Все статьи

Дома у нас была бабушкина икона (она и в настоящее время у меня), моя мама всю войну и после молилась, благодарила Бога, что мы остались живы. У нас горела лампадка, мама стояла перед нею на коленях, а когда немцы сильно бомбили, она выбегала во двор и кланялась, кланялась: Господи, помилуй, Господи, помилуй!»...

Да, в женской природе заложено выйти замуж, родить детишек. И слава Богу, если так происходит. Но если у Бога о тебе другой замысел? Он знает, что тебе будет лучше, что твоя судьба сложится так-то и так-то. Он ведь провидит несравнимо больше, чем ты сама, и знает тебя так, как ты сама себя не знаешь.

День обещал быть сухим, теплым, желто-розовым, как большая спелая груша, согретая теперь уже “плодоносными” лучами солнца неторопливо-ясного конца сентября. Я поняла это, выйдя из метро, почувствовала, когда ехала в автобусе до кардиоцентра, прижавшись щекой к теплому, оконному (и такому сонному!) стеклу.

А тут как раз и мой «океан сансары» присылает письмо с вопросом - не созрела ли я для интимной встречи? Это был час икс... Я ответила отрицательно, после чего прорыдала недели две. Периодически возникало желание позвонить и согласиться. Но не позвонила. Казалось, что меня как будто держит какая-то железобетонная сила, которая находится вне меня.

Когда летом двадцать девятого года начальство ла¬геря издало приказ не носить длинной одежды и сбрить бороды, владыка Виктор отказался это выполнить. Он сослался, между прочим, и на то, что сами «вольные» носили длинные до пят «чекистские» кавалерийские шине¬ли (вспомним памятник Ф. Дзержинскому на Лубянской площади в Москве именно в такой шинели).

Старушка грустила. Ей было уже лет под 80, сама давно стала прабабкой, а тут вот вспомнила свою покойную мать. Я оказалась благодарным слушателем – мне на самом деле было интересно услышать про те времена, когда еще моей собственной мамы не было на этом свете…

Самое легкое — порицание; а именно: необъективное, страстное, безмерное порицание. Самое трудное — похвала; а именно: объективная похвала. Для этого человеку требуется подлинное искусство. Но не для того вовсе, чтобы говорить комплименты или тем более льстить (это было бы само по себе умение!), а для честной, искренней и объективной похвалы, которую так редко услышишь в жизни и которой так сильно недостает.

Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, - нет, а за то, что сталось с нами после.