64 курса химиотерапии. Любовь борется с раком поджелудочной железы уже шесть лет

«Вам осталось 3–4 месяца»

Любови было чуть больше 30, когда у нее начала мучительно болеть спина в районе лопаток. В то время она подрабатывала в деревенском клубе, вела праздники. От нее ждали задора и веселья. А она глотала таблетки, чтобы заглушить адскую боль. 

— Несколько минут умирала на стуле, а потом натягивала улыбку и шла танцевать и прыгать с детьми, — вспоминает она. 

«На праздник идешь — не на похороны», — говорила она себе. Не могла отказать, когда просили провести очередную свадьбу, юбилей и корпоратив. Ее страданий и слез не видели ни посторонние люди, ни домашние — муж, дети. «Дочке Лере — 12, сыну Тимофею — 7… Зачем их пугать?» — думала она. Вскоре Любовь узнала, что ждет третьего ребенка.

Врачи видели причину болей в защемлении нерва и беременности. Выписывали уколы, витамины. Она пила их горстями — не помогало. От первой же назначенной капельницы стало еще хуже. На вторую просто не пошла. Продолжала мучиться и не спать ночами.

Когда младшему сыну Саше исполнилось два года, Любовь не выдержала и решила за свой счет сделать КТ с контрастом, которое бесплатно в поликлинике никто назначать не хотел. Результат обещали выдать на следующий день, но Любовь настояла: «Сегодня!» 

А когда прочитала заключение врача, ноги подкосились: множественные опухолевые образования. По результатам биопсии ей поставили диагноз — рак поджелудочной железы 4-й стадии с метастазами в печень, легкие, лимфоузлы. Опухоль, как оказалось, проросла в чревный ствол и воротную вену.  

«Заканчивайте свои дела… Вам осталось 3–4 месяца», — заключил онколог из областного онкоцентра. — «Что вы такое говорите?!» — не выдержала Любовь. — «Вам уже не помочь… Я должен сказать, чтобы вы подготовились…» — «К чему? — мысли Любови путались. — Мне же всего 35! И детей трое…»

Годы лечения

Любовь не хотела сдаваться. Начала химиотерапию в областном онкодиспансере.

«Не переживай, все будет нормально! Схема лечения тяжелая, но мы уменьшим дозировку препарата, чтобы ты чувствовала себя хорошо. У нас нет цели привязать тебя к кровати. Есть цель, чтобы ты жила полноценной жизнью», — поддержала химиотерапевт. 

Врач предложила воспринимать болезнь не как неизлечимую, а как хроническую, с которой можно жить. Если лечиться… Эти слова дали надежду. Любовь увидела, что за нее действительно кто-то переживает и хочет помочь.

Едва придя в себя после очередного курса химиотерапии, она возвращалась домой, в деревню Раздолье, и занималась по мере сил привычными делами: готовила, кормила детей, возила на кружки. Официально с первой группой инвалидности работать не могла. 

— На пенсию в 18 тысяч и небольшую зарплату мужа-водителя разве проживешь? — говорит Любовь. — Нашла подработку в сетевом магазине. Приходила на работу в кепке, лысая вся… Неудобно, но ничего, работала. Местные знали о болезни. А приезжим было все равно.

Срок, отпущенный онкологом на «устройство дел», давно прошел, а Любовь жила. Раз в две недели ездила на «химию» в Питер.

За первые два года лечения опухоль уменьшилась с 6,5 до 2,5 сантиметров, ушли метастазы. На следующие два года ей назначили схему лечения другим препаратом. Но, как оказалось, он ей не подходил. Непереносимость одного из компонентов лекарства была очевидна. Медсестрам приходилось каждый раз ее спасать.

После 30 капельниц Любовь категорически отказалась продолжать лечение. «Вы же умрете!» — говорили в лицо врачи. А она по совету новых знакомых сдала генетический анализ на определение наследственной формы рака. 

В гене BRCA1 была обнаружена мутация. В такой ситуации Любови было положено более щадящее лечение — препаратом таргетной терапии в таблетках. Но отменять агрессивную «химию» врачи онкодиспансера не хотели и предлагали прежнюю схему.

«Операция невозможна»

Любовь дважды настаивала на созыве консилиума, показывала положительные заключения НМИЦ онкологии им. Петрова и клиники РАН — не помогало. У нее требовали написать официальный отказ от лечения. В итоге она отказалась от помощи областного онкодиспансера, но не от борьбы за свою жизнь. 

Любовь самостоятельно изучила все, что касается лечения рака поджелудочной, в том числе в других странах. Убедилась в том, что при такой форме рака можно пройти лучевую терапию. Нашла доктора, который провел 25 лучевых сеансов. Потом узнала о клинических испытаниях нового препарата и решила принять участие. Не все шло гладко, в какой-то момент ее даже сняли с испытаний из-за критически упавшего гемоглобина, но при этом оставили под наблюдением. 

Последние 1,5 года состояние Любови остается стабильным — без какого-либо лечения. На снимках ПЭТ-КТ метастазов не обнаружено. 

Но остаточная опухоль все-таки есть. Удалить ее в государственных больницах не берутся. Говорят, что «операция невозможна из-за вовлечения воротной вены и чревного ствола». А вот хирург, онколог, доктор медицинских наук, профессор Вячеслав Егоров, который руководит онкологической службой и центром гепатопанкреатобилиарной хирургии в Ильинской больнице, считает иначе. За почти 40 лет работы он провел более 8 тысяч операций на поджелудочной, из них 43 таких, какую он готов провести и Любови.

— Это вообще уникальный случай. Люди с метастатическим раком поджелудочной железы без операции столько не живут! — говорит онколог Вячеслав Егоров. — Да, за последние 15 лет радикально изменился прогноз у таких больных. По данным мировой статистики, продолжительность жизни у них увеличилась в 3–4 раза при соответствующем лечении. 1,5-2 года жизни с таким диагнозом уже не редкость. И это колоссальный прогресс! Но разве мог кто-то предположить, что Любовь Николаевна столько времени проживет на химиотерапии? 64 курса! И еще 25 курсов лучевой терапии… Это вообще немыслимо! У меня был пациент с раком поджелудочной, который перенес 32 курса «химии». Это был максимум.

Вячеслав Егоров отметил, что бывают опухоли, которые затихают на некоторое время, а потом проявляются, если в них остались раковые клетки. Выяснить, как обстоит дело в данном случае, можно только удалив опухоль. Пока об опухоли Любови известно только то, что она окутывает крупные сосуды, и это большая проблема.

— Во время операции мы планируем удалить тело, хвост и перешеек поджелудочной железы и резецировать чревный ствол, — объясняет онколог. — Артериальных реконструкций — сосудистых вставок и сшиваний — не предполагается. Если мы поймем, что вспомогательного кровотока достаточно, чтобы он мог взять на себя функцию основного, то удалим артерии с опухолью. Естественно, удаление части поджелудочной железы повышает риск диабета, но по сравнению с раковой опухолью это меньшее зло. Надеемся, что нам удастся помочь этой мужественной женщине, которая не упала духом, терпела и продолжала лечиться.

Но операция очень дорогая — 2,5 миллиона рублей. К сбору денег, помимо нашего фонда, уже подключились «Онкофонд» и фонд «Живой». Давайте поможем Любови победить! 

Фонд «Правмир» помогает онкобольным взрослым и детям получить необходимое лечение. Помочь можете и вы, перечислив любую сумму или подписавшись на регулярное ежемесячное пожертвование в 100, 300, 500 и более рублей.