Аборт (часть I)
В наш разговорный обиход давно и прочно вошло слово “аборт”,
такое же короткое и жестокое, как слово “казнь”. Современное общество к аборту
относится удивительно легко, так же как, например, к удалению зуба. На самом
деле, аборт – это такое же злодеяние, как смертная казнь невинного
человека. Казнь — это лишение жизни (по законам общества) преступника, грубо
покусившегося на это общество. Для совершения казни требуется судья, выносящий
смертный приговор, и палач, этот приговор приводящий в исполнение.
Аборт — это лишение жизни (с согласия и одобрения общества) его
беспомощного, беззащитного неродившегося члена, чья “вина” заключается лишь в
том, что его отец и мать не желают появления на свет своего ребенка. Роль судьи,
выносящего смертный приговор, играет мать, а роль палача – врач-гинеколог.
Пусть, как это часто бывает, женщина идет на аборт под давлением тяжелых
обстоятельств, пусть все, даже самые близкие люди, даже отец ребенка, толкают ее
на этот роковой шаг, все равно окончательное решение принимает она сама.
Нередко приходят в церковь на исповедь и старые, и молодые
женщины и плачут, и каются в том, что неоднократно совершали аборты. Смотришь на
немолодую женщину, на ее большие, натруженные руки, спрашиваешь: “Ведь ты же всю
жизнь трудилась и тяжело трудилась. Неужели не смогла бы поднять еще
трех-четырех ребятишек?” Плачет и отвечает: “Смогла бы. Если бы я только знала!
Но я молодая была, некому было меня научить тогда.” Приходят и молодые и тоже
горько плачут от того, что убивали своих детей.
Приведем фрагмент стихотворения, написанного в тридцатые годы
покойным поэтом-любителем А. В. Терентьевым:
Овца беременна. Берут ее
С плодами радостными брака
И бьют
ногами чрево вздутое —
Овечий выкидыш каракуль.
Он шелковинками
кудрявится,
Он отливает нежным блеском.
Пальто из шкур его,
красавица,
Одень, жена или невеста.
Пальто надето. Губы стиснуты,
А
путь так короток и долог,
Туда, где встретит ее чистенький
В одежде белой
гинеколог.
Проходят матери со свертками,
И в каждом гукает
младенец.
Идут беременные с кроткими
Глазами будущих рожениц.
Но ей
не будет это знаемо.
Итак, все решено и что же?
Плод нежеланный, плод
скрываемый,
Ты будешь в чреве уничтожен.
И губы сжаты, как
приструганы,
Час наступает испытаний,
И падает твой взгляд
испуганный
На роковой инструментарий.
На весь набор, способный до
кости
Пронизать плоть на гибель клеток,
На мир испытанной
жестокости
Кривых, изогнутых предметов.
Но вот все кончено. В
каракули
Одевшись в путь бредешь обратный,
А врач кровавые
каракули
Счищает с ложки аккуратно.
А “то” могло бы вырасти милой, ласковой дочкой, или хорошим,
заботливым сыном. Может быть каким-то особенно одаренным, талантливым, а может
быть просто внимательным, нежным, любящим человеком.
Представим себе фильм ужасов, в котором некий маньяк приходит к
матери, протягивает ей остро отточенный нож и говорит: “Зарежь своего ребенка! А
если ты его не убьешь, я тебя убью!” Уверен, что любая мать согласится скорее
умереть самой, нежели лишить жизни свое дитя. Но чем же неродившийся ребенок
отличается от родившегося? Как же можно его лишать жизни?
Предположим что рождение ребенка недопустимо по медицинским
показаниям. Например, опасно для здоровья или жизни матери. Как быть? Если
зарождение жизни по каким-либо причинам опасно для жизни матери, то от супругов
требуется подвиг. Воздержание. Ну, представьте себе, что идет война, муж
погибает на фронте. И Церковь идеальным поведением вдовы видит в сохранении
верности покойному мужу — это идеал. Так и здесь, если жена не может иметь детей
— угроза для ее жизни неоспорима, супруг должен взять на себя подвиг
воздержания. Или, если жизнь все-таки зародилась, опять-таки речь идет о
подвиге. О способности отдать жизнь за своего ребенка. В Древнем Риме, языческом
и жестоком, в котором воинское служение ценилось чрезвычайно высоко, женщине,
умершей в родах, воздавались воинские почести, потому что она, как воин на поле
брани, отдала свою жизнь за другого.
Кроме того, нельзя забывать, что медицина не есть наука точная,
она только с большей или меньшей степенью вероятности предсказывает, что может
произойти. Пока этого не случилось, нельзя рассматривать медицинский прогноз как
неотвратимый приговор. Если плод погиб, тогда проблема снимается. Но если плод
жив, то нужно бороться до последнего. Это дело совести врача и матери. Известная
мне прихожанка рожала первенца, имея больные почки. Ребенок родился с ДЦП.
Естественно, что врачи запретили ей впредь даже думать о материнстве. Но после
этого она родила шестерых здоровых ребятишек…
Это замечательный случай, демонстрирующий силу веры этой
женщины. Сильную, искреннюю веру Господь не посрамит. Без воли Божьей, как
сказано в Евангелии, и волос не упадет с головы человека. Вера творит чудеса,
вопреки медицинским показаниям и, казалось бы, здравому смыслу. Если бы эта мать
поверила в инструкцию Минздрава, то не было бы этих шестерых детей. Конечно,
нельзя легкомысленно относиться к своему здоровью, здоровье — тоже дар Божий.
Современная медицина достигла великолепных успехов и пренебрегать ее диагнозами
и прогнозами неразумно, но все-таки она не может делать предсказания со сто
процентой достоверностью. Даже если прогноз достоверен на девяносто девять
процентов, никто не может утверждать, что не выпадет один неучтенный процент. Мы
знаем, что существует воля Божия, что Господь каждому человеку дарует то, что
необходимо для спасения его бессмертной души. И проценты, о которых мы говорим,
это всего лишь объективная научная данность. Но, какой шанс реализуется, зависит
от Бога, а не от науки.
Проблемы воспитания детей, преступность несовершеннолетних,
алкоголизм, наркомания глубоко связаны с нравственным, духовным состоянием
женщины-матери. Нравственность женщины определяет здоровье нации и ее будущее.
Каким оно будет зависит от того, смогут ли матери научить своих детей быть
добрыми, мужественными, трудолюбивыми, или они вырастут потребителями,
стремящимися лишь повышать уровень своего комфорта… Но чему хорошему может
научить своего ребенка мать, лишившая жизни его братьев и сестер?
Существует ли постабортный синдром?