Книжник с тростью
В былые годы проблемы с библейскими изречениями возникали у исследователей древнерусской литературы. Русский перевод Библии был им доступен по специальному допуску в библиотечном зале спецхрана, тогда как церковнославянский, по-видимому, и вовсе считался исключительной принадлежностью «культа».
И вот, увидев в «Молении Даниила Заточника» фразу: «Бысть языкъ мой – трость книжника-скорописца», – Дмитрий Сергеевич Лихачёв пишет в комментариях про «отточенный кусок тростника», бывший орудием письма отчасти и в Древней Руси.
На самом деле перед нами – точная цитата из Псалтири (Пс.44:2), но в синодальном переводе она почти сохранилась, хотя выглядит несколько короче: «Язык мой – трость скорописца».
На злобу дня
Это выражение мы употребляем, не задумываясь, чаще всего по отношению к публикациям в прессе. Внутренне оно для нас понятно: «горячие» новости «кусаются».
Между тем, здесь притаилась…цитата из Евангелия от Матфея: «Довлеет дневи злоба его» (Матф. 6.34). В современном переводе никакой «злобы» мы, конечно, не найдём, он звучит гораздо более мирно: «довольно для каждого дня своей заботы».
Заодно обратите внимание на славянский глагол «довлеть». Вопреки современной привычке употреблять его в смысле «оказывать давление», изначально он означал «быть достаточным, подходить».
Про яму
Иногда, впрочем, даже фрагменты русского перевода маскируются в нашей речи так, что библеизмы в них сложно и заподозрить.
Мы говорим: «Не рой другому яму – сам в неё попадёшь», – и не подозреваем, что повторяем рассказ библейского царя Давида: «Выкопали предо мною яму, и сами упали в нее». (Пс. 56:7). Впрочем, тот же образ повторяется в Ветхом Завете ещё несколько раз.
На рожон и против рожна
Словосочетание «переть на рожон» давно стало, мягко говоря, грубоватым. В порыве совсем не ласковых чувств мы ещё иногда можем поинтересоваться, «какого рожна» нужно несимпатичному собеседнику. Какая уж тут Библия?
И, те не менее. «Книга Деяний» передаёт следующий диалог Господа с апостолом Павлом: «Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна». (Деян. 9:5)
Всё просто: древнерусский «рожон» (некоторые словари всё-таки дают «рожно») – это всего лишь деревянный, с сучками шест погонщика быков.
Кстати, древние римляне этот шест усовершенствовали, насадив на него специальный металлический наконечник – «стимул». Но это – другая лингвистическая история.
Шарики превращаются в жемчуг
Порою язык совершает кульбиты, уследить за которыми рядовой человек вообще не в состоянии. Библейская фраза становится крылатым выражением. Много веков спустя, совершенно на другом языке писатель даёт название книге. Но переводчик, руководствуясь скорее внутренним смыслом, сближает одно и другое.
Евангелие от Матфея предписывало читателю: «Не дадите святая псомъ; ни пометайте бисеръ вашихъ предъ свиниями» (Матф. 7:6).
Вообще-то упомянутый здесь «бисер» – вовсе не современные мелкие пластмассовые бусины для украшения, про которые только мастерицы бисероплетения и помнят, что по-настоящему они должны быть стеклянными. Библейский «бисер» – это жемчуг, как его, собственно, и именует синодальный перевод.
Ну, хорошо, пусть будет «жемчуг». Но дальше начинается совсем невообразимое.
В 1943 году Герман Гессе пишет роман, который в оригинале называется «Das Glasperlenspiel» – «Игра в стеклянные шарики» или, по выражению, встречающемуся в некоторых русских переводах «игра стеклянных бус».
Не будем напрягать читателя перечислением всех перипетий жизни и судьбы главного героя Йозефа Кнехта, поскольку в предисловии есть авторское определение описанного в романе. По мысли Гессе это – «игра со всем содержанием и ценностями нашей культуры».
Между тем, читателю роман хорошо известен под названием «Игра в бисер». Имел ли переводчик в виду, что в своих играх книжные магистры используют шарики диаметром полтора миллиметра? Вряд ли. Но вот «игру со святынями» иметь в виду вполне мог. Несмотря на то, что «святыня» и «жемчуг» упомянуты, собственно, в двух разных стоящих рядом выражениях.