Любящие сердца хоть на мгновение, но победили смерть
Иеромонах Феодорит (Сеньчуков), врач-реаниматолог
Фото: foma.ru
«Ладно, ребята, заканчиваем. Полчаса прошло»
На мониторе бежала прямая линия ЭКГ. Аппарат ИВЛ усердно пыхтел, вдувая кислород в уже мертвые легкие…
Труп молодой женщины лежал на функциональной койке. Да, теперь уже точно труп. Несмотря на все наши усилия, несмотря на лечение и реанимацию… Собственно, по другому и быть не могло. Повторный разрыв артериальной аневризмы сосудов мозга, огромное кровоизлияние с поражением всех жизненно важных центров. Это не оперируется и – увы! – не лечится. «Сколько не вливай допмин – все равно конец един» — реанимационный фольклор..
— Валентиныч, там муж сидит. Ты ему выйди, скажи… — медсестра Эльвира напомнила мне мою неприятную обязанность.
Да, муж нашей пациентки сидел там, за железной дверью склифовских реанимаций. Конечно, о том, что такие больные не выживают, говорили ему и нейрохирурги и мы – реаниматологи. Но он регулярно приходил, и мы, в нарушение всех правил, пропускали его к жене. Долго он не сидел. Подходил, брал за руку, что-то шептал, целовал и уходил, чтобы не мешать работе. Милый, деликатный молодой человек. И сегодня мы пропустили его, хотя было понятно, что счет идет уже на минуты.
Брадисистолию монитор выдал при нем. Мы начали реанимацию, а он остался за дверью. И вот теперь мне надо сообщить ему, что он отныне называется страшным словом «вдовец».
Я вышел за железную дверь.
-Что, все?
— Да, к сожалению, реанимационные мероприятия к успеху не привели. Примите наши соболезнования.
Глаза умоляюще смотрели на меня.
— А можно…
— Попрощаться? Да, конечно, только недолго…
Он, как обычно, подошел к койке, наклонился к жене, взял за руку…
_ Валентиныч, смотри… — Эльвира глазами показала на монитор. На мониторе проскочил желудочковый комплекс.
— Артефакт…
Но пробежал второй, затем третий… пошел залп..
— Девочки, реанимация!
Муж отлетел в угол. Мы качали так, как никогда…
К сожалению, природу не обманешь. Смерть все-таки была констатирована через пол-часа, и хотя еще два часа мы не отключали монитор, повторного чуда не было.
Конечно, можно увидеть здесь вполне материалистический феномен «ритма умирающего сердца», у которого есть физиологические и биохимические основания. Но мы твердо знаем, что видели чудо – как любящие сердца хоть на мгновение, но победили смерть.
Это не чудо, это работа
Алексей Викторович Свет, главный врач городской клинической больницы № 1 им. Н.И. Пирогова
Фото Марии Моченовой
Однажды в свой день рождения – 2 января – я дежурил в реанимации в Первом меде (Первый МГМУ им. И.М. Сеченова). И вдруг ко мне привезли моего полного тезку – тоже Алексея Викторовича, которому тоже, как и мне, в этот день исполнилось 30 лет. И у него циркулярный инфаркт миокарда. Ко мне привезли меня. Я подумал, как вообще причудлива жизнь – в какой-то мере я спасал себя. И еще понял, как мало мы можем и как это несправедливо – в 1999 году в кардиологии стентирование и другие методы были недоступными в экстренном порядке…
Другая история – три месяца назад мне привезли «труп» – у 35-летнего мужчины была остановка сердечной деятельности.
В операционной его качали механическим реаниматором, провели катетер, открыли правую коронарную – больной ушел домой через четыре дня. Это не чудо, это работа, понимаете. В такие моменты хочется жить и работать, заряд огромный.
Мы «дышали» вместо нее три месяца, и вдруг за три дня – стремительный выход
Геннадий Александрович Коновалов, научный руководитель клиники МЕДСИ на Белорусской и Центра диагностики инновационных медицинских технологий
Фото Марии Моченовой
Однажды 8-летняя девочка получила электротравму, и у нее 40 минут стояло сердце. А я только окончил университет, был молодым врачом-реаниматологом. Очень долго пытались спасти эту красивую девочку – откачивали в скорой, делали массаж в приемной. И ее сердце «завелось».
Потом мы подключили аппарат искусственной вентиляции легких и «дышали» вместо нее три месяца, приглашали ведущих специалистов, но никаких признаков сознания не было – прямая линия на энцефалограмме.
И вдруг в три дня произошел стремительный выход! Никто не ожидал, что она вообще выживет. Детский организм, у взрослого, наверное, так не получилось бы. Сняли с ИВЛ, и через какое-то время девочку выписали.
Пришлось экстренно пересадить сердце несовместимой группы крови
Сергей Владимирович Готье, академик РАН, главный специалист-трансплантолог Минздрава России
Фото Анны Даниловой
В нашей практике огромное количество людей, которые живут с пересаженными сердцами, причем живут благополучно – имеют семью, детей, занимаются спортом, любимой работой.
Надо сказать, что у здорового сердца большой потенциал, в случае гибели человека сердце способно обеспечить жизнь другому человеку на многие годы, если есть возможность использовать этот орган в качестве трансплантата.
У меня на столе стоит фотография, которую мне подарил совершенно потрясающий мужественный человек, которому мы сделали одну из первых иногруппных трансплантаций сердца.
Он был уже в нашем институте, ждал донорский орган, находился на механическом сердце, и вдруг его состояние резко ухудшилось. Пришлось экстренно пересадить ему донорское сердце другой, несовместимой, группы крови, что в общем-то делать не принято. Он в итоге перенес отторжение, были и другие проблемы, но этот человек жив!
Конечно, любой процесс отторжения изнашивает орган, иногда возникают показания к ретрансплантации, но пока у него все нормально.
Уже семь лет прошло после трансплантации сердца. Он работает, ведет активный образ жизни, внуков воспитывает. И радует нас, врачей, своим жизнелюбием.
Когда боишься операции, все проходит хорошо
Леонид Стерник, главный кардиохирург Израиля
Сложнейший случай в кардиохирургии для меня – найти переднюю нисходящую артерию. Это самая главная артерия сердца, которая дает 70% кровоснабжения.
Поставить хороший шунт на переднюю нисходящую очень важно, поэтому первым делом ищу ее. Очень тяжело, когда она находится внутри сердца.
Если вижу – успокаиваюсь, если нет – внешне не видно, но внутри я очень волнуюсь. Моя самая долгая операция длилась около девяти часов – в четыре раза дольше обычного, потому что не мог найти эту переднюю нисходящую. Но в итоге все-таки нашел!
Это такие аттракционы! Но очень плохо не бояться операции – это человеческие жизни. Некоторые приходят с мыслями: «Сейчас все сделаем и разойдемся», но в таких случаях часто бывают плохие сюрпризы. Я заметил, когда боишься операции, все проходит хорошо.
Только доброта
Григорий Павлович Арутюнов, заведующий кафедрой пропедевтики внутренних болезней и лучевой диагностики ГБОУ ВПО РНИМУ им. Н.И. Пирогова Минздрава России
Фото Марии Моченовой
Человеческое сердце может поразить, наверное, только добротой. А чем еще? Во врачебной деятельности это норма. Это не медик, если нет доброты.