104-й афоризм Козьмы Пруткова гласит: «Плюнь тому в глаза, кто скажет, что можно обнять необъятное!»
Как бы мы ни относились к процедуре единого государственного экзамена, ясно одно: русская литература велика и необъятна – не говоря уже о литературе мировой, – и неудивительно, что поглощенные подготовкой к ЕГЭ школьники пропускают менее известные, но не менее значимые произведения. В начале учебного года мы решили напомнить старшеклассникам и их родителям о книгах бесполезных, не помогающих при написании части «С», не дающих преимуществ при поступлении в вуз. Эти книги ценны как хрипящий дедушкин патефон, их стоит прочесть, чтобы обсуждать с одноклассниками и учителями, в кругу семьи, их чтение – прекрасный досуг для уютных воскресных вечеров.
Хорошие книги
Мы попросили сотрудников богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета предложить книги, не вписавшиеся в формат ЕГЭ.
1. Н.С. Лесков. Соборяне
Александр Кольцов, аспирант РГГУ, организатор литературно-исторической школы Богословского факультета ПСТГУ:
Александр Кольцов
Школьнику Н.С. Лесков известен своими рассказами – вероятно, знакомство с его творчеством ограничивается беглым обсуждением «Левши» и «Очарованного странника». И даже этих малых рассказов может быть достаточно для того, чтобы полюбить самобытный язык этого писателя.
К сожалению, зачастую увидеть многообразный мир Лескова мешают недоразумения, возникающие при неправильных подходах к его наследию. Так, некоторым хочется увидеть здесь очередную попытку создания «церковной» или «христианской» литературы – но такое понимание (очевидно, ложное) нередко приводит к обратному результату, и на Лескова навешиваются ярлыки «толстовства», «антиклерикализма» и т.п.
С другой стороны, есть опасность воспринять эти произведения как беллетристическое чтиво, приятное для слуха и любого возраста (я знавал даму, которая была очарована слогом Лескова, но отказалась его читать, обнаружив на книге портрет «такого некрасивого мужчины»).
И тем не менее, несмотря на указанные опасности, я бы советовал «продвинутому» школьнику глубже познакомиться с творчеством этого писателя.
Перед читателем «Соборян», «На краю света», «Запечатленного ангела» раскрываются как бы две параллельные перспективы. С одной стороны, мы наблюдаем жизнь общества России девятнадцатого века, причем Лескову удается показать ее по-особенному: здесь мужицкая патриархальность органично соседствует с европейской просвещенностью обывателей, искушенных сентиментализмом, романтизмом и нигилизмом, а провинциальный уют передан столь живописно, что хочется изобрести специальный термин вроде «уездной пасторали».
В то же время на этом историко-культурном фоне всегда выделяются образы, представляющие значимые вне времени и социальных контекстов проблемы личностного становления, поиска деятельной правды (которая может оказаться отличной от правды словесной); внутренний облик персонажей Лескова удивляет своей глубиной и искренностью.
Николай Лесков
Прочитав «Соборян» лет в тринадцать-четырнадцать, я был очарован этим романом. Сильно впечатлили образы семейного уюта: «пострелята» отца Захарии и старики Туберозовы, трогательно крестившие друг дружку на ночь, – и сюжет покаяния дьякона Ахиллы, нахватавшего столичных толков, что Бога-де нет, и вернувшегося к вере морозной ночью на снегу, куда его вместо вразумления беседой вывел протопоп Савелий класть земные поклоны в сторону храма.
Думается, чтение «Соборян» будет интересно и полезно современному старшекласснику – главным образом тем, что эта книга поможет отвлечься от набивших оскомину «актуальных» проблем и подумать над более глубокими вопросами самоопределения, человеческих (именно человеческих, а не общественно-функциональных!) взаимоотношений, наконец, попросту вспомнить удивительную красоту жизни.
2. Г.К. Честертон. Сломанная шпага
Протоиерей Георгий Ореханов
Протоиерей Георгий Ореханов, проректор ПСТГУ:
Гилберт Кит Честертон (1874 — 1936) – замечательный английский христианский писатель, журналист и философ, автор известных романов («Человек, который был Четвергом», «Шар и Крест», «Перелетный кабак» и другие), историко-философских эссе («Св. Франциск Ассизский», «Св. Фома Аквинский», «Ортодоксия», всего более 4 000 эссе), а также коротких рассказов, написанных в жанре теологического детектива.
Главным героем большинства этих рассказов является симпатичный и умный католический священник отец Браун, некоторыми чертами своего характера напоминающий священнослужителя, под влиянием которого сам Честертон принял католицизм.
Мне бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь из желающих попасть на нашу литературно-историческую школу выбрал для анализа в конкурсной работе один из лучших рассказов об отце Брауне – «Сломанная шпага». Интереснейший криминальный сюжет, основанный на конкретных исторических событиях, сочетается в данном произведении с острой критикой ложных представлений о человеческом величии, славе, верности военному долгу и истинном благочестии.
Гилберт Кит Честертон
3. А.И. Герцен. Былое и думы
Константин Антонов, профессор ПСТГУ:
«Кто имеет право писать мемуары? – Всякий, потому что никто не обязан их читать» – писал Герцен в предисловии к этой книге. Но именно эти мемуары стоит прочитать всякому образованному русскому человеку.
Константин Антонов
В каком-то смысле эта книга – атеистический аналог «Исповеди» блаженного Августина. Если Августин в «Исповеди» пишет о том, как Господь делает человека христианином, то Герцен в «Былом и думах» пишет о том, как жизнь делает человека революционером.
Тонкий самоанализ в сочетании со столь же тонким проникновением в душевную жизнь других людей, описания напряженных духовных исканий и споров, которые вели «русские мальчики» 1830-х – 1840-х гг. о главных вопросах жизни и бытия, делают эту книгу предшественницей психологической прозы Толстого и метафизических романов Достоевского.
Стиль Герцена ясен, эмоционален, прост, он создает яркие образы, которые оседают в душе читателя в виде крылатых выражений и постоянных эпитетов («выстрел в ночи» – о публикации Письма Чаадаева).
И поэтому к этой книге восходит до сих пор наше привычное, преподаваемое в школе, отношение не только к эпохе Николая I, которого Герцен считал своим личным врагом со времен казни декабристов, но и к дореволюционной самодержавной России в целом.
Книга рассказывает о том, как сложилось это отношение, как сформировался человек, своим характером определивший – «что значит быть русским интеллигентом» – на несколько поколений вперед.
Прочитать эту книгу надо, соглашаться с автором нельзя ни в чем.
Александр Герцен
4. Аркадий Гайдар. Чук и Гек
Елена Кнорре, старший преподаватель ПСТГУ:
Рассказ «Чук и Гек» написан Аркадием Гайдаром в 1939 году, перед самым началом Великой Отечественной войны.
Елена Кнорре
Возможно, этот рассказ не включается в ЕГЭ, поскольку не продумана актуальность его проблематики в постсоветскую эпоху. Лирический образ счастливой советской страны и единства всех советских людей – ключевой мотив рассказа. Этот оптимистический пафос художественной литературы советского времени переосмысляется в период перестройки и последующих лет.
В 1990-е и начале 2000-х было важно выявлять недостатки советского строя, и поэтому на первый план выходили писатели, которые описывали сложные противоречия жизни в Советском Союзе как стране тоталитарного режима.
Вместе с тем в последнее время литературоведы возвращаются к изучению литературы советского времени, стремятся найти более сложную точку зрения на творчество писателей этого периода.
Аркадий Гайдар создает в своем рассказе, с одной стороны, юмористическое легкое повествование о приключениях братьев Чука и Гека в тайге, куда они поехали с мамой для того, чтобы навестить отца в геологической экспедиции. С другой – отражает атмосферу мировосприятия людей того времени с их любовью к труду и мужеством в преодолении стихий, с их смелостью и любовью к жизни, с их острым этическим чувством правды и стремлением помогать друг другу в беде.
Светлым и добрым чувством наполнены завершающие строки рассказа: «Что такое счастье – это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной».
Именно эти черты жизни и психологии советских людей, на мой взгляд, важно не утерять как факт истории и пример деятельного и радостного отношения к миру. Чтение этого рассказа поможет современному читателю разделить вместе с автором светлую мечту людей о единении, взаимной любви и светлой радости жизни на земле.
Аркадий Гайдар
5. Б.Н. Ширяев. Неугасимая лампада
Константин Михайлович Антонов, профессор ПСТГУ:
На перекрестке двух школьных предметов: литературы и истории – стоит тема советского концентрационного лагеря. Из огромного пласта так называемой «лагерной литературы» в школьную программу включен, если не ошибаюсь, только «Один день Ивана Денисовича».
Эта вещь, которая когда-то пробила плотину лжи, — теперь кажется доброй и безобидной. Ее гуманистический пафос, традиционная для русской литературы тема страданий «маленького человека» позволяют без особого труда включить ее в благостную картину непрерывной русской истории, в которой даже трагедии должны иметь позитивный смысл, подчеркивать величие свершений народа и его правителей. И, однако, это даже не верхушка айсберга.
Не имеет смысла перечислять все эти тексты: романы, рассказы, поэмы, песни, философские трактаты и записи мистических прозрений – им нет числа, как до сих пор нет точного числа погибших и пострадавших.
«Неугасимая лампада» Бориса Ширяева — рассказ очевидца о первых годах Архипелага ГУЛАГ, о Соловках – особенном месте, которое как никакое другое дает увидеть как вершину русской истории в святости создателей этого места (а это не только преподобные Герман, Зосима и Савватий, но и все его насельники вплоть до сокармеников Ширяева: «соловецких узников») — так и ее изнанку в пьяном угаре его осквернителей.
Борис Ширяев
Эти линии, переплетаясь, образуют ткань повествования, в котором основными подспорьями служат автору удивительный русский язык и композиция отдельных новелл, каждая из которых имеет собственный, зачастую острый, сюжет и в то же время занимает определенное место в повествовании в целом.
Если добавить к этому убийственную точность морального суждения, присущую автору, — можно понять, почему эта книга не оставляет равнодушным никакого читателя.
«Лагерная литература» – тяжелое чтение. Но тот, кто пройдет через ужас и боль, кто увидит, как распадается на части история нашей страны и концов не собрать — получит ли он что-то взамен?
Возможно, он приобщится к той точности морального суждения, которую ее авторы обретали своим опытом лагерной жизни.
Нужно ли ему это — решать ему.
***
Есть и другие книги, не вошедшие в школьную программу. В то же время изучаемые в школе книги, очевидно, не исчерпываются ЕГЭ: есть смыслы, которые выявляются только при рассмотрении текстов в более широком контексте.
«Обсуждая одну и ту же книгу с литературоведом, богословом, историком и философом, мы можем увидеть художественное произведение с разных сторон, – говорит профессор ПСТГУ К.М. Антонов, – тем более интересный результат может дать совместная работа этих специалистов. Такую задачу преследует литературно-историческая школа богословского факультета».
В ноябре Свято-Тихоновский университет проводит Вторую литературно-историческую школу богословского факультета для учащихся старших классов «Духовность и культура России XIX – начала ХХ веков». В ходе занятий будет рассматриваться то, как религиозные и культурные процессы нашли свое отражение в русской литературе, в известном смысле, определили ее. У школьников будет возможность вдумчиво читать, делиться идеями, участвовать в лекциях и семинарах.
Проведению школы предшествует отборочный конкурс творческих работ, к участию в котором приглашаются учащиеся 9–11 классов средних школ и средних специальных учебных заведений. Авторы двадцати лучших работ смогут стать участниками школы. Проезд, проживание и питание участников оплачивается Свято-Тихоновским университетом.
Подробная информация на сайте школы.