Зависимость — неверно понимаемый фактор
Слыша о зависимости, вы, вероятно, думаете о наркотической зависимости или созависимости в отношениях — зависимость как противоположность независимости сегодня — понятие с очень неприятным «привкусом». В нем всегда пульсирует боязнь использования зависимости.
Однако с точки зрения психологии развития и согласно открытиям исследователей привязанности зависимость относится к числу решающе важных предпосылок независимости.
Если исходить из этого, то поговорка «Когда дети маленькие, дайте им корни, когда они вырастают, дайте им крылья» не совсем верна.
Маленьким детям нужны корни, это так. Но подросшим детям не нужно давать крылья — они отрастают сами по себе, если корни достаточно глубоки.
Чтобы корни проросли достаточно глубоко, детям нужна возможность побыть зависимыми в безопасности и покое.
Природа в своей мудрости устроила так, что детский мозг по принципу «ключ-замок» ищет кого-то, кому ребенок мог бы доверить себя и от кого он может зависеть. Если такая привязанность состоялась, из нее вырастает целый букет качеств, не существующих самих по себе, но подходящих, как ключ к замку, только к тому человеку, от которого ребенок может безопасно зависеть.
Эти качества очень интересны: ребенок, крепко привязанный к людям, от которых он зависит, — это «милый» ребенок. Он ищет близости, просит совета, прислушивается и присматривается к нам, следует за нами, хочет нас порадовать, мы ему нравимся, он охотно проводит время вместе с нами и не хочет иметь от нас секретов. Это образцовый ребенок.
Однако он развивает в себе эти чудесные качества не просто так и по отношению не к каждому. Так ведет себя ребенок только по отношению к тому человеку, к которому он привязан в зависимом модусе, и только в моменты, когда эта привязанность активна. Только эта зависимость дает взрослым возможность полноценно реализовать ответственность за доверенного им ребенка. По отношению ко всем остальным людям ребенок ведет себя весьма сдержанно.
Зачем нужна боязнь чужих, или «Защита от злого дяди»
Трехлетняя Лиза в первый раз едет на поезде и даже получает свой собственный детский билет. И вот входит контролер, склоняется над ней и дружелюбно спрашивает: «Ну, мадемуазель, могу я взглянуть на ваш билет?» Лиза крепко сжимает свой билет, смотрит в пол и отрицательно качает головой.
Ее мать обменивается улыбками с контролером и говорит: «Лиза, это контролер, ему ты должна сейчас показать твой билет, чтобы он поставил на нем печать!» Лиза прижимается к маме и с очень сдержанным видом протягивает смятый билетик чужому мужчине. Она явно следует указаниям матери, а не контролера.
Так природой определяется наше стремление следовать за теми и учиться именно у тех людей, которые с наибольшей вероятностью могут быть нам полезны: дети естественным образом «зависимо» привязываются к тем людям, которые о них заботятся, кормят их, защищают и предоставляют им безопасность и ласку. По отношению к этим людям у ребенка развиваются качества, перечисленные в главе 2, и в этом заключается секрет эффекта отчуждения по отношению к незнакомым людям.
Если ребенок зависимо привязан, то его мозг только тогда открывается для новой привязанности, если эта новая привязанность сочетается с уже существующей привязанностью. То есть когда маленький ребенок при встрече избегает смотреть нам в глаза и вместо этого прижимается к своей маме, то тем самым он защищает существующую привязанность к матери.
Многие из нас замечали, что нам достаточно некоторое время дружески пообщаться с матерью (отцом, дедушкой и пр.) ребенка, чтобы ребенок сам по себе постепенно открылся нам. Он наблюдает готовность матери к установлению привязанности с другим человеком. Таким образом мозг ребенка получает сигнал, нужный ему для того, чтобы также подготовиться к установлению привязанности. Так что отчужденность по отношению к незнакомым людям — это гениально устроенная защита ребенка от доверия к чужакам, не получившим «благословения» близких.
В нашем обществе, для которого в большей степени характерна анонимность, нежели личные связи, мы этого часто не понимаем. Во время маминого шоппинга маленькой Лизе приходится вступать в контакт с продавщицей, потом с консультантом в мебельном магазине, потом с любезным дяденькой в вагоне метро, потом еще с тремя милыми дамами в другом вагоне, потом с тренером на занятии по детской физкультуре — и все это люди, с которыми ее мама сама едва или вовсе не знакома, и во всех этих ситуациях нет времени для постепенного сближения. Если Лиза по этой причине отвергает контакт и жмется к маме, ее мама даже извиняется за застенчивость ее ребенка и призывает Лизу к порядку («Ну, поздоровайся с тетей!»). А ведь этот механизм (дистанцированности по отношению к чужим. — Прим. ред.) разумно и прочно закреплен в инстинкте привязанности ребенка.
Сегодня детей часто на длительное время доверяют другим людям без сопровождения близких, причем в том возрасте, когда корни их привязанности не настолько глубоки, чтобы ребенок мог вынести разлуку, не пострадав. Для годовалого ребенка шесть или восемь часов — это необозримый отрезок времени. Он все еще сильно привязан через телесный контакт, иногда через похожесть, и долгое исчезновение матери буквально сталкивает его в пропасть, образовавшуюся в привязанности.
В этой лакуне (провале) привязанности ребенок внезапно утрачивает якорь, вокруг которого все вертится и который придает стабильность его миру.
Поначалу ребенок отчаянно цепляется за свою привязанность, кричит, плачет и хочет немедленно к маме. Когда же он покоряется своей судьбе, часть мозга, отвечающая за привязанность, начинает искать замену. В наиболее благоприятном случае такой заменой является воспитательница, которая так же, как родители, если не более интенсивно, может со всей ответственностью обеспечить ребенку чувство защищенности.
Но если воспитательница не осознает значения этой задачи или слишком много детей требуют ее присутствия, ребенок в зависимости от обстоятельств обращается к другим маленьким детям, игрушечному медвежонку или собственному большому пальцу. Эти замещающие объекты не создают защищающей, зависимой привязанности. Мозг ребенка несколько успокаивается, поскольку некоторая замена привязанности все же имеет место. Но сигнал тревоги не отключается полностью — переключатель остается в положении «улиткин домик».
Ясельные детки в возрасте до 2 лет в течение первых месяцев в яслях демонстрируют экстремально высокий уровень кортизола в слюне, свидетельствующий о сильном стрессе. Позже уровень кортизола падает и остается низким постоянно, как у пациентов с синдромом выгорания (Венское исследование ясель).