высказывание о социальной проблематике. Без фантазии.
Когда Европа в какой-то момент созрела и начала воспринимать фотографию как самостоятельное искусство, оказалось, что в Америке уже давно есть сложившаяся традиция, галереи и известные авторы.
Перебороть эту машину уже было невозможно, оставалось только в нее встраиваться. Поэтому пока Шарковски не ушел со своей должности, вся мировая фотография шла по пути документалистики.
Не особо красиво и ничего не понятно
Название «the most influential images of all times» (самые влиятельные фотографии всех времен) совершенно правильно – не самые лучшие или самые красивые фотографии, но сто фотографий самых значимых с точки зрения влияния этих картинок либо на историю, либо на развитие фотографии, ее технологических возможностей. Дизайн, позитив, композиционные приемы – не рассматривались.
Например, считается, что именно публикация фотографии «Террор войны» Ника Ута, на которой изображены вьетнамские дети, вызвала широчайший мировой резонанс и повлияла на то, что в тот же год участие США в войне во Вьетнаме было остановлено.
Или «Мать-мигрантка» Доротеи Ланж. Во времена великой депрессии эта фотография стала одной из знаковых и возродила экономику США.
«Мать-мигрантка». Фото Доротеи Ланж
Подобные подборки фотографий малопонятны человеку, не интересующемуся фотографией глубоко и всерьез. Потому что больше половины из этих фотографий нельзя понять, если не знать, как, где, когда, в каких исторических условиях они сделаны. Если, например, мы посмотрим на фреску Микеланджело «Сотворение Адама», мы все поймем, что на ней происходит. Потому что Библия встроена в европейскую культуру, и человеку не надо ничего объяснять. А если мы посмотрим на фотографию «Мать-мигрантка», то, не зная, когда она снята, что происходило в это время в мире, к каким результатам привело появление этой картинки – мы не сможем ее оценить, она вне вашего дискурса.
Если не понимать, о чем эти фотографии, остается только странная выборка некрасивых, непонятно о чем говорящих фотографий из разряда «Моя бабушка сняла бы более красивую картинку». И это правда. Но красивая картинка не оказывает влияние на историю.
В истории фотографии почти нет примеров, когда снимок оказал сильное влияние за счет своей суперэстетичности, фантастической изобразительности или супердизайнерской необычности. Влияние оказывает не красота, а социально значимое событие, изображенное на фото.
«День Д»
Например, на фотографии «День Д» Роберта Капы запечатлен момент высадки союзных войск во Франции в 1944 году. Это первая волна, из которой погибли практически все. И Роберт Капа не просто подождал, пока все высадятся, берег очистят, а потом прыгнул в воду и аккуратненько снял фотогеничного солдата, нет, он честно шел с первым транспортом, высадился и был среди тех немногих, кто выжил. Это не постановочная, реальная картинка. Поэтому эта фотография стала знаковой для всех фотографов, снимавших войну. Примером того, как должен работать настоящий военный журналист.
Роберт Капа. День Д.
Но она очень плохого технического качества. Легенда утверждает, что Капа отснял три пленки в момент высадки и отправил их самолетом в Лондон, чтобы они сразу попали в газету. Но лаборант, который проявлял пленки, был так взволнован и так хотел поскорее все увидеть, что промыл пленки не холодной, а горячей водой и смыл всю эмульсию. В результате от трех пленок осталось четыре или пять фотографий, и из них это единственная более-менее нормальная. То есть это еще и уникальный кадр.
Серия автопортретов Синди Шерман
В фотографии «Без названия № 21» Синди Шерман – в образе секретарши. Это фотография из серии автопортретов, на которых Шерман запечатлевала себя в типичных социальных ролях. Здесь на первом плане проблема феминизма и самоидентификации, но, если мы не понимаем, что происходило в это время в Америке, это фото совершенно бесполезно. Более того, эту картинку рассматривать одиночно, вне серии вообще нет смысла. Получается, это фотография из разряда sapienti sat – понятная только специалисту.
Синди Шерман. Без названия № 21. 1978.
В современной фотографии очень многие ключевые работы вообще существуют только в формате серии.
Одна картинка – ни о чем не говорит, мы должны посмотреть всю серию целиком, чтобы оценить фотографии. Иначе это все равно что пытаться оценить музыкальное произведение, прослушав только три такта.
Понятно, что для человека, не находящегося внутри фотографии как явления, это тяжело. Любители не привыкли мыслить сериями – они снимают фотографию, и она для них самоценна. Но в профессиональной фотографии воспринимается именно серийная работа.
Портрет Черчилля
Юсуф Карш, наверное, самый известный портретный фотограф второй половины ХХ века. При этом он не снимал для глянцевых журналов, а снимал портреты великих людей.
Этот портрет Черчилля чуть ли не единственный, где он без сигары, и именно поэтому у Черчилля такой взгляд – Карш выставил свет, молча подошел, вынул у него сигару изо рта и нажал на кнопку. Никто, кроме него, на такую наглость бы не решился.
Юсуф Карш. Портрет Черчилля на обложке Life.
А в результате портрет вошел в историю как выражающий в лице Черчилля силу и мощь Англии.
И в этом портрете мы опять же не говорим о специальных приемах при съемке: «Ой, тут у него свет на лице гениально лежит, ни одной морщинки…» Нет, это узкоспециальная профессиональная фотография, важная скорее для историков культуры или историков социологии, чем для массового зрителя.
Личность фотографа
– Но когда мы говорим о жестокости, войне, смерти, понятно, что изображающие все это фотографии способны заинтересовать и ужаснуть не только специалистов. По какому критерию здесь фотографии и фотографы включаются в число «самых влиятельных»?
– Конечно, умирающие от голода или истощения люди – символ, понятный всем. И картинок на эту тему не одна и не две – сотни фотографов снимали нечто подобное. Но здесь, во-первых, важно, кто из этой сотни фотографов был первый опубликован, во-вторых, кто более известен, а в-третьих, за кадром остается вес этого фотографа как личности.
В книге по фотожурналистике «Associated Press professional photojournalist guide» один фотограф рассказал об этом так:
«Нигерия. Очередной военный переворот. И очередные 300-400 тысяч беженцев пытаются перейти через границу, потому что понимают, что иначе их просто вырежут. И вот мы стоим посреди этой дороги: идет поток людей, которые несут на себе всё, что у них есть – щепочки, палочки, веревочки, которыми они где-то что-то смогут подвязать и, возможно, выжить. Мы, шесть фотографов, стоим посреди этой дороги. На нас оборудования стоимостью примерно в километр имущества этих людей. По сторонам дороги лежат люди, умершие от истощения. Африка, жара, дети, старики.
И вдруг у меня звонит телефон. Беру трубку, жена что-то кричит в истерике. Я понимаю, что там случилось что-то ужасное, спрашиваю, все ли нормально с детьми. Она говорит: “Да-да, все хорошо”. – “А что случилось?” – “Ты знаешь, у нас прорвало стиральную машину, я не знаю, что делать”». И вот этот когнитивный диссонанс находит отражение в этих фотографиях.
И те, кто не срывается, кто не начинает пить, не уходит в холодный цинизм, кто продолжает оставаться человечным и производить сильные картинки, попадают в подобные подборки «100 лучших фото».
Эти истории за кадром, но о них надо знать для того, чтобы понять, почему именно этот автор, почему именно эта африканская картинка так важны.
Все обман?
Во многих фотографиях из подборки не обошлось без ретуши и фотомонтажа. Не надо думать, что здесь представлена чистая документалистика, почти все эти картинки так или иначе обработаны. Например, в фотографии «Горе» Дмитрия Бальтерманца небо впечатано из другой картинки. Он сделал снимок, но небо в тот момент было просто ровным и серым, драматургии не хватало, и он вставил другое небо. Так что многие фотографии – это не чистая «история», а некие фантазии на тему истории.
Дмитрий Бальтерманц. Горе. 1942.
Много постановочных фотографий – «Поцелуй» («День победы на Таймс-сквер»), почти все портреты, «Знамя победы над Рейхстагом», «Горе» и так далее. Так что, когда цифровую фотографию начинают обвинять в том, что она разрушила реальность, это просто смешно.
Евгений Халдей. Знамя победы над Рейхстагом. 1945.
Случайность некоторых фотографий также под вопросом. Вот знаменитый «Прыжок» («Позади вокзала Сен-Лазар») Анри Картье-Брессона. Это иллюстрация его концепции Decisive moment («Ключевой момент») – момент, когда реальность складывается в формально-законченную картинку, и чаще всего оказывается, что именно этот момент наиболее интересен еще и с сюжетной точки зрения. Красивая идея.
Но если посмотреть отпечатки, понятно, что он и раньше гулял в этом месте и делал кадры. И вот, погуляв сто раз, он один раз попал в тот момент, когда сделал этот кадр. Это, конечно, не ситуация из разряда «я шел-шел и случайно нажал на спуск». Это фото – результат последовательных усилий.
Анри Картье-Брессон. Позади вокзала Сен-Лазар. 1932.
Что изменила цифра и нужен ли сегодня фотограф
– В современном мире, когда у каждого есть мобильный телефон, при каких-то чрезвычайных происшествиях уже часто не нужен профессиональный фотограф – увидел, снял, послал в новостное агентство…
– Да, но это не про фотографию, это про умение оказаться в нужном месте в нужный момент. Раньше выпуск новостной фотографии был к тому же сопряжен с технологической сложностью, сейчас технологическая сложность уходит, и поэтому появляется гораздо больше фотографий, сделанных непрофессиональными фотографами.
Где-то пару лет назад я читал лекцию, посвященную айфонографии, и набрал несколько очень интересных фактов. Например, в штате Chicago Tribune раньше было двадцать репортажных фотографов, но на тот момент, когда я готовился к лекции, в штате оставили троих. Все остальное они получают сегодня из ленты, куда народ просто выкладывает снимки с телефонов. И поскольку это газета, качества вполне хватает.
Конечно, во-первых, фотограф в отличие от любителя может попасть в редкие и экзотические места. Во-вторых, фотография не сводится только к съемке событий.
Вот пример: до изобретения Гутенбергом процесса печати была ли светская литература? Очень мало. Была ли книга великой ценностью? Да. Был ли человек, который умел создавать книги и переплетать, великой ценностью? Да. Потом появился Гутенберг и ценностная шкала изменилась: газета, которая ценна два часа после выхода, и книга – на разных чашах весов. С фотографией происходит то же самое.
Сначала фотография была, как рукописная книга, искусством сложным, требующим переплетения. Цифра все изменила. В фотографии произошло разделение задач – теперь она может сообщать о новости, может рассказывать историю, и тогда ее надо рассматривать долго, читать о ее авторе и потом переживать, а может быть произведением искусства и украшать стену. Это три разные задачи. И, соответственно, когда мы говорим, что каждый может снять новость, фотографию это не обесценивает. Это всего лишь освобождает художественную фотографию от необходимости быть новостной.
Как говорил фотограф-пикториалист Георгий Колосов, когда цифра еще только появилась: «Цифра освободит черно-белую фотографию от необходимости решать коммерческие задачи». Легкость процесса освобождает фотографа от необходимости решать коммерческую задачу, и именно поэтому те, кто приходил в эту профессию за легкими деньгами, уйдут, а останутся те, для кого этот способ выражения и способ общения с миром остается важным.
Андреас Гурски. 99 центов. 1999.
Конечно, количество сюжетов не безгранично. Тренды возникают, пропадают и возникают снова. Это нормально.
Почему, например, фотография «99 центов» Гурски попала в подборку 100 фото? Потому что он снимает то, что еще никто не снял.
И он постоянно находит такие знаковые для современной культуры места и социальные явления, которые до него не снимались, поэтому его картинки стоят миллионы долларов.
В каком-то смысле здесь можно провести аналогию с тем самым пресловутым «Черным квадратом» Малевича. Естественно, фишка не в том, что он там как-то по-особому написан, а в том, что Малевич был первым, кто сказал: а можно ведь такое нарисовать, показать и вызвать этим вопросы.
То есть дело не в материале, из которого сделан квадрат, а в самом факте его появления. И в заметной части серьезного современного фотоискусства так же: главное – не что именно сделано, а то, что раньше этого не было.
