Александр Гезалов: Ни один ребенок не должен дойти до детского дома
Александр Гатилин, ведущий: Добрый день, уважаемые зрители телеканала «Союз». Сегодня мы беседуем с Александром Гезаловым, международным экспертом СНГ по социальному сиротству. Добрый день, Александр.
Александр Гезалов: Добрый день.
Александр, мы встречались чуть больше года назад, и в той беседе Вы предстали этаким «Дон Кихотом», который провозглашает, отчасти очень утопические идеи, которые кажутся совсем нереализуемыми.
За этот год я наблюдал за Вашей деятельностью, я наблюдал за изменениями, которые происходили и в органах исполнительной власти, и законодательной власти, и кажется, что лёд тронулся. Мы хотели бы сегодня, чтобы Вы рассказали, что произошло за этот период.
Но начать я хотел бы с очень важного проекта, который Вы в том году запустили, вместе с режиссером Ольгой Синяевой. Я говорю о фильме «Блеф, или С новым годом!», он вышел осенью прошлого года и вызвал очень широкий резонанс. Расскажите, пожалуйста, в чем цель этого фильма, каков был замысел, и почему он Вам кажется таким важным?
Действительно, «год прошёл как сон пустой, царь женился на другой». Время прошло быстро и, действительно, насыщенно. Я 15 лет занимаюсь на практике проблемами сиротства, а фактически 45 лет занимаюсь этой тематикой, но могу сказать, что более интенсивного года в своей жизни я не помню. За этот год произошло столько, сколько не происходило в те десятилетия.
Это связано не только с тем, что принят закон Димы Яковлева 28 декабря, но и случился реальный поворот. В том числе это касается и общественных, и государственных структур в отношении вопроса: «А что же нам делать теперь?»
Фильм был резонансным, потому что он вышел на экран к годовщине этого закона. Естественно возникли всевозможные коллизии и, в том числе, запреты фильма. Разделились и мнения: говорили, что этот фильм заказной, манипулятивный и так далее.
Некоторые говорили, что он очерняет систему?
Да, но на самом деле этот раскол нам нужен, потому что у нас как-то о жизни детей-сирот мало кто знает. Знают, что они живут, что питаются, что у них праздники, а что происходит с ребенком внутренне, об этом мало кто подозревает. Поэтому этот фильм сломал стереотипы людей, а многие эти стереотипы не хотели терять.
Сейчас я получаю достаточно много писем, где люди говорят, что посмотрев фильм, они находятся в некотором ступоре и прострации. Спрашивают, что делать, почему у нас до сих пор это есть.
Я могу сказать, что действительно многое делается. Можно, конечно, критиковать постоянно, тыкать пальцем в глаз, но, на мой взгляд, реальные изменения произошли.
Сейчас заговорили обо всем том, о чем я говорил последние 15 лет. Готовят постановления о том, что детские дома должны быть малокомплектными, что они должны быть по сути семейными. Обо всем этом активно говорят, в том числе и президент. Это как раз, на мой взгляд, те изменения, которые год назад были невозможны.
Правильно ли я понимаю, что то, за что вы боретесь, это изменение взгляда на жизнь детей-сирот? Надо не обеспечивать хорошую жизнь в детских домах, а устраивать их в семьи?
Да, это абсолютно верно, ребенок не должен в детском доме находиться долго.
В американской практике он находится в той или иной форме детского дома всего три месяца, а у нас дети находятся там годами, иногда десятилетиями, поэтому реально у фильма «Блеф, или С новым годом!» задача такая: донести мысль о том, что ни один ребенок не должен дойти до детского дома.
Для этого сейчас есть всё: есть и законодательная база, есть и организации, и практика, которая позволяет качественно его встроить в семью так, чтобы не было возвратов.
Это сейчас делают и Мария Феликсовна Терновская, и Алексей Рудов, и Галина Красницкая, и Елена Ольшанская, и многие другие — те, кто в этой практике уже годами. Поэтому сейчас то, что мы делали часто подпольно, то, что мы часто делали в противовес, находит серьезный отклик.
Кадр из фильма «Блеф, или с новым годом!»
Чтобы уменьшить количество детей в детских домах можно идти двумя путями:
Первый – это не допускать их попадания в детские дома. Второй – содействие скорейшему усыновлению.
Давайте по порядку, поговорим о первом этапе. Вы активно пропагандируете помощь неблагополучным семьям, вы считаете, что пусть лучше ребенок живет в неблагополучной семье, чем в хорошем детском доме.
Давайте всё-таки поясним, что за этот год произошло, насколько удалось такую систему помощи неблагополучным семьям обеспечить.
На самом деле очень трудный вопрос. Постоянно и меня, и авторов фильма обвиняют в том, что мы «двигаем» ювенальную юстицию и патронат этим фильмом, что на самом деле не так.
Мы боремся за права, за качество жизни детей, а соответственно эти права должны быть регламентированы: ребенок либо живет в родной семье, а если там совсем ситуация плохая, ребенка на время помещают куда-то. С семьей в это время работают, а потом ребенок поступает обратно в семью. Где здесь ювенальная юстиция?
Ювенальная юстиция – это подростковые суды, это примирительные суды, это скамья примирения и так далее.
Что можно сегодня делать? Есть такой замечательный опыт в Пермском крае, когда детей помещают на время в сельские хозяйства, где есть коровы, лошади, куры и так далее. Это своего рода терапия – ребенок живет в нормальных условиях, семья знает, где он. А с семьей в это время работают.
Сегодня у нас есть сложности в том смысле, что у нас нет качественно проработанного законодательства. Семейный кодекс у нас не совсем правильно обустроен, и, например, когда говорят о ювенальной юстиции, не многие задумываются, что органы ПДН могут изъять из семьи ребенка, без документов. А ПДН – это организация по борьбе с безнадзорностью, с беспризорностью, которая регламентирует работу с детьми на улицах городов. Поэтому у нас очень часто дети попадают в детские дома совершенно незаконно. Они изымают ребенка из семьи, отправляют его в детский дом, нарушив законодательство.
Это тоже можно очень просто решить. Если органы полиции изымают ребенка из семьи, можно позвонить в полицию, потому что это совсем отдельная структура, и за незаконность действий они должны понести наказание, потому что нарушается и конституция, и семейный кодекс.
Если сегодня есть семья, бедно живущая, которая в чем-то нуждается, то это не является фактором изъятия ребенка из семьи, поэтому сегодня, в том числе и суды не дают положительного решения о лишении родительских прав.
Год назад я инспектировал конкурс: «Каждый ребенок должен жить в семье». Просматривая работы, я видел, что начинает появляться понимание. Никто не хочет детских домов, потому что все от них уже устали. Потому что это и криминал потом, это и трудности в рамках системы, это реально дорогой проект для государства и вторичное сиротство.
Возникает такой момент, что государство, особенно люди на местах понимают, что лучше поддержать семью, чем создать детский дом, с которым можно нахлебаться много чего. Недавно в Самарской области два мальчика из детского дома умерли от передозировки героина. Одному мальчику было 10, другому 14. Не проснулись утром.
Зачем нам такая система, в которой умирают маленькие дети? Их надо было оставить в семье, сохранить, помочь, восстановить, возродить, но никак не отправлять в эту систему, где тоже нет никаких гарантий, что с ним что-то не произойдет.
Например, ко мне можно обратиться, как к помощнику депутата Государственной думы, и мы можем этот вопрос решать, потому что я имею возможность влиять на эту ситуацию.
Александр Гезалов
Всё-таки давайте конкретизируем, какие проблемы и трудности имеются в виду? Как говорится, дьявол кроется в деталях…
Возьмем, к примеру, семью, в которой 5-6 детей, отца нет. Она находится в трудной жизненной ситуации, у них недостаточность питания, давно не сделан ремонт, отсутствует какая-то необходимая мебель, дети не выезжают на юг, не имеют возможности приобрести школьную литературу. Вот это всё не должно быть фактором того, чтобы из семьи изымали ребенка.
Этот фактор для нас – стимул, чтобы, наоборот, помочь. Бедность сегодня является причиной, при которой у нас часто в детских домах находятся дети от бедных родителей. Часто родители из-за своей инфантильности и незнания прав просто не борются за своих детей.
На каких основаниях органы опеки должны выделять средства на то, чтобы поклеить обои?
А органы опеки не должны этим заниматься. Во-первых, этим должны заниматься органы социальной защиты. Во-вторых, есть добровольческие организации, которые осуществляют всевозможные поддерживающие программы.
Главное, чтобы органы опеки, понимая, что появился такой фактор, могли обратиться к сервисам, к тем организациям, которые это могут реализовать, выделить ресурсы для ремонта квартиры. Главное, что они боролись за семью, а не за то, чтобы быстренько изъять и забыть, что там происходит.
Может быть, надо где-то и продуктами помочь, может еще чем-то, потому что не все семьи обладают материальным ресурсом, чтобы как-то стоять стойко на ногах.
У всех есть трудности, просто у кого-то они стали совсем серьезными, и в этот момент нужно этой семье помочь, поддержать, пригласить людей, которые могли бы помочь. Я приведу простой пример: я многодетный отец, отправил своих на юг, имея такую возможность. В этот момент мне нужно ремонтировать двухкомнатную квартиру, которая после того, как мы её получили от дедушки, была не совсем в приличном виде.
Я уверен, что если бы пришли органы опеки и посмотрели, какая там обстановка, они должны были бы изъять не только меня, но и детей. Я две недели делал собственными усилиями ремонт и отремонтировал квартиру полностью. Хотя я, например, объявлял о том, что приглашаются добровольцы помочь отремонтировать квартиру….
Если отклика нет, значит, и нет потребности такой, с точки зрения приложения сил волонтеров?
Они все бегут на праздники в детские дома, бегут кого-то потискать. А бывает конкретная ситуация – если вы сейчас мне не поможете, через какое-то время вы придете уже к моим детям в детский дом. Да придите вы ко мне пораньше, помогите что-то сделать. У нас, многодетных, учитывая, что государство часто реально не совсем помогает этим категориям, множество проблем.
Но с другой стороны, ваши дети — ваши проблемы.
Те, которые говорят, мы к ним не обращаемся, могут продолжать ходить в кафе, рестораны, летать на Бали, покупать дорогие цацки. Я обращаюсь к тем, кто понимает, что такое многодетная, что такое трудная семья.
Это скорее обращение не ко всем гражданам, это обращение к отдельно взятым людям, которые этим интересуются. К примеру, недавно мы собирали деньги на автобус многодетной семье. Я получил массу негативных отзывов, что они восемь детей нарожали. Но к вам и не обращались, чтобы вы помогали. Это просто некое сообщение для тех, кто хотят.
Мне кажется, что те, которые громко вякали, у них всё еще впереди. Тем, которые помогли, говорю: «Спасибо, ребята! Эта семья уже ездит на большом, красивом, комфортабельном автобусе, и они поедут на юг. Они восемь лет не могли никуда выехать, потому что не на чем было».
Хорошо, с первым уровнем мы разобрались, теперь давайте поговорим о сотрудниках детских домов. Ведь это сознание, психология этих людей, от них во многом зависит судьба детей. Насколько в последнее время вы находите понимание у них?
Вопрос очень непростой, потому что всё-таки там люди работают, на мой взгляд, не за деньги, потому что там денег нет, зарплату платят маленькую. Те, кто там работают, имеют одну мотивацию: «Я там просто нахожусь, чтобы просто время переждать, перекоротать, дождаться старости». Есть те, кто действительно что-то делает, они реально помогают и включаются в этот процесс.
Например, до 1917 года все люди, которые поступали на работу туда, первое, что делали, это получали благословление, на то, чтобы пойти туда работать. Все подряд туда не попадали. И чаще всего учреждения эти были при Церкви.
Сегодня у нас это светские организации, и туда люди попадают разные, и в том числе люди, которые больше нигде не пригодились.
В этом смысле им тоже можно помогать, их можно тоже поддерживать, и для этого сейчас делается такая программа государственная, что лет через 5-7 в детские дома придут те специалисты, которые нужны ребенку. Не те, кто не имеет возможности работать в другом месте, а придут те, у кого в дипломе будет написано: «специалист по работе с детьми-сиротами».
На мой взгляд, это улучшит ситуацию, потому что это реальный человек, на которого, в том числе, можно возлагать некую ответственность и понимать, что он понимает, что он делает. Часто сотрудники детских домов не понимают, что нужно ребенку, находящемуся рядом, потому что у него потребности совсем другие, нежели потребности семейного ребенка.
Часть 2
В прошлой программе мы начали разговор, но тема настолько огромная, что она требует не одной программы. Я хотел бы поговорить сейчас о том, какие шаги предпринимаются законодательными органами власти. Мы говорили о том, что делается, чтобы не допустить попадания ребят в детские дома, но что делается для того, чтобы помочь им из детских домов выйти и обрести семью?
Добрый день, уважаемые друзья! Как «Дон Кихот», который год назад говорил о том, что будут серьезные изменения, я хочу сказать, что через определенное время такого количества детских домов, как сейчас, не будет. Во-первых, потому что у нас есть демографическая яма, детей просто меньше. А во-вторых, появится институт профессиональной семьи, а те дети, которые не попадут в семью, будут находиться в совсем других малокомплектных группах.
Я заявляю об этом, потому что сегодня идет серьезное законодательное изменение, связанное с тем, чтобы улучшить эту ситуацию с точки зрения помощи будущему усыновителю.
В Москве к 2015 году не будет такого названия как «детский дом», это будет «центр семейного устройства детей в семью». Неважно будет ли это традиционное усыновление или семья будет профессиональной. Главное – семья.
Очень важен момент, что в ряде регионов люди, которые хотят принять в семью ребенка с ограниченными возможностями, получают единовременное пособие от пятисот до шестисот тысяч. Также благотворительные организации сегодня предлагают, например, благотворительный фонд «Ариэль» в Санкт-Петербурге так работает. Они помогают таким семьям.
Важно, на мой взгляд, то, что сегодня просто взять ребенка в семью нельзя, надо пройти школу приемных родителей обязательно, появляется система сопровождения, уже законно, с этого года, с сентября система начала работать.
Это очень быстрый скачок, в европейской практике на это ушло 10 – 15 лет, мы это прошли за 2 – 3 года.
Кто будет осуществлять эту супервизию, опять же органы опеки?
На самом деле, сегодня очень хорошо работает «гражданский» сектор. Например, в Москве есть Мария Феликсовна Терновская, центр «Про-мама», она сегодня обратно вернулась, директор 19 детского дома.
На мой взгляд, сегодня власть может заказывать услуги у общественных организаций, потому что сегодня там есть специалисты, которые могли бы проводить супервизию семьи, подготовку, сопровождение и так далее.
Давайте поясним нашим зрителям, что же это такое — страшный термин «профессиональная семья»?
На самом деле профессиональная семья – это семья, которая может принять ребенка, которого не берут другие семьи.
Здесь есть профессионалы, которые знают психологию детей, которые получают специальное образование.
Но сейчас такой формы нет?
Пока нет. Почему это важно? Потому что с психологией детей-сирот, и проблемами, которые у них возникают в рамках системы, не всякая семья может справиться. Необходимо, чтобы человек понимал трудности, проблемы.
Это уже отдельно взятая работа на территории семьи, эти люди больше никуда не ходят, они занимаются только этим. Это, на мой взгляд, очень важно, потому что у нас большое количество детей не попадает в семью, потому что люди не готовы, не знают и боятся.
Скажем несколько слов о тех законодательных инициативах, которые буквально недавно были озвучены, о том, как изменять систему детских домов?
Готовится постановление Правительства, о том, что детские дома все станут семейного типа. А главное – это переформулировка цели деятельности детского дома. Не содержание и воспитание детей, а отправка в семью.
Это тоже новый вектор, потому что в уставах детских домов не написано, что они должны заниматься тем, чтобы отправлять ребенка в семью. Соответственно это постановление позволит изменить эту ситуацию, когда у нас есть детские дома, в которых иногда по 100 детей. Слава Богу, потому что трудно с этим всем работалось, потому что еще лет 10 назад на верхах об этом никто не говорил.
Соответственно с низов в рабочих группах, через средства массовой информации, через взаимодействие с конкретными депутатами, например, с Ольгой Юрьевной Баталиной мы всё-таки пришли к тому, что систему сразу нельзя поменять, так не бывает.
Например, для того чтобы сделать детские дома семейного вида требуется, чтобы детские дома были инфраструктурно готовы. Нужно менять Санпин и так далее, но в связи с тем, что у нас большинство региональных домов — это бывшие детские сады, как мы это сделаем, не очень ясно.
Например, чтобы изменить один такой детский дом, только на один проект изменения требуется порядка 5 миллионов рублей. Где у региона столько денег, чтобы перестроить все детские дома?
Фото: gezalov.net
Одна из тем этих изменений, насколько я понимаю, это возможность обучения детей из детских домов в обычных школах. Ведь это было и раньше?
Воспитанники детских домов учились в обычных школах. Я считаю, что это безграмотность некоторых наших руководителей. Надо разделять детский дом и школу-интернат. Дети из детского дома ходят в обычную школу и ходили, и здесь нет никакого «ура».
Ура – это то, что дети, которые находятся в школах-интернатах выйдут за цикличную систему обучения.
В том числе сейчас ставится потолок в пребывании в школах-интернатах семейных детей, потому что родители очень часто их спихивают туда на год, на два или на три.
Если комиссия ставит задачу реабилитировать и корректировать ребенка в течение года, то он там год и должен быть. Сегодня там находятся годами, а родители счастливы, я даже вижу, как они на мерседесах привозят своих детей. То есть, по сути, за счет детей они покупают себе мерседесы.
Этот потолок надо поставить, и это на самом деле хороший фильтр, потому что у нас очень много школ-интернатов живут за счет семейных детских домов, но от этого лучше детям не становится, возникает момент окклюзии, исключенности, поэтому в этом смысле, что они будут ходить в домашние, обычные школы, вот здесь — «ура». А детдомовские как ходили, так и будут.
Я знаю, что вы много делаете для успешной социализации выпускников детских домов, можно рассказать и про сайт «Успешные сироты», и про квартиру «Ступеньки» — проект.
Одна из проблем благотворительности: у нас нет четко сформулированных программ, у нас есть куча добровольцев, которые несутся в детский дом, там что-то делают, но это никак не соотносится с реальными потребностями ребенка.
На мой взгляд, базовая потребность ребенка лежит в области получения уникальных знаний. У нас есть несколько проектов. Это тренинговая квартира «Ступеньки», которая в Москве работает, второй год у нас дети приезжают учиться, жить самостоятельно в этой квартире.
У нас есть тренинговый лагерь «Пирс», туда на две недели дети приезжают, и там мы им рассказываем про права, преподаем основы конфликтологии, учим готовке и так далее.
Следующий – это проект «Успешные сироты.ру» — онлайн навигатор, который помогает детям получить ответы на юридические вопросы. У нас там отвечают успешные выпускники детских домов, несколько из них священники, бывшие выпускники детских домов.
Есть несколько семинаров по подготовке детей к самостоятельной жизни. Это и семинар «Потертые ступеньки», «Умный чемодан». Сейчас я готовлю семинар, связанный с семейным пониманием жизни, то есть семинар, как я стал многодетным отцом. То есть этот весь путь — как состояться, как справиться с трудностями и не бояться родить несколько детей, и быть хорошим мужем.
Фото: gezalov.net
В прошлой программе мы достаточно подробно говорили о Вашем проекте вместе с Ольгой Синяевой, о фильме «Блеф, или С новым годом!», о том, какую реакцию он вызывал в разных регионах, а я хотел спросить – Вы показывали чиновникам этот фильм, и какая была реакция?
Так скажем, кто-то видел. Недавно я читал семинар в Пскове, где собрались специалисты органов опеки, детских домов, они сказали, что всё правда. Некоторые сказали, что сняли бы еще жестче, даже сами сотрудники. Они понимают, что действительно эта проблема уже стала национальной трагедией.
У нас в детских домах 100 тысяч, в школах-интернатах 20 – 30 тысяч, в приемных семьях порядка 500 тысяч, поэтому все понимают, что у нас реально детей без семьи очень много. Хотя реальных сирот у нас в России почти нет – порядка трех процентов всего их, в детских домах. На самом деле это вопрос, в том числе, и национальной безопасности, ведь если ребенок вышел из институциональной формы, то очень часто он не может создать семью.
Многие говорят, что необходимо менять и законодательство, в том числе, менять отношение к семье. Это говорят сами сотрудники детских учреждений, руководители, замминистра, министры региональные. Необходим единый орган, отвечающий за семейную политику, поскольку, несмотря на понимание «на местах», ничего не сдвинется, пока не будет воли и четкого понимания «сверху».
Кадр из фильма «Блеф, или с новым годом!»
Александр, я бы хотел, чтобы Вы дали несколько советов нашим зрителям, потенциальным приемным родителям, потому что у многих, конечно, существует психологический барьер. В первую очередь он связан с тем, что зачастую жилищные условия просто не позволяют, и как показывает социологический опрос, 85 % даже не рассматривают возможность взять в семью ребенка. Как с этим быть, как менять психологию?
Вы знаете, на самом деле это важный вопрос, потому что если вдуматься, у меня четверо детей, и мы живем в маленькой квартире, а есть люди, у которых нет детей, и они тоже живут в маленькой квартире. Но я живу в маленькой квартире со своими детьми, а они живут в маленькой квартире без детей.
У нас порядка 20 миллионов бесплодных пар в Российской Федерации. У нас некоторые люди хотят жить сладко и красиво, потому что это становится их жизненной позицией.
Что может быть еще более ценного в жизни, как другая жизнь, которую мы зарождаем тем, что берем в свою семью того ребенка, который сегодня особо никому не нужен? Соответственно, это должна быть такая базовая, гражданская, христианская потребность.
Как «Дон Кихот» я могу сказать, что все мельницы находятся в нас, и поэтому если мы хотим эти мельницы убрать и от них избавиться, надо посмотреть — может, мельницы и нет?
Поэтому надо просто иногда остановиться, как-то задуматься, почитать литературу, книги — «Солёное детство», «Чёрное на белом», посмотреть фильм Ольги Синяевой «Блеф, или С Новым годом!», немножко остыть, а потом принять решение, понимая, что, да, там трудно, мне будет трудно, но никто легкой жизни и не обещал.
Фото: sirotinka.ru
Недавно я хоронил воспитанницу детского дома, которая в 20 лет выбросилась из окна, потому что она не захотела жить. В этом и моя вина, и наша вина, что когда-то мы её не приняли к себе, но Господь её примет, и соответственно, спросит, а кто рядом был, и те, которые рядом ничего не сделали, они с ней рядом точно не будут.
Поэтому если мы хотим, чтобы не было этих трудных жизней, чтобы дети хотели жить, пусть они будут хотеть жить рядом с нами, потому что, что может быть лучше, чем наше совместное движение куда-то. А куда движение? Наверх, вместе.
Александр, большое спасибо за беседы и за вашу работу.
Спасибо, до свидания.