17 мая 2007 года. Свидетельства и размышления

Епископ Саратовский и Вольский Лонгин

В день празднования Вознесения Христова, 17 мая, мы стали свидетелями уникального исторического события: на наших глазах был преодолён раскол, 80 лет омрачавший жизнь Русской Православной Церкви. За эти годы с обеих сторон было высказано множество взаимных претензий и недовольств, зачастую обусловленных не только действительным положением дел, но и незнанием и непониманием друг друга: слишком долго мы жили, разделённые “железным занавесом”. Какое счастье, что теперь обо всём этом можно говорить уже в прошедшем времени!

Ничто не случайно в мире: всегда и повсюду мы можем увидеть действие Промысла Божиего. Не случайно и воссоединение Церквей произошло в день празднования Вознесения Господня. Мне выпало стать непосредственным участником этого торжества, и я бесконечно благодарен Богу и за то, что это историческое событие наконец произошло, и за то, что я, один из самых младших по хиротонии архиереев Русской Православной Церкви, был избран на этот период временным членом Священного Синода и таким образом стал непосредственным свидетелем и участником событий. В то время, когда подписывался Акт о каноническом общении, когда совершалась первая в нашей новой — общей — истории Божественная литургия, все те, кто находился в алтаре и кто молился в храме Христа Спасителя, испытывали совершенное чувство Пасхальной радости, искренней и полной. В храме въяве ощущалось, что свершилось нечто, значение чего никак не выразить словами. Мы все воочию увидели, как Господь творит историю.

И все последующие дни мы были вместе, вместе участвовали в очень насыщенной программе совместных богослужений и встреч. И в нашем постоянном общении нас сопровождало чувство того, что мы всегда были вместе; это стало как-то для всех очевидным.

Но некоторые вещи запомнились особенно, например, встреча с Митрополитом Лавром. Заочно я был с ним знаком довольно давно. В конце 80-х—начале 90-х годов он был настоятелем Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле и ректором семинарии, а я учился на богословском факультете Софийского университета. Тогда церковное издательство в России было очень ограничено, соответственно трудно было найти духовную литературу на русском языке. А в Джорданвилле была своя типография, там печатали книги и старались пересылать их в Россию, естественно, бесплатно, для того, чтобы нам помочь (это стремление у Зарубежной Церкви было всегда). И я, студент, как-то написал письмо Владыке и попросил его прислать некоторые издания. Через какое-то время пришёл ответ и посылка с книгами. Мы стали переписываться, а книжные посылки от Владыки Лавра приходили регулярно.

И ещё одна встреча была для меня очень примечательной. В храме Христа Спасителя ко мне подошёл священник со словами: “А Вы помните, Владыко?..”. Конечно же, я помнил. Дело было в 1990-м году, когда я, будучи иеромонахом, впервые попал на Святую Гору Афон и пробыл там 20 с лишним дней, то есть почти целый месяц. Там, на Афоне, я познакомился с паломником из Америки. Его звали Виктор и он был прихожанином Русской Зарубежной Церкви. Вместе с ним мы обошли пешком почти все монастыри. Естественно, мы подружились, хотя при этом очень много спорили. Невзирая на споры, мы всё время были вместе, и это было незабываемое общение.

Святая Гора тогда в меньшей степени, чем сейчас, была подвержена влиянию цивилизации. Я помню, как мы шли из монастыря Симонопетра в монастырь Святого Павла: под страшным дождём, по скользкой тропинке, еле удерживались на ней, хватаясь за какие-то кусты, и перемазались страшно. Но тем не менее мы были счастливы, потому что и для него, и для меня это было первое путешествие по Святой Горе. Оно оставило по себе только добрые воспоминания, и все эти добрые воспоминания вернулись к нам в храме Христа Спасителя, потому что с тех пор мой тогдашний спутник стал священником, и именно этот самый священник подошёл ко мне в храме. Господь сподобил нас встретиться как раз в день воссоединения Церквей…

А. Беглов

Что будет этот собор? Что принесёт он собой Русской Церкви? К славе или к стыду нас, слабых её чад, будут все эти события? — Мы не знаем, что даст это церковное событие… Мы не знаем…¹. Так или примерно так более 60 лет назад вопрошал современник накануне Поместного собора Русской Церкви 1945 года. Собора, как мы сейчас понимаем, эпохального, ставшего вершиной церковного возрождения 1940-х гг., показавшего тогда, что адовы врата действительно не одолели Русскую Церковь.

Что-то будет это объединение? — Задавались вопросом и мы до 17 мая. Будет ли оно к славе и пользе Церкви или окажется в списке “протокольных” торжественных, но по большому счёту бессмысленных мероприятий. Нельзя сказать, что сомнения были надуманны, а скепсис был (и остаётся) уделом одиночек. От многих (в том числе и от священников) можно услышать, например, опасения, не слишком ли много на это церковное дело влияет нецерковных мотивов — политических, экономических… “Объединяться во Христе — великое благо, но от того, в чём участвуют власти, бывают только беды”, — радикально сформулировал в частном разговоре один из наших священников.

Действительно, в нашей, двух Русских Церквей истории слишком много было наивной путаницы и сознательных подмен церковного нецерковным. Из путаницы и подмен родилось слишком много вражды, гнева, злословия, которые пролегли между нами за десятилетия, слишком много обид и роковых ошибок. Причём некоторые из них были сделаны в совсем недавние годы. Не станет ли и новый поворот межцерковных отношений такой же ошибкой?

Я не подписался бы под приведённым радикальным высказыванием, но другие изложенные выше мысли не оставляли меня и утром в день Вознесенья, перед дверьми храма Христа Спасителя. “Что будет это церковное событие, — мы не знаем”, — звучало и в моей душе.

…Начался и отошёл чин воссоединения; началась Литургия двух Предстоятелей. И вот в какой-то момент после Евангелия стало понятно, что здесь происходит, уже произошло что-то, что неописуемо больше, чем вся политика и экономика, чем все ошибки и обиды. При этом прошлое никуда не делось. Оно осталось с нами, оно продолжает жить в нас и определять сегодняшний день, но оно изменило своё качество. И изменило масштаб. Из безусловной, довлеющей, необоримой силы оно стало лжицей (по-гречески — клещами) в руках Первосвященника. “Десными и шуими путями спасает Господь”, — говорил один из наших преподобномучеников. До этой Литургии в это можно было только верить. Во время неё — это была единственная подлинная правда.

То же произошло и с будущим. Сомнения и страдания о нём, страх, политика и экономика никуда не делись, не потеряли своего значения, не ушли в тень. Они стали другими. Литургия взяла всех нас в такое место, где всё сделалось иным, ради того, чтобы Церкви стали едины. Спаситель снова, в который раз, вошёл в историю. Так, как делает это только Он — как легкое дуновение и — как власть имеющий.

День 17 мая 2007 г. стал действительно историческим днем. Все, кто содействовал этому торжеству, уже вошли в историю. Трудности и испытания, которые переживала Русская Православная Церковь при Святейшем Патриархе Алексии II, забудутся, а семинаристы будут зубрить только одно: 17 мая 2007 г. состоялось восстановление литургического общения ранее разделённых Церквей. И они будут правы. Такие события в истории Вселенской Церкви можно пересчитать на пальцах одной руки.

Проценты роста ВВП, олимпиады и скандалы не останутся в школьных учебниках. Про президентство В. В. Путина напишут: тогда снова стали едины две ранее разделённые и враждовавшие Русские Церкви. И это будет самый яркий факт этого восьмилетия, подлинность которого не сможет оспорить никакой злопыхатель.

А мне, профессиональному историку этот день будет памятен и потому, что всем присутствующим на той Литургии было показано, как и Кем творится история. Такой урок так наглядно преподаётся не часто. Может быть, раз в 60 лет.

“Водительство Духа непостижимо уму человеческому… Оно вело, веками вело корабль Церкви… Действие Духа… водит каждой человеческой жизнью, но оно же проникает и туда, где говорит история”².

Протоиерей Алексий Гостев

Установление евхаристического общения и объединение Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви Зарубежом бесспорно является событием огромной важности. Заповедь о единстве дана Церкви Самим Спасителем. И если на уровне вселенском оно оказалось утраченным радикально, то единство Церкви поместной, каковой является Русская Православная Церковь, есть выражение кафолической (универсаль­ной) её природы, раскрывающейся через призму национальных, исторических и культурных особенностей.

Лично я воспринял это событие как дар благодати и чудо Божественной любви и снисхождения к нашим человеческим немощам. Это своего рода прыжок через несколько ступеней. В подобной ситуации важно сохранить равновесие и не упасть, для чего также необходима “немощная врачующая и оскудевающее восполняющая” благодать. Ступени, которые успешно удалось миновать, есть собственно церковная, духовная, нравственная и интеллектуальная подготовка этого события.

В первую очередь я имею в виду отсутствие глубокого анализа нашей церковной истории ХХ столетия. А анализ истории неизбежно сопряжён с такими, казалось бы, естественными для христиан вещами, как признание ошибок и покаяние в содеянном. Увы, в жизни нашего общества о покаянии, слабые признаки которого забрезжили и погасли в конце восьмидесятых, а главное, о плодах его помышлять и говорить не принято. Оно воспринимается как признак слабости и ущербности. По большому счёту отсутствует оценка советского периода, эпохи гонений на Церковь и геноцида собственного народа. Голос таких личностей, как Солженицын, звучит слабо, а по сути не слышен вообще. Без покаяния и попытки возместить нанесённый ущерб мы хотим, не порывая с советским прошлым, перепрыгнуть в светлое будущее. Неудивительно, что это у нас не получается, но виноваты в этом оказываются Америка, Европа, тайные международные организации, но только не мы.

В сфере истории церковной отсутствует оценка таких важнейших событий, как Декларация 1927 г. митрополита Сергия. А ведь именно она послужила одним из решающих поводов для расторжения церковного общения Русской Церкви и ряда её общин за рубежом, — общения, которое мы сегодня восстанавливаем. Думается, что на сегодняшний день мы располагаем достаточным количеством научно установленных фактов и документов, чтобы трезво и взвешенно подойти к этому вопросу, тем более что гораздо более существенно в целом обозначить картину взаимодействия советского государства и Церкви. От жёсткой установки на уничтожение первым последней до лжесимфонии послевоенного периода, когда была принята линия на изоляцию Церкви, её разложение изнутри и тотальный контроль над её деятелями и жизнью. Именно в этой области многое можно и должно было бы признать.

Анализ истории, однако, не является самоцелью, он должен обратить нас к осмыслению более глубоких вещей, таких как положение Церкви в современном мире, её ответственности и служения. Нельзя не признать, что в этой сфере мы ушли крайне недалеко. Свидетельством тому является наша социальная доктрина, обнародованная в год двухтысячелетия христианства. С тех пор она не развивалась и не обогащалась, не цитировалась и не применялась на практике. Создаётся впечатление, что она создавалась лишь для того, чтобы показать, что таковая доктрина у нас имеется в принципе. Уровень многих её положений изобличает приверженность идеалам позднего средневековья, что бесспорно нисколько не соотносится ни с Евангелием, ни с реальностями современной жизни.

В частности, это относится к утверждению о том, что монархия является для русского Православия идеальной и чуть ли не единственно богоустановленной формой общественного устройства. При этом игнорируется тот факт, что в Ветхом Завете монархия представлена как попущенное Богом отступление от теократии. Новозаветный принцип “Богу — богово, а кесарю — кесарево” вообще не подвергается ныне анализу, хотя этот анализ и был проделан некоторыми авторами русского православного зарубежья ХХ века. При этом существенно подчеркнуть в контексте рассматриваемого нами события, что эти авторы не относились к юрисдикции РПЦЗ. В документах, запечатлевших наше объединение с РПЦЗ, не упоминается о том, что в русском рассеянии существовали и другие церковные объединения, не порывавшие никогда по своей воле общения с Матерью-Церковью и ныне находящиеся с ней в евхаристическом единстве. Именно к этим объединениям (русский экзархат Вселенского Патриархата в Европе, Православная Церковь в Америке и ряд других) принадлежало и принадлежит большинство русских, проживающих за рубежом. Именно они сохранили и приумножили традиции русского богословия и церковной науки, свидетельствовали о вселенском Православии на международном уровне и повлияли на богословскую мысль других православных народов. Их труды ныне издаются в России и являются важнейшим вкладом в возрождение церковной жизни. Несправедливо забывать о них в дни нынешнего торжества церковного единства.

Непроделанная работа в области осмысления нашей церковной и общегражданской истории, необходимость идти впереди общества, подавая ему нравственный пример, осознание нашего единства со всей полнотой русского Православия за пределами отечества, а также открытость к диалогу — таковы лишь главные вехи пути, который нам предстоит в свете полученного дара воссоединения с частью чад Русской Церкви, находящихся в рассеянии.