150 лет Скорбященскому монастырю в Москве. Беседа свт. Филарета по освящении храма.

Беседа по освящении домовой церкви во имя иконы Богоматери «Всех скорбящих радость», произнесенная Высокопреосвященнейшим Филаретом, митрополитом  Московским, 1856 года, октября 18-го.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Провидение Божие, уготовляя в жизни Святых опытное учение и руководство для нашей жизни, сохранило нам посредством писаний древний поразительный образ благоговения и любви к храму Божию в царе и пророке Давиде.

Вот некоторые собственные его выражения его мыслей и чувствований: Свят храм Твой (Псал. 64, 5). Господь во храме святем Своем (Псал, 10, 3). Коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! Желает и скончавается душа моя во дворы Господни. Лучше день един во дворех Твоих паче тысящ. Изволих приметатися в дому Бога моего паче, неже жити ми в селениих грешничих (Псал. 83, 2. 3. 11), Когда прииду и явлюся лицу Божию? Быша слезы моя мне хлеб день и нощь (Псал. 41, 3. 4).

Видите, что он чувствовал как бы тоску по храме Божием, когда в продолжение некоторого времени не имел утешения пользоваться оным. И сие чувство было в нем так сильно, что, когда, по обстоятельствам жизни, не имел он удобства приближаться ко храму, он имел дерзновение домогаться, чтобы приближался к нему храм.

По причинам государственным царь Давид основал пребывание свое во Иерусалиме. Скиния свидения (т. е. подвижной храм Божий, устроенный Моисеем по повелению Божию) находилась тогда в Номве, или, может быть, в Гаваоне; а существенная святыня сего храма, кивот с Богоначертанными скрижалями закона, отлученный от сего храма вследствие несчастных происшествий, сохраняем был в Кариафиариме, в доме Аминадава, Давид решился иметь храм Божий близ себя в Иерусалиме: и уготова место кивоту Божию, и сотвори ему скинию (1 Пар. 15, 1), И после некоторых затруднений действительно перенес в нее кивот Божий, чтобы таким образом иметь удобство посещать храм Божий в каждый праздник для молитвы, славословия и жертвоприношения, и кроме праздника, когда чувствовал особенную нужду подкрепить свою молитву благодатию святого храма.

Не забудьте, что так сильно чувствовал потребность святого храма человек, который сам был живой храм Божий; потому что, как пророк, исполнен был Духа Божия. Еще в юности принял он от пророка Самуила тайное и таинственное помазание: и ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом (1 Цар. 16, 13).

Сей священный пример дает нам право заключить, что те на правом пути, для которых путь ко храму Божию так приятен, как путь странствующего к дому отеческому; которые лучшими часами жизни признают часы, проводимые в храме Божием; для которых лишение участия в молитве, славословии, таинстве храма есть одно из лишений, глубоко чувствуемых; наконец, которые, не имея силы и возможности приходить в храм Божий, дерзают желать, чтобы храм Божий пришел к ним.

А что из того же священного примера должно заключить о тех, которые небрегут о подчинении себя уставам дома Божия, думая стоять выше народного мнения, и свободнее чтить Бога, не имеющего нужды в наших усиленных подвигах? Не должно ли заключить, что они ставят себя выше пророка, который сознавал нужду следовать уставам храма Божия, и вследствие сего чувствовал неудержимое влечение к нему? Возвышение, конечно, незавидное! Кто сам себя ставит высоко: тот сам для себя готовит падение.

Но от тех, которых муж по сердцу Божию своим примером оправдывает в дерзновенном желании приблизить к себе святилище Божие, не должно скрыть, что оно же может поколебать сие дерзновение, и внушить страх. Была минута, ^:в которую он сам устрашился иметь близ себя храм Божий, и, как бы при виде опасности, воскликнул: како внидет ко мне кивот Господень (2 Цар. 6, 9)?

Когда для возведения новосозданной в Иерусалиме скинии в достоинство храма Божия надлежало внести в нее кивот Господень, и для взятия его Давид с собранием народа пришел в Кариафиарим: в святое дело вкралась погрешность. Вопреки установлению Божественному, по которому только первосвященник и священники имели право прикасаться к кивоту, и для путешествия они должны были облечь его покровами, и потом левиты нести его, положив на рамена свои носила его, вопреки сему он поставлен был на колесницу. На пути, на неровном месте, левит Оза, вместо того, чтобы поддержать наклонившуюся колесницу, коснулся самого кивота. Кивот не упал: но дерзновенно и незаконно прикоснувшийся пал мертвый. Тогда-то Давид в ужасе воскликнул: како внидет ко мне кивот Господень? И, не смея нести его в свою скинию, оставил его в доме Аведдара.

Но почему сие происшествие так сильно поразило Давида, не виновного в том, что первосвященник и священники не соблюли своего устава? Конечно, в сем частном событии видел он общий закон, некогда в подобном случае изреченный Моисеем от имени Божия: в приближающихся Мне освящуся (Лев. 10, 3). То есть, кто паче других приближается к Богу и к святыне, знаменующей присутствие Божие: в том преимущественно проявляет и ознаменовывает себя святыня Божия благосообщительная достойным, неприкосновенная недостойным. Моисей в посте и чистоте приближается к Богу на Синай, и приемлет Богописанные скрижали закона, и просвещается так, что народ не может взирать на свет лица его. К той же святыне скрижалей приближается Оза, и не к самым скрижалям, а только к кивоту прикасается; и поражается смертию. Так, если веруешь, смиряешься, очищаешь совесть; то святыня Божия попаляет грех, и просвещает человека: в противном случае она опаляет грешника. Давид имел довольно самосознания и смирения, чтобы не считать себя свободным от греха: и потому устрашился святыни, пред глазами его поразившей грешника.

Что при сем должны подумать мы? Можем ли иметь более дерзновения, нежели праведный Давид? Не убоимся ли вместе с ним Господа, и не скажем ли: како внидет ко мне кивот Господень? Как прииму, как сохраню достойно близ себя храм Божий с его святынею? Не довольно ли, когда можно, приходить в храм, где он есть, и близ порога его стоять с мытарем и с его покаянною молитвою; а когда не можно быть во храме, тогда от своей тайной клети возсылать к Богу воззвание Давидово: когда прииду и явлюся лицу Божию, и любовь к святые храма питать только слезами лишения: быша слезы мне хлеб.

Но уже вниде кивот Господень. Благодать Божия в таинственных знамениях уже вступила в храм сей. Теперь уже не время колебаться страхом, принять ли святыню приближающуюся: настоит решительная обязанность со страхом хранить святыню приблизившуюся. Умерим страхом дерзновение любви к святыне: умерим страх верою и любовию к святыне.

Для сего еще раз призовем на помощь праведного Давида. Он своим страхом устрашает нас: он и успокаивает нас, по страхе вновь восприятым дерзновением веры: потому что после минуты гнева Божия за оскорбленную святыню, чрез ту же святыню явилась пребывающая милость Божия.

Кивот Божий, поразивший Озу, и от страха оставленный в дом Аведдара_; не поразил дома Аведдарова; напротив того возвестиша царю Давиду глаголюще: благослови Господь дом Аведдаров и вся яже его, кивота ради Божия (2 Цар. 6, 12). Давид отложил страх; восприял вновь дерзновение; возобновив торжественное собрание народа, по закону, на раменах левитов перенес кивот Божий в скинию, которую для него воздвигнул, и потом во всю жизнь пользовался благодатию сего святилища.

Прославим новозаветную благодать, щедрую и снисходительную паче ветхого закона. Закон Моисеев создал одну только скинию и один храм; и беспримерна была вторая скиния Давидова. Благодать Христова созидает храмы всюду, где есть верующие; и нередко позволяет дому человеческому принять в свои объятия дом Божий.

Приявшие ныне сей благодатный дар да возрадуются о Господе, и да хранят оный благоговейным хранением. Да подвизаются неослабно верующим и благоговеющим сердцем и направлением жизни приближаться к Господу Иисусу Христу, близ сущему благодатно и таинственно, и к Пречистой Матери Его, приявшей храм сей под Свое покровительство. Никакая дерзновенная рука, никакая неблагоговейная мысль да не коснется водворившейся здесь святыни. Да благословит Господь дом сей, якоже дом Аведдара, кивота ради Божия. Аминь.