– В чем основная проблема старших школьников?
– Хочу, начиная заключительную часть нашего разговора, подчеркнуть, что речь в наших статьях идет, конечно, о детях, которые учатся в крупных городах, и об их проблемах, потому что в сельских школах другая специфика. И если в младшей школе все более или менее одинаково, то дальше накапливаются расхождения, и они уже видны в средней школе, и особенно заметны в старшей.
Первая и самая большая беда учащихся старших классов – это фактическое отсутствие профориентации. Системы профориентации, которая худо-бедно была в Советском Союзе, больше не существует, но даже если бы она существовала, то никуда бы не годилась, потому что все очень сильно изменилось.
Сегодня человек, оканчивающий школу, абсолютно не представляет, как выглядит хотя бы какая-нибудь профессия.
В последние пару-тройку лет в частном психологическом и в коучинговом секторе в больших городах это поняли и пытаются удовлетворить существующий запрос, но это психологическое профориентирование, конечно, очень относительное.
Я не поддерживаю идею профориентирования по опросникам, хотя она самая популярная в этих секторах, но, возможно, для некоторых это лучше, чем ничего. Мы ждем, что этим будет заниматься семья, но многие семьи либо заменяют выбор ребенка собственным выбором, либо предлагают помощь, но не помогают, не проясняют ребенку его собственные профессиональные предпочтения.
Из-за того, что, как мы говорили в прошлый раз, очень большая инфантилизация, ребенок сейчас несамостоятельный, он до старшей школы сам не перемещается, не принимает решения по своей программе дополнительных занятий, если они есть.
Кроме того, есть проблема виртуализации.
У старшеклассников нет простроенной внешней профориентации, и дети теперь ориентируются в основном на блогеров. Это, конечно, ужасно, это такая новая штука, появившаяся 5-6 лет назад, но главные профориентаторы сегодня – это уже не медийные звезды, а блогеры.
Взрослые, как правило, это не смотрят, потому что это сложно смотреть, видеоблоги рассчитаны на подростков. И решение о профориентации у ребенка складывается стихийно, под влиянием таких блогов.
И поскольку у нас нет ориентации на выбор профессии, на ее смысл, на то, чтобы профессия была полезна стране, у старшеклассников при выборе часто возникает ориентация на заработок: «Не важно, кем я буду работать, важно то, сколько я буду зарабатывать». А это поколение не готово зарабатывать мало – они в принципе не рассматривают профессии, где заработок сразу не миллион.
– Что семье делать в этой ситуации?
– Нужно знакомить с максимально возможным количеством разных профессий через людей, любящих свое дело, включенных в него, чтобы дети знали не только о существовании дизайнеров, менеджеров и финансистов. Сейчас на рынок труда мощно выходят профессии, подкармливаемые государством, и все больше людей выбирают государственное управление – это сейчас одна из самых востребованных специальностей, многие идут в школу ФСБ, я это прямо вижу. Это такой социальный лифт, который настраивается все лучше и который реально работает, и дети на него клюют, особенно те, кто хочет перебраться в Москву и кому очень интересны стипендии и гарантированные общежития, и впоследствии – возможность ипотеки на льготных условиях.
В больших городах как-то стараются решить проблему профориентации – устраивают фестивали профессий, дни открытых дверей в вузах, прочие мероприятия перед поступлением, но это очень узкий слой занятий, и гигантский круг профессий просто выпадает из поля зрения ребенка, поэтому его выбор очень сужен. Очень часто дети совершают незрелый выбор и идут в вуз вместе с другом, идут в институт, потому что он расположен близко к дому, потому что это престижно…
Екатерина Бурмистрова. Фото: Facebook
– Что с этими детьми происходит дальше?
– Кризис профориентации в старших классах закладывает институтский кризис, потому что на 1-2-м курсе у вчерашних школьников происходит приземление. Тут еще сыграл свою роль ЕГЭ: когда мы поступали, мы готовились в конкретный институт, шли именно в него, и у нас не было большого выбора, а они сдают ЕГЭ и расслабленно выбирают институт.
И когда дети поступили, начинаются проблемы с выбором. Часто студент на середине первого курса, на втором курсе понимает, что он не там, что ему это вообще не интересно, что нет никаких перспектив с работой по этой специальности, и начинает думать, куда идти дальше. Поэтому очень важно, чтобы в старших классах ребенок видел мир не через экран компьютера, смартфона и телевизора, чтобы он путешествовал, видел профессии, людей, не был замкнут, чтобы он максимально познакомился со страной, с регионом, культурой, со спортом, потому что у многих школа и интернет создают ограниченный ареал обитания.
– Есть ли еще сложности, связанные с отсутствием профориентации?
– Отсутствие у детей опыта ответственной работы. В Советском Союзе в 9-10-м классе нужно было сколько-то отработать на учебно-производственном комбинате. Для многих это было очень важным шагом. Отсутствие опыта заработка не позволяет ценить деньги, а материальное расслоение создает эффект перевернутого бинокля, и заработки в семье кажутся маленькими.
От этого есть хорошее лекарство: организовать ребенку возможность заработать первые деньги, чтобы этот заработок был совместим с учебой. Это здорово ставит мозги на место – и в плане отношения к родителям, и отношения к профессии, и ценности того, что ребенок имеет в семье.
Естественно, это должно подстраховываться родителями, естественно, это должно быть не абы куда, не на полную рабочую неделю, но это избавит ребенка от многих вещей, связанных с отсутствием профориентации и возрастным неуважением родителей.
Проблема, характерная не для всех, но для тех, кто ориентирован на лучшее из возможного образования и пытается поступать в гимназии, колледжи и лицеи: раннее профилирование. Это когда ребенок выбирает профиль в 7-8-м классе, если есть возможность выбора, или уходит в специализированный колледж.
Часто этот выбор тоже делают родители на основе представлений о престижности. И, соответственно, в такой школе профильные предметы сильные, а все непрофильные оказываются слабыми. И поэтому если к 11-му классу человек понимает, что он хочет поменять профиль, то ему очень сложно нормально сдать те предметы, которые он не изучал углубленно, но если даже этого не происходит, то страдает широта образования.
Почти все более или менее сильные школы предлагают профилирование, за редчайшим исключением – кроме, может, одной-двух-трех школ России. Поэтому ребенку предлагается либо более высокий уровень профилирования, либо средний, либо профильное заведение, типа техникума или колледжа, где обучают конкретной специальности.
– То есть лучше отказаться от идеи идти специализироваться по определенному профилю?
– Мне кажется, что выбирать это нужно тогда, когда у человека уже сформировались предпочтения, либо выбирать такой профиль, который не помешает всему остальному, типа математического, чтобы он не загрузил человека настолько, что на все остальное у него не останется ни времени, ни сил, и бороться с тем, что человек делает то, что по профилю.
Подростки ведь черно-белые, они говорят: «Если я математик, то я не буду смотреть спектакли», «Если я филолог, то мне не нужно уметь считать и логически думать», «Зачем мне знать основы физики, мне это вообще не надо». И задача родителей – спасти ребенка от такого сужения выбора.
Еще одна проблема старшей школы – когда человеку вообще ничего не интересно. У него может все хорошо получаться, по всем предметам 4-5, но при этом нет выраженного поля интереса ни к чему.
– Почему это происходит?
– Это может быть следствием разных причин – как несамостоятельности, так и перегруженности на предыдущих ступенях. Другой вариант – ребенок от всего отказывается, либо прогуливает школу, либо присутствует, но ничего не делает, он протестует против требований родителей – например, говорит, что не пойдет учиться дальше, а пойдет работать.
Такое бывает, когда родители потеряли управление, а у ребенка яркое взросление. Конечно, надо следить, чтобы не было каких-то совсем экстремальных вариантов, бывает, что все это происходит резко, а потом к 11-му классу они успевают очнуться и чего-то захотеть. И чем больше вы вступаете в конфронтацию, тем больше удлиняется период конфликта, так что этого делать не надо.
– Как быть – оставаться в стороне?
– Настолько, насколько это не опасно для жизни и здоровья ребенка и других членов семьи.
– Есть ли проблемы, которые продолжаются со средней школы?
– Мы уже говорили в прошлый раз о зависимостях, и к старшей школе они могут либо развиться, и ребенок продолжает быть очень-очень зависимым, либо он уже это увидел и начал с этим бороться.
Вопрос в том, как все повернется с виртуальностью – начнет ли ребенок понимать, что это действительно штука, которая отнимает у него все время, и выходить к реальным людям, в реальные события, в реальные отношения, или он будет погружаться в это все больше, это вопрос индивидуальный.
Это может стать пройденной точкой, ребенок скажет: «Мама, положи телефон и поговори со мной, я знаю, у тебя зависимость, у меня у самого зависимость», либо, наоборот, он туда углубился и будет проводить все время в Инстаграме, ВКонтакте или в какой-то онлайн-игре. Это тот возраст, когда уже никто не сможет контролировать его интернет, это битва, которую родители проиграли.
Ребенок должен к старшей школе уже начать контролировать время, которое он проводит в интернете, самостоятельно, начать отвечать за время, когда он ложится и встает, за то, что он ест.
Повышается риск наркотиков и психоактивных веществ. Этот риск в разы выше, чем в нашей юности. Мы часто просто недооцениваем доступность и легкость доставания наркотических веществ даже за небольшие деньги.
Так или иначе соприкоснется с этим каждый: кто-то с прямым предложением, кто-то с тем, что это употребляют друзья. И тут вопрос: сможет ли ребенок сказать «нет» или он пойдет на поводу у компании и попробует это вещество.
Если попробует, он не обязательно станет наркоманом, это вопрос иммунитета, который должен выращиваться со средней, может, даже с начальной школы, и мне кажется, что формирование позиции по отношению к наркотикам и СПИДу – это так же важно, как и профессиональная ориентация.
Мы в прошлый раз говорили о том, что у детей происходит гормональный скачок, часто это очень бурное, резкое изменение: в мае это были еще деточки, а в сентябре уже пришли юноши и девушки.
Этот скачок происходит в 5-7-м классе. В 8-9-м и тем более 11-м классе это уже взрослые люди с бородами и усами. И это тот возраст, когда у людей в силу биологических особенностей не учеба на первом месте.
Многие дети в старших классах уже ведут взрослую интимную жизнь, и это, к сожалению, не редкость, и у них часто возникает конфликт между не по мере взрослой физической жизнью и статусом ученика. Взрослые не любят это слышать и понимать, но можно поднять статистику и обнаружить, что процент таких старшеклассников немалый.
– Но вряд ли родители могут на это повлиять?
– Это дело случая, темперамента, среды, но запреты здесь уже, конечно, не работают. Когда школа стала длиннее на год и появился 11-й класс, у детей, с одной стороны, появился лишний год, чтобы развиться, а с другой – получается, что в последнем классе за партой сидят взрослые люди, которые не мотивированы на учебу, у которых довольно взрослые мысли, не находящие никакого воплощения, и эти мысли про отношения и влюбленности сильно оттягивают внимание от учебы.
А если это школа, где не модно учиться, куда люди ходят, только чтобы общаться, то межличностные разборки занимают все мышление и воображение детей, и учеба у них по остаточному принципу.
С этим ничего не сделаешь, надо только, чтобы у человека, помимо такой школы, были летние лагеря, театры, студии, танцы, а еще лучше – что-то социально полезное, какое-то волонтерство, чтобы эта взрослость находила воплощение в чем-то реальном.
Человек находится в роли ученика 10-12 лет, не считая подготовку к школе, и даже если он мотивирован на учебу, ему в конце уже довольно скучно. И при этом учеба может быть такого размера, что она занимает абсолютно все его время, но от этого ее эффективность не растет.
Мне кажется, что у старших классов должны быть какие-то реальные дела, и они делают учебу эффективней. Это организуется не во всех школах, это то, что раньше называлось внешкольной, внеклассной жизнью. Если ученики старшей школы делают что-то социально полезное, то это вообще замечательно – они настроены не на получение удовольствия. Это очень важно, и мы переходим к следующей проблеме.
Современный старшеклассник – совершенно взрослый человек, который уже выше и сильней родителей, – абсолютный получатель, и у него в результате его школьной жизни и гиперопекающего, подталкивающего родительского настроя часто отсутствует потребность выгрызать знания у учителя, искать большего, чем дают.
Обычно, если с этим ничего не попытались сделать в средней школе, то он уже не видит, что что-то не так, он привык. И это очень ему мешает, потому что программа старшей школы, если она усваивается хорошо, предполагает активность, инициативу в решении не совсем линейных задач. Это, конечно, можно освоить пассивно, но тогда это будет скорее имитация учебы, когда человек сдал и забыл или сдал по минимуму, списал.
У детей в этом возрасте есть очень мощный, огромный источник энергии, и как только появляется либо яркий педагог, либо какой-то интерес, они включаются, и это выглядит очень здорово и очень ярко, а в остальное время они как будто с отключенным двигателем: они приползают в школу, перебираются с урока на урок, они переписываются, они делают уроки не по всем предметам, а по одному-двум, и иногда родители ничего с этим сделать не могут.
– Что еще изменилось у детей старшего возраста естественным образом, в силу взросления?
– Время, когда родители могли что-то всерьез менять в детях, прошло. У детей еще есть авторитет наставника, группы сверстников, они еще очень ориентированы на семью, включены в нее, любят родителей, однако ребенок часто изолируется от близких, уходит в свою раковину, потихоньку формируя какую-то свою систему ценностей.
– Почему это произошло?
– Это естественная потребность возраста. Конечно, причиной может быть травматичный разрыв с семьей из-за конфликта или несходства ценностей, но часто это просто возраст, когда человеку действительно нужно уже стать самостоятельным. Это происходит, если у него нет никаких увлечений, которые он сам изобрел, какой-нибудь, с точки зрения взрослых, ерунды – моделирования, возни с мотоциклами, конструирования одежды, литературного кружка – а есть довольно скучная школа, более-менее развернутая среда общения и родители, которые давят и хотят от него больше, чем он хочет делать, хотят, чтобы он учился на 5, а он хочет на 4, имеет другое представление о том, что ему надо.
– Что с этой изоляцией делать?
– Чем больше вы долбитесь в эту раковину, тем больше она закрывается. Нужно создать условия для совместных дел, придумывать, чем вы можете заниматься вместе, нужно понимать, что это возраст, это должно пройти, и если вы будете не давить, а предлагать ему что-то, что его может впечатлить, то это сработает.
У него должны быть самостоятельные поездки, разрешения на что-то, что он считает признаком взрослости – покрасить волосы в синий цвет, проколоть еще одну дырку в ухе. Надо идти навстречу и налаживать диалог, понимая, что эта изоляция отчасти нормальная.
К старшей школе ребенок уже хорошо видит социальное расслоение, и это как раз универсальная вещь и для деревень, и для городов, она является мощнейшим фактором взросления. Если ребенок не ездит все время в машине и не живет в инкубаторе, то он видит, насколько по-разному живут люди – некоторые ездят, условно говоря, на «порше» и живут в пентхаусе с зимним садом, а другие ездят на работу на метро и на автобусе и считают деньги до зарплаты.
Как правило, ребенок понимает, какое место занимают его родители в этой иерархии. И это тянет за собой следующее важное для ребенка открытие: социальный статус и оценка родителей. Какими бы богатыми, востребованными и успешными родители ни были, старшая школа – это возраст, когда успехи родителей ставятся под очень большое сомнение. Ребенок может быть радикально настроен по отношению к родителям еще в средней школе, а в 10-11-м классе уже, наоборот, смягчиться. И это может сильно влиять на отношения.
Чего бы вы ни достигли, вы можете услышать: «Ну и о чем была вся ваша жизнь?» – а если вы, наоборот, чего-то достигли, то он может сказать: «До меня тебе дела не было, ты занимался своей работой, карьерой, призванием, а на меня плевал».
Это тоже часть взросления, это пересмотр договора с родителями. Чтобы найти себя, чаще всего нужно отвергнуть родительские достижения.
С родителями может быть также сильная конфронтация и отторжение тех ценностей, которые у них есть, в частности по отношению к учебе. Например, «вы всю жизнь занимались наукой, а у вас даже нет дачи», или «вы всю жизнь зарабатывали деньги и не знаете, кто такой Бродский».
– Что делать родителям, если они это слышат в свой адрес?
– Бесполезно доказывать, что вы на самом деле чего-то достигли. Конечно, это очень больно слышать, это вызывает непрогнозируемую, чуть не до драки, реакцию, но надо это пережить.
Не пытаться доказать в конфликтные моменты, что вы чего-то достигли, потому что это только увеличивает боль. Помогает, когда о ваших успехах говорят третьи люди: друзья, коллеги, когда вы берете ребенка на работу и он видит то уважение, с которым к вам относятся.
Особенно, конечно, сложно неработающим женщинам – у них это вообще больное место, и это для них не первое, а еще одно обесценивание того, что они делают, и нужно вести себя очень аккуратно, чтобы не ранить себя об эту возрастную особенность. Через десять лет ребенок будет относиться к вашим успехам очень внимательно, просто должно пройти время. Ему кажется, что он взрослый и все понял, а на самом деле он пока еще ничего не понял.