Анатомия измены: о перешедшем в ислам священнике.
Священник Курской епархии Владислав Сохин перешел в ислам. “В одночасье я понял, что больше не могу считать себя священнослужителем. Не могу оставаться внешним совершителем церковных таинств”. Об этом уже раструбили средства массовой информации, как мусульманские, так и светские, и православные.
Довольно оперативно последовало “официальное заявление епархиального совета Курской епархии Русской Православной Церкви в связи с вероотступническими действиями бывшего иерея Владислава Сохина”.
Как это ни печально, падения и отпадения были и будут всегда. Духовная жизнь – это духовная брань, и, как во всякой битве, здесь, к сожалению, бывают не только победители. Относится это к любому христианину, в каком бы он сане ни был. Наверное, все помнят икону “Лествица”, наглядно изображающую духовную брань. Восходящих по лестнице на небо ко Христу Спасителю бесы искушают, стремясь низвергнуть в адскую пропасть, а ангелы – укрепляют.
Опасность прельщения и падения подстерегает на любой ступени. Священников бесы также искушают – кого сребролюбием, кого тщеславием, кого гордыней, кого расколом, кого ересью, а кого-то, вот, исламом. Часть воинов находит в себе силы отражать нападения дьявольские, но другая часть, увы, падает.
Из 23000 священников Русской Православной Церкви двое отпали в ислам. Семь лет назад – бывший протоиерей Вячеслав Полосин, теперь – бывший иерей Владислав Сохин.
В принципе, все главное сказано в упомянутом выше заявлении епархиального совета: “Когда ему не удалось своим высокомерным умом измерить и познать всю глубину православной веры и духовной жизни, он решил, что сделает более удачный выбор, чем апостолы Христовы, святые отцы, сонм мучеников и подвижников благочестия, и найдет истину в другом месте. Так получилось, что у православного священника не было личной встречи с Христом. Это подлинная духовная катастрофа”.
Этим можно было бы и ограничиться, если бы и г-н Сохин ограничился фактом перехода в ислам. Но он уже сейчас опубликовал на пропагандистском мусульманском сайте свое интервью, а также статью “Мой путь в ислам”, в которых высказывает свои претензии к Церкви и Священному Писанию, которые, якобы, убедили его в ложности христианства. Уже сейчас бывший священник активно участвует в интернет-дискуссиях, хуля преданное им Православие.
И, дабы заградить уста хулящие, имеет смысл прокомментировать высказанные им “аргументы”. Грех не воспользоваться еще одной возможностью поговорить об истине Православия, чтобы, если нужно, укрепить читателей-христиан и просветить читателей-мусульман, которые наверняка тоже будут читать эту статью.
Раз таким поводом стал поступок конкретного человека, имеет смысл познакомиться с основными вехами его пути.
О бывшем священнике Владиславе Сохине
Как следует из автобиографической части статьи Владислава Сохина, рос он в нерелигиозной семье, будучи юношей, общался “с неформалами города Курска: хиппи, панками, металлистами”. Затем однажды “переступил порог Воскресенско-Ильинского храма Курска и… остался там. На меня обратили внимание и сразу же предложили помогать в алтаре”.
Запомните эти слова: “сразу же”. Они станут визитной карточкой всей недолгой церковной судьбы Владислава. Сразу же, с порога, оказавшись в алтаре, семнадцатилетний юноша год воцерковлялся при храме. Уже через год настоятель предложил ему поступить в семинарию, и Владислав сразу же стал учащимся Курской духовной семинарии. Там он проучился два года, женился и – сразу же! – был рукоположен в диаконский сан. После чего перешел на заочную форму обучения – то есть, самостоятельно, по конспектам и книжкам. Так он потом заочно и окончил семинарию и заочно же отучился три года в Санкт-Петербургской духовной академии.
После полугода диаконства и всего спустя три с половиной года после того, как он впервые пересек порог храма, Владислав был рукоположен в священный сан, а еще через пять лет – прилюдно отрекся от Христа Спасителя в Московской соборной мечети. За эти пять лет он успел стать настоятелем храма, был назначен главой молодежного совета Курской епархии и зачислен преподавателем церковной истории в местную семинарию.
Нужно признать, в том, что случилось с Владиславом Сохиным, есть не только его вина.
Увы, до сих пор во многих епархиях нашей Церкви пренебрегают апостольским советом: “рук ни на кого не возлагай поспешно” (1 Тим. 5: 22), и нарушают канонические постановления о том, что рукополагать во священники следует не ранее тридцатилетнего возраста (14-е правило Пято-Шестого Вселенского собора, повторяющее 22-е правило Карфагенского собора и 11-е правило св. Григория Неокесарийского: “Во пресвитера прежде тридесяти лет не рукополагати, даже если бы человек и весьма достоин был, но отлагати до уреченных лет. Ибо Господь Иисус Христос в тридесятое лето крестился и начал учить”).
Когда людей, еще духовно не окрепших, вопреки многократным запретам апостола, Вселенских соборов и святых отцов, поставляют пастырями, совсем неудивительно, что некоторые из них спотыкаются и падают. Это ведь то же самое, что бросать в бой необученных юнцов – и жестоко, и малоэффективно. А когда на такого юнца, еще даже не окончившего семинарии, сразу же выплескиваются и настоятельство, и другие должности – это только усугубляет положение. Все равно что новобранцу нацепить офицерские погоны и послать на передовую командовать батальоном.
Так что Владислав в некотором роде стал жертвой такого печального положения вещей. И в алтарь ввели сразу же, и в сан рукоположили сразу же, хотя, по сообщениям знавших его людей, он даже не имел полноценного духовного руководства. Чего стоило подождать несколько лет, пока молодой человек определится, туда ли он зашел, и для чего он вообще пришел, пока появится мало-мальский опыт духовной жизни? И не было бы теперь такого соблазна и позора.
К слову сказать, отпадение от Церкви его предшественника Вячеслава Полосина началось также с нарушения канонов: вопреки 83-му правилу святых апостолов (“не подобает… пресвитеру вдаваться в народные управления, но неопустительно быть при церковных делах: или да будет убежден сего не творить, или да будет извержен”) тогдашний протоиерей Калужской епархии оставил священническое служение ради депутатского кресла.
Новобранец, которому сразу же нацепят полковничьи погоны, вполне естественно, будет иметь много идей по реформированию того, о чем еще толком не успел получить представления, но уже поставлен командовать. По этой же тропке пошел и священник Владислав Сохин. Ему казалось, что необходимо реформировать богослужение: и стоять в алтаре не спиной, а лицом к народу, и молиться на русском, и разнообразные “суеверия” вроде почитания блаженной Матроны Московской искоренять… Но вдруг реформаторский пыл наткнулся на неодобрение и непонимание: “Я подал проект миссионерского богослужения, и сам участвовал в его разработке. Но потом меня вызвали “на ковер”, обозвали обновленцем и все прикрыли”.
Обидели младореформатора.
О том, каким священником он был, свидетельствуют слова его друга и соученика по семинарии: “От Владислава Сохина я ожидал какой-нибудь фортель типа перехода в иную христианскую конфессию… но отречения от Христа – не мог даже предполагать”.
И здесь мы подходим ко второму пункту, подтверждающему тезис, что в случившемся есть не только его вина. О том, что батюшка “со странностями”, его друзья и коллеги знали давно.
В публичном интернет-дневнике иерей Владислав более полугода преклонялся перед арабским миром, который, якобы, “чистота и порядок, тогда как Россия – спивается и тонет в пороке”. В январе “батюшка” разместил свою фотографию в одежде мусульманского паломника. В апреле сообщил, что начал изучать арабский для углубленного понимания Корана (а делал ли он такие подвиги для понимания Евангелия?). Владислав говорит: “В принципе, на протяжении какого-то времени многие мои друзья видели мое стремление к изучению ислама, смеялись надо мной, но никто не относился к этому серьезно… я делился со своими собратьями-священниками своими мыслями, но они, в основном, на все мои аргументы отвечали одним – не занимайся ерундой, подумай, сейчас тебя запретят, чем будешь кормить семью?”
И, если он не лжет, это значит, что не обратили должного внимания друзья и сослужители, не помогли, не поддержали тогда, когда еще можно было предотвратить трагедию. Тяжело это признавать, но если не признать, – нельзя будет и понять, что произошло и почему.
Так что же случилось? Почему человек, признающийся: “Когда я в первый раз столкнулся с исламской литературой, она мне показалась наискучнейшей”, сам теперь решил повторять те же наискучнейшие тезисы? Почему тот, кто считал службы на церковнославянском непонятными для молящихся, сам теперь охотно молится на недоученном арабском? Почему тот, кто при рукоположении давал клятву: “Учение веры содержать и другим преподавать по руководству святой Православной Церкви и святых отец”, теперь прислал в епархию по факсу свое отречение со словами “прошу более не считать меня служителем и членом православной церкви”?
Рассмотрим те доводы, которые для Владислава, по его же словам, стали главными.
Вопрос о тексте 1 Ин. 5: 7
“Одной из часто приводимых цитат в доказательство “троицы” было место из Первого послания Иоанна: “Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино” (1 Ин. 5: 7). Но сейчас, наверно, не найдешь современного серьезного богослова, который бы признавал достоверность этой цитаты. Вот что пишет по этому поводу известный библеист Брюс Мецгер в своем труде “Текстология Нового Завета”:
“В числе критических замечаний в адрес издания Эразма (Роттердамского. – Примеч. В. С.) наиболее серьезными можно считать замечания Стуники… Он указывает на отсутствие в издании Эразма того места, где апостол рассуждает о Святой Троице: “Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле…”. Эразм возразил, что ни в одной греческой рукописи он не обнаружил этих слов, и пообещал, что в том случае, если такая рукопись будет найдена, в последующих изданиях он вставит так называемую Comma Johanneum. В конце концов, такая рукопись нашлась (или, собственно, была подделана). По сведениям, которыми мы располагаем теперь, можно определить, что она была написана в Оксфорде около 1520 г. членом францисканского ордена по имени Фрой, взявшим этот отрывок из латинской Вульгаты. Эразм выполнил свое обещание и вставил отрывок в третье издание (1522), однако в примечании к нему выразил сомнение в подлинности данной рукописи”.
Это лишь один из примеров, которых на самом деле в тексте Нового Завета множество”.
Не знаю, долго ли г-н Сохин искал и опрашивал “современных серьезных богословов”, полагаю, что не очень долго. Более того, думаю, совсем не искал, ограничился чтением книги Мецгера, да и ее, видимо, читал невнимательно. Потому как утверждать, что в христианской Библии этот стих появился лишь с XVI века – это, мягко говоря, свидетельство либо невежества, либо лжи. Но если мы вспомним, что обучаться Владиславу приходилось самоучкой, то не будем уж слишком строги к нему. И просто перечислим несколько тезисов по данной теме.
1. Этот стих не является позднейшей интерполяцией.
2. Этот стих прослеживается в латинской традиции с древнейших времен. В конце II века его цитирует Тертуллиан, в середине III века – священномученик Киприан Карфагенский (хотя он дает не дословную цитату, а ссылку), в IV веке – Идаций, Присциллиан, блаженный Иероним Стридонский (который ругает греческих переписчиков, часто опускающих этот текст), в V веке – автор сочинения “Против Варимада”, а также – внимание! – православные отцы на Карфагенском соборе 485 года, и Виктор Витенсийский. К тому же столетию относятся два древних латинских манускрипта, включающих этот стих. В VI веке стих цитируют такие авторы, как Фульгенций и Кассиодор, в VII веке – святой Исидор Севильский, к тому же есть еще один латинский манускрипт, датированный этим веком, включающий 7-й стих, в VIII веке его цитирует святой Беда Достопочтенный и так далее. То есть, на латинском православном Западе этот текст был известен очень давно, и прослеживается в каждом столетии.
3. В настоящее время довольно надежно установлено, что этот текст был в Итале – старолатинском переводе, выполненном во II веке. Утверждение Мецгера о том, что его не было в Вульгате блаженного Иеронима, также подвергнуто серьезной критике, доказывающей, что в Вульгате изначально этот текст был, хотя и встречаются древние рукописи, где он отсутствует. Кроме того, установлено, что этот текст есть в древнем армянском переводе, и подвергнуто критике утверждение Мецгера, что его нет в Пешитто (сирийском переводе). Это утверждение было сделано без достаточного изучения сирийских рукописей, основываясь только на шести изданиях текстов.
4. Есть греческие рукописи, датированные ранее, чем издание Эразма Роттердамского, содержащие обсуждаемый стих. Сама история с “подделкой для Эразма” подвергнута критике рядом авторитетных исследователей этого видного деятеля Реформации.
5. Тем не менее, факт заключается в том, что подавляющее большинство греческих отцов Церкви не знали этого текста или обходили его молчанием. Ясно видно, что уже в очень раннее время, как минимум, с IV века, распространились греческие рукописи, в которых этого текста не было. Однако и нельзя сказать, что совсем никто из греческих отцов его не упоминает. По крайней мере, современные защитники 1 Ин. 5: 7–8 указывают на святого Афанасия Александрийского, который трижды ссылается на этот стих или цитирует его (см.: R. E. Brown, The Anchor Bible; Epistles of John. NY., 1982, Р. 782), а во-вторых, на святого Григория Богослова, который в одном месте подробно говорит об этом стихе, и из его слов следует, что ему было известен 7-й стих, и он защищает его подлинность перед оппонентами-арианами (ссылку можно проверить по: The Nicene and Post-Nicene Fathers. Grand Rapids, 1978, 7. Р. 323–324).
6. Еще примечательный факт: этот стих цитирует как часть Писания известный сирийский писатель VII века Иаков Эдесский. Очевидно, что почерпнул он его не из неведомых ему латинских переводов, но либо с древнесирийского, либо с греческого текста.
7. Протестанты, равно как и некоторые православные, проводили подробный лексический, синтаксический, структурный, контекстуальный, риторический, гомилетический и богословский анализ данных стихов, в результате чего приходили к выводу о том, что 7-й стих является органичной частью фразы, без которой она теряет связность, осмысленность.
Для более полного знакомства с современным состоянием этого вопроса в библеистике отсылаю г-на Сохина, равно как и всех интересующихся, к книге Maynard Michael (“A History of the Debate Over 1 John 5: 7–8”. Tempe, 1995) или к статье J. M. Boyd (“And these three are one”). Впрочем, кое-какие сведения он мог бы почерпнуть и у митрополита Макария (Булгакова) в “Догматическом богословии” (с. 180–184).
Итак, на деле мы имеем не текст, вставленный в Библию в XVI веке, но текст, прослеживающийся с глубочайшей древности – в латинском и армянском переводах, у ряда латинских святых отцов, сирийского писателя и у нескольких греческих. То, что этот стих на несколько столетий “выпал” из греческого текста, равно как и из некоторых зависимых от него переводов, в том числе славянских, а потом вернулся, свидетельствует как раз о том, что Господь хранит библейский текст, и Промыслом Своим восстанавливает его в целостности.
Чего не скажешь о Коране – ранние мусульманские предания и труды исламских ученых изобилуют примерами не то что стихов, но целых сур (глав), безвозвратно утраченных до письменной фиксации книги.
По этому поводу еще на заре ислама высказывался Абдаллах ибн Омар: “Пусть никто из вас не говорит: “Я получил весь Коран”. Откуда он может знать, что это весь Коран, когда значительная его часть исчезла? Пусть лучше он скажет: “Я получил то, что сохранилось” (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 524).
“Многие (отрывки) Корана, ниспосланные свыше, были известны тем, кто умер в день Йамама… но они были неизвестны (тем, кто) выжил, они не были записаны, и ни Абу Бакр, ни Омар, ни Осман (в то время) не имели собранного воедино Корана, и они не были обнаружены ни единым (человеком) после них” (Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 23).
Абу Муса ал-Ашари, сподвижник Мухаммеда и один из ранних авторитетов в области Корана, сказал: “Мы читали суру, схожую по длине и строгости с (сурой) Бараа (9). Однако я забыл ее, за исключением того, что помню из нее: “Если будут две долины, полные богатств, для сына Адама, он двинется в третью долину, и ничто не наполнит желудок сына Адама, кроме праха” (Ас-Сахих Муслима, т. 2, с. 501). Он же сказал, что может припомнить еще один стих, который пропущен в Коране: “Мы читали суру, однако я уже не помню ее, но вот это сохранил в памяти: “О вы, кто верует! Почему вы исповедуете то, чего не делаете в жизни?” (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 526). Ас-Суйути приводит и другие подобные примеры. Аят о “сыне Адама” записан также в трактатах Абу Убайда “Фадаил ал-Куран” и Мухаммеда ибн Хазма “Китаб ан-Насих вал-Мансух”. В обеих работах утверждается, что аят был частью суры, впоследствии изъятой из текста Корана. И тем не менее она осталась в памяти многих чтецов Корана как часть его оригинального текста.
Неудовольствие текстом Корана, составленным Зейдом (который ныне мусульмане считают священным), высказывали не только перечисленные авторитеты, но даже жены Мухаммеда. Есть хадис, где говорится, что Айша попросила переписать для нее Коран, и когда переписчик дошел до аята “Свои молитвы строго соблюдайте, особенно среднюю молитву, и благоговейно стойте перед Господом” (Коран 2: 238), велела добавить слова ва салатил-аср, означающие “и послеобеденную молитву”. Она добавила, что слышала аят именно в таком виде от “посланника Аллаха” (Ал-Муватта Малика, с. 64).
Какие уж там анекдоты про Эразма Роттердамского, вот как все просто – Айша взяла и вставила. А эти пропавшие аяты и суры точно уже не вернутся в Коран.
Специфическая уловка
Но что больше всего “умиляет” в разбираемом пассаже статьи вероотступника – изящная подтасовочка: “Это лишь один из примеров, которых на самом деле в тексте Нового Завета множество”. Как этот прием любят использовать мусульманские полемисты!
Сейчас мы покажем, как он работает. Сравним два текста.
Вот первый: “В Омске милиционеры задержали с поличным в момент продажи героина имама местной мечети; наркотики он перевозил, спрятав между страницами Корана. В Италии арестовали мусульман, готовивших серию терактов, один из них – имам кремонской мечети. В Таджикистане арестован бывший имам, которому предъявлено обвинение в организации заказного убийства одного из местных руководителей”.
А теперь второй: “В Омске милиционеры задержали в момент продажи героина имама местной мечети. Это лишь один из примеров, которых на самом деле в исламе множество. В Италии арестован имам кремонской мечети, готовивший серию терактов. И это лишь один из примеров, которых на самом деле в исламе множество. В Таджикистане арестован бывший имам, которому предъявлено обвинение в организации заказного убийства. И это тоже лишь один из многих подобных примеров имамской жизни”.
Почувствовали разницу? В первом случае – нейтральное перечисление единичных фактов, а во втором к этим фактам добавляется та самая “волшебная” фраза, которая в уме читателя утысячеряет количество имамов-наркоторговцев, убийц и террористов, представляя это чуть ли не как повальное явление.
То же самое делает и г-н Сохин. Случай с 1 Ин. 5: 7 – это не “один из множества”. Это уникальный случай. С этим согласится и Брюс Мецгер. Нет другого такого стиха, который на протяжении нескольких столетий отсутствовал бы в греческих списках Нового Завета, сохраняясь в латинском тексте, а затем вернулся бы в греческий. Если г-н Сохин готов отвечать за свои слова, пусть приведет хотя бы десяток подобных примеров. Хотя, конечно, еще вопрос, можно ли даже десять называть “множеством”, да ведь он и десяти не найдет.
Апостол Павел
Вторым пунктом г-н Сохин приводит следующее.
“Также меня сильно смущала личность апостола Павла… Но когда я взял в руки книгу епископа Кассиана (Безобразова) “Христос и первое христианское поколение”, все стало на свои места. Кассиан достаточно смело пишет о болезни Павла и прямо называет ее эпилепсией. Вот что он приводит в восьмой главе своей книги.
“Мало того, что его наружность была невзрачная, Павел был совершенно больным человеком… В большинстве своих представителей, она (наука. – Примеч. В. С.) склоняется к тому, что ап. Павел имеет в виду болезнь, проявлявшуюся в припадках, которые приписывались влиянию сатаны и уничижали его перед людьми. Какая это была болезнь? Наука на этот вопрос не дала согласного ответа… Но совершенно ясно, что малярия, или глазная болезнь, или заикание менее отвечают образу 2 Кор. 12, чем эпилепсия. Для древних эпилепсия приписывалась непосредственному воздействию злой силы. Конечно, и это понимание не может почитаться последним словом науки. Вопрос остается открытым. Тем не менее, представляется в высшей степени вероятным, что Павел был одержим тяжелой болезнью, которая постоянно давала о себе знать мучительными и удручающими припадками”.
Ну и что же мы здесь видим? Личное мнение епископа Кассиана, которое было и остается личным мнением одного из православных авторов прошлого века. Причем, мнение столь неубедительное, что даже сам автор признает это. Тут все настолько очевидно, что и обсуждать нечего.
Но вот что любопытно: бывший иерей Владислав, который даже в интервью после обращения в ислам по инерции продолжает жаловаться на то, что “прихожане никогда не читали книги святых отцов”, и даже избравший в интернете себе ник “sv_otec”, почему-то о Библии и апостоле Павле предпочитает узнавать не из творений святых отцов, а ссылаясь на авторов ХХ века – Мецгера и Безобразова. Причем лишь в том, что находит у них согласного своим фантазиям!
Однако давайте все же посмотрим на то, что говорят по данному вопросу святые отцы, о которых ещё недавно на словах так радел бывший священник. Заодно и он узнает кое-что новое. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Святой Иоанн Златоуст пишет: “Под именем ангела сатанина он разумеет Александра ковача, сообщников Именея и Филлита, и всех противников слова, которые вступали с ним в состязания, били и влачили, так как они делали дела сатанинские. Подобно сему Писание называет сынами дьявола иудеев за то, что они ревновали делам его, так и ангелом сатаны называет всякого сопротивника” (Толкование на 2-е Послание к коринфянам. 26, 2). Полную подборку святоотеческих цитат можно найти у св. Феофана Затворника, где блаженный Феофилакт Болгарский, св. Дамаскин и другие дают то же объяснение (Толкование на 2-е Послание к коринфянам. М. 1998. С. 408–411).
Но вот что удивительно: если гипотеза об эпилепсии апостола Павла, высказанная одним-единственным автором, так смутила г-на Сохина, отчего же он не смутился исповедовать пророком того, об эпилепсии которого говорят уже на протяжении более тысячи лет?
Причем, говорили об этом как некогда любимые Владиславом святые отцы (первым эту мысль выразил преподобный Феофан Исповедник), так и ныне любимые им светские ученые. Концепции эпилепсии Мухаммеда придерживался, например, крупный исламовед Т. Нёльдеке. Позднее многие исследователи отказались от нее, однако по мере развития медицины к ней обращались снова. Так, открываем книгу современного отечественного исламоведа О. Г. Большакова “История Халифата” (а не побоится ли бывший преподаватель истории Церкви ознакомиться по этой книге с историей ислама?), том первый, и на 238 странице читаем: “По мнению известного психиатра А. Е. Личко, все признаки, характерные для приступов Мухаммеда, симптоматичны для височной эпилепсии: звон в ушах перед приступом, обострение восприятия, покраснение лица, обильный пот, судороги. Для страдающих ею характерны чрезвычайно яркие галлюцинации, обостренное восприятие запахов (Мухаммед очень любил благовония), повышенная сексуальность, удовлетворение которой обостряет течение недуга”.
Любому разумному человеку предлагаем узнать и сопоставить симптоматику болезней апостола Павла и Мухаммеда.
“И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: “Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи”. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова” (2 Кор. 12: 7–9).
“Истинно, ал-Харис ибн Хишам говорил: “О посланник Аллаха! Как нисходят на тебя откровения?” Посланник Аллаха сказал ему: “Иногда они приходят ко мне в форме звенящего колокола, и мне приходится очень тяжело; (в конце концов) он прекращает звенеть, и я помню все, что мне сказали”… Айша сказала: “Я была свидетелем, когда откровение пришло к нему в очень холодный день; когда оно прекратилось, весь его лоб был в испарине” (Ибн Саад, Табакат, т. 1, с. 228). “Убейд б. Самит рассказывает, что когда откровение сходило на посланника Аллаха, он чувствовал тяжесть, и цвет лица его подвергался изменнию” (хадис из сборника Муслима). В другом хадисе говорится о следующих признаках: “Лицо посланника было красным, и он тяжело дышал какое-то время, а потом освободился от этого” (Ал-Бухари, т. 6, с. 476). И другие предания сообщают, что Мухаммед при получении “откровений” впадал в мучительные состояния: судорожно метался, ощущал удар, сотрясавший все его существо, казалось, что душа покидает тело, изо рта выступала пена, лицо бледнело или багровело, он обливался потом даже в холодный день (об этом говорит Е. А. Резван в книге “Коран и его мир”. СПб., 2001. С. 127).
Делайте выводы: какой из этих текстов действительно дает основания для подозрений в эпилепсии, а какой – нет.
Противоречия в Новом Завете
Перейдем к третьему “аргументу” г-на Сохина.
“Он пишет: “Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна. Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь мне делать? и Господь [сказал] ему: встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать. Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя” (Деян. 9, 3–7).
Но уже далее, Лука цитирует слова самого Павла, обращавшегося к иерусалимским иудеям: “Я упал на землю и услышал голос, говоривший мне: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Я отвечал: кто Ты, Господи? Он сказал мне: Я Иисус Назорей, Которого ты гонишь. Бывшие же со мною свет видели, и пришли в страх; но голоса Говорившего мне не слыхали” (Деян. 23, 7–9).
Здесь налицо явное противоречие. В одном случае его спутники слышали голос, но никого не видели, в другом случае свет видели, но ничего не слышали. И это написано одним автором в одной книге, которую многие считают богодухновенной, то есть данной людям Самим Богом в качестве источника веры!”
На это Владиславу уже отвечали, достаточно повторить. Данный вопрос давно рассмотрен, это, в частности, входит в программу 3-го курса семинарии. Но не будем слишком строги к оппоненту, ведь как раз с этого курса он и ушел на вольное самообучение по книжкам.
Итак, во-первых, по Деян. 9: 7 спутники Павла слышали говорящий ему голос, а в Деян. 22: 9 не слышали. Это объясняется тем, что спутники, хотя слышали звуки голоса, но не понимали членораздельных слов, которые предназначались собственно для Савла / Павла. Во-вторых, согласно Деян. 22: 9 спутники видели охвативший Павла свет, а по Деян. 9: 7 они никого не видали, то есть никакого определенного образа в ярком свете, что совершенно не противоречит первому свидетельству и изображению.
Противоречие здесь можно увидеть, только если очень захотеть. Странно, что вероотступник быстренько теряет подобное желание, когда речь заходит о Коране. Вот уж где противоречие на противоречии сидит, и противоречием погоняет! Но об этом чуть позже.
Далее, бывший преподаватель Курской семинарии “находит” противоречие в Новом Завете:
“Свидетельства четырех евангелистов разнятся: так Матфей, например, приводит такие слова Христа: “С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть” (Мф. 16, 21). А вот у Иоанна можно найти следующее видение событий, связанных с воскресением Христа: “Вслед за ним приходит Симон Петр, и входит во гроб, и видит одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте. Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел, и уверовал. Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых” (Ин. 20, 6–9). Если эти две цитаты считать одинаково богодухновенными, то выходит, что Бог в Своем Откровении противоречит Сам Себе”.
Заметьте, данные выделения жирным шрифтом сделаны самим Владиславом! И он еще смеет приводить это как якобы противоречие! Тут уж либо он держит своих новых мусульманских друзей совсем за неучей, либо на нем сбывается древняя поговорка: “Кого Бог хочет наказать, того лишает разума”.
Ведь любому мало-мальски разумному человеку очевидно, что никакого противоречия в этих предложениях нет и в помине! Святой евангелист Матфей говорит, что Господь Иисус Христос Сам предупредил своих учеников о грядущей казни и воскресении. А святой евангелист Иоанн говорит, что они еще не знали об этом из Писания. Ну и где здесь противоречие? Они знали об этом со слов Иисуса, но не знали пророчеств об этом из Писания. А если бы бывший священник Владислав Сохин вместо того, чтобы изобретать проект реформированного богослужения, лишний раз заглянул бы в Евангелие от Луки, то узнал бы из 24-й главы, что как раз после воскресения Господь явился ученикам Своим “и, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании” (Лк. 24: 27).
Перед нами и впрямь, как точно сказано в заявлении епархиального совета Курской епархии, “сбивчивые псевдо-богословские высказывания, которые невозможно считать аргументами, достойными серьезного богословского обсуждения”.
Но если Владислав Сохин хочет узнать о настоящих, а не высосанных из пальца противоречиях, то могу с готовностью ему их продемонстрировать.
Тот несомненный факт, что в Коране довольно часто встречаются стихи, которые противоречат друг другу, породил целую мусульманскую “науку”, называемую “илм насих ал-Куран ва мансуху” (об отменяющем и отмененном в Коране). Путем установления хронологической соотнесенности противоречивых аятов мусульмане пытались определить те из них, которые не могут быть основой законоположений, так как были впоследствии отменены. Так было выяснено, что текст “а когда кончатся месяцы запретные, то избивайте многобожников, где их найдете, захватывайте их, осаждайте, устраивайте засаду против них во всяком скрытом месте!” (Коран 9: 5) отменяет 124 противоречащих ему аята! Об этом сказано и в упомянутой книге Е. А. Резвана (С. 265).
По этому странному принципу в “извечном и неизменном Коране” надо руководствоваться теми аятами, которые являются по времени их ниспослания последними, хотя на практике определить это часто невозможно и все зависит от конкретного толкователя. Некоторые мусульманские толкователи утверждают, что в Коране есть не менее 500 “отмененных” аятов, которые формально еще содержатся в нем, но заменены “лучшими” (Mir Wali Ullah, Muslim Juriprudence and the Quranic Law of Crimes. Лахор, 1982. Р. 7–8).
Рассмотрим пару примеров более “системных” разночтений. В книге Исход (24: 7) написано, что на горе Синай израильтяне пообещали Моисею: “Все, что сказал Господь, сделаем, и будем послушны”, но в Коране говорится, что когда их призвали повиноваться закону Бога на Горе, они ответили: “Мы слышали, но не повинуемся” (Коран 2: 93). Только по прошествии некоторого времени Мухаммед понял, как он заблуждался, но свалил вину на иудеев: “Из иудеев некоторые искажают слова [Писания] на их местах и говорят: “Мы слышали, но не повинуемся” (Коран 4: 46). Что же за абсурд? В первом месте книги одни и те же слова выдаются за слово Аллаха, а во втором – за человеческие искажения?
В одном месте Корана сказано: “О вы, которые уверовали! Вино… – мерзость из деяния сатаны. Сторонитесь же этого, – может быть, вы окажетесь счастливыми!” (Коран 5: 90), а в другом месте описывается “образ сада, который обещан богобоязненным: там – реки из воды… и реки из молока… и реки из вина, приятного для пьющих” (Коран 47: 15). Как же так выходит? Только что ясно говорится, что вино – мерзость из деяний сатаны, и тут же оно обещается как награда мусульманам в раю! Поневоле задашься вопросом: да рай ли это, и Бог ли его обещает мусульманам?
Помимо примеров такого рода, немало противоречий в понимании одного и того же текста Корана появляется из-за различия в разных системах огласовок арабского письма (так называемой), причем семь “правильных” систем установил отнюдь не Мухаммед, а простой смертный Ибн Муджахид, живший в Х веке, чья точка зрения стала проводиться в жизнь с помощью судебных решений, когда всех несогласных с Ибн Муджахидом богословов били плетьми и заставляли публично читать отречение от своих вариантов огласовок. К сожалению, рамки статьи не позволяют привести столько примеров, сколько хотелось бы, но, дабы все интересующиеся не остались бы неудовлетворенными, можно предложить прочитать хотя бы материал из книги Д. Гилкриста.
Синкретизм
Далее г-н Сохин приводит псевдорелигиоведческие штудии, сравнивая “Христианство и Буддизм”, где указывает на слабые параллели между описанием Рождества Христова в Евангелии и описанием рождения Будды Гаутамы в буддийских источниках, и глубокомысленно замечает: “Для справки: Буддизм появился за 500 лет до христианства и к моменту возникновения последнего был уже сильно развитой религией с огромным количеством последователей”.
Очень глубокомысленно, не хватает только одного – чтобы г-н Сохин указал, каким веком датируются эти жизнеописания Будды. Он как-то скромно умолчал (а может, просто не знал?) о том, что священные книги буддистов (в том числе и жизнеописания Будды) имеются в двух редакциях, или изложениях: в так называемом южно-буддийском каноне (“палийском”) и в северно-буддийском. “Палийский” канон является наиболее древним, а северный – позднейшим. При этом рассказы о чудесных обстоятельствах рождения Будды и его жизни содержатся только в северном каноне, а в древнейшем – отсутствуют. Исследователи буддийской письменности установили, что эти рассказы стали появляться в книгах северного канона только с V столетия по Р. Х.
Вопрос г-ну Сохину: как же это умудрились христиане заимствовать сюжеты, появляющиеся у буддистов пять веков спустя после записи их евангелистом Лукой?
Кстати, отчасти именно поэтому современные ученые крайне отрицательно смотрят на попытки установить какую-либо генетическую зависимость христианства от буддизма, о чем, конечно, бывшему священнику недосуг было узнать, посвящая себя неустанным трудам по изобличению народного почитания блаженной Матроны.
Далее, он указывает “еще одно подозрительное сходство христианства с другой, более ранней религией митраизмом”. Помимо прочего, г-н Сохин приводит:
“В митраизме важную роль играет стремление к духовной чистоте. Это стремление часто приводило последователей митраизма к аскетизму, связанному с соблюдением строжайших запретов, постов, целого ряда воздержаний. И это вполне оправданно, так как сам Митра – бог духовно-нравственной чистоты, праведности и справедливости. То же самое прослеживается и в христианстве.
Как и в христианстве, культ Митры требует праведной жизни от посвященных. Им предписываются как важнейшая добродетель правдивость, строгое соблюдение данного слова. Все это, конечно, сближало культ Митры с христианством. Митраисты считали себя братьями, и между ними даже было в ходу обращение друг к другу “возлюбленный брат”. Известно, что так же обращались друг к другу и христиане – братья во Христе”.
Что ж, это и впрямь можно счесть “подозрительным сходством”, с таким явным сходством не поспоришь. Христиане действительно стремятся к духовной чистоте, праведной жизни, соблюдают посты и называют друг друга братьями. Такие уникальные свойства, разумеется, характерны только для указанных религий. Хотя г-ну Сохину, конечно, сложно представить, что для того, чтобы все это делать, христианам совсем не обязательно было подглядывать за митраистами и копировать их. Например, преподобный Сергий Радонежский успешно воплощал эти свойства в своей жизни, знать не зная ни о каких митраистах.
Но посмотрим на другие примеры найденных Сохиным сходств. У митраистов “существовал особый обряд омовения, который способствовал очищению от греха вновь посвященного. Этот обряд сильно напоминает таинство крещения в христианстве, также очищающее от грехов”. Интересно, а когда Владислав, переходя в ислам, принимал гусль – полное ритуальное омовение во очищение от состояния “скверны”, – ему оно, случаем, ничего из митраизма не напомнило? И митраистский ли обряд совершал Владислав, крестивший свою дочь всего за месяц до публичного принятия ислама?
Параллели митраистского обряда инициации, во время которого запечатлевали чело нового члена раскаленным железом, с православным таинством миропомазания оставим на совести г-на Сохина. Но, раз ему кажется такая параллель уместной, остается только посочувствовать тем, кто принимал от него миропомазание. И просто страшно становится за тех, кого он крестил, если вспомнить, что митраистские ритуальные омовения совершались не водой, а… бычьей кровью.
Следующее приведенное им сходство касается как раз священников. “В митраизме жрецы были не только служителями культа. Они были хранителями мудрости, изучали медицину, астрологию, историю, исцеляли души”. К сожалению, сходство нельзя признать полным, так как пример бывшего священника Сохина ясно показывает, что не все священники в Православии являются хранителями мудрости, знатоками истории и теми, кто заботится об исцелении душ. А если Владислав, будучи в сане, изучал астрологию (ведь он упоминает этот пункт как сходство митраистских жрецов и православных священников), то остается только пожалеть, что никто не объяснил ему душепагубность этого занятия для христианина. Впрочем, он мог бы и сам это узнать, если бы читал труды святых отцов.
И еще разительные сходства: “митраизм, появившийся задолго до рождения Христа, включал в себя веру в конец света, страшный суд и воскресение во плоти”. На самом деле в Римской империи митраизм появился после Христа: “самые ранние материальные памятники митраистского культа датируются концом I столетия нашей эры, а достиг пика своей популярности он лишь в III столетии” (David Ulansey. The Cosmic Misteries of Mitras. NY., 1991). Однако простим бывшему иерею незнание истории, мы уже успели составить впечатление об уровне его самообразования. Но лично мне здесь интересен другой момент: а в курсе ли “новый мусульманин” Сохин, что “веру в конец света, страшный суд и воскресение во плоти” включает в себя и такая религия, как ислам? И в курсе ли он, что митраизм появился задолго до рождения Мухаммеда? Отчего же не воскликнул он соблазнявшим его мусульманам: “Факты синкретизма налицо!”?
Относительно жалких попыток уподобить Христа, рожденного от Духа Святого и Марии Девы и принявшего смерть на кресте ради спасения человека, Митре, рожденного скалой и убившего быка по приказу бога Аполлона (“и Митра, и Христос ведут борьбу со злом, оба они противники всякой несправедливости на Земле” и т. п.), лучше будет просто привести пример нормального, ненатянутого сходства. Задолго до рождения Мухаммеда жил Мани, основатель манихейства. Когда Мани было 24 года, к нему якобы явился ангел, возвестивший, что он избран в качестве посланника Бога (“расуль Аллах”, по-арабски). И что якобы до него уже посылались подобные вестники, например Христос. Теперь же, в Вавилонии, высшее служение возложено на него. Мани также учил, что он является “утешителем”, пришествие которого предсказывал Иисус, и отрицал распятие Христа.
Три века спустя все эти пункты повторил Мухаммед, и если читатели желают узнать, что такое настоящее заимствование и настоящий синкретизм, могут ознакомиться с главой из книги Джона Гилкриста “Коран – священная книга мусульман”. Мы ограничимся здесь ссылкой ради того, чтобы без нужды не удлинять и без того уже чрезмерно пространное опровержение.
Про диспут
“Незадолго до принятия мною окончательного решения о принятии ислама, мне в руки попался DVD-диск, на котором был записан межрелигиозный диспут между мусульманином Али Вячеславом Полосиным и православным священником Даниилом Сысоевым. Я внимательно просмотрел обе части полемики и еще раз убедился в аргументированной позиции мусульман.
Конечно, священник Даниил Сысоев показал себя как хороший оратор, но так и не смог ответить на многие поставленные оппонентами вопросы, как и не смог объяснить всем присутствующим, как Безграничный и Невместимый Творец смог “стать”, то есть воплотиться”.
Мне, как свидетелю того диспута, крайне странно читать эти слова – ведь как раз данный эпизод дискуссии, на мой взгляд, был одним из ярчайших примеров безупречного богословского ответа со стороны православных на вопрос мусульман. Но, чтобы не спорить о вкусах, посмотрим вместе расшифровку аудиозаписи диспута.
“Али Полосин: Может ли Бог стать? Вот вы говорили, что верите в Бога, Который абсолютно неизменен, вот применимо ли к Богу слово “стать”?
Отец Даниил: Бог неизменен, и, оставаясь абсолютно неизменным, Он может включить в Свою личность, но не в природу, нечто иное. Ведь до творения мира – мира не было, а был Бог безначальный. Но Он включает в Себя мир, внутри Себя творит мир, ибо Он вездесущ, нельзя сказать, что Он где-то отдельно от Себя творит мир. Так внутри Него появляется нечто иное, чем Он Сам. Таким же образом Он может и часть сотворенного Им мира включить в Свою личность, но не в Свою Божественную природу.
А. П.: То есть, Он может стать тем, кем Он не был?
О. Д.: Как личность может, как природа – нет.
А. П.: А каким образом вы разделяете здесь личность и природу? Это к Богу относится, или личность – что-то вроде атрибута?
О. Д.: Повторю. Изменяет ли появление вселенной Бога? Нет, не изменяет. В Себе ли Он сотворил мир? Конечно, в Себе, в ком же еще? И, раз Он поддерживает весь мир Своей силой, разве это изменяет Его Самого? Конечно же, не изменяет. И если Он берет часть этого мира и включает в Свою Божественную жизнь особым образом, разве это меняет Его? Нет, не меняет.
А. П.: Каким образом Он может творить в Себе, не меняясь? Если Он в Себе творит, то тогда происходит изменение в Нем. Если Он творит не в Себе, вне Себя, – это другое, но тогда Он остается Тем, Кем Он был. Я спрашиваю: Бог, как Он есть, может ли изменяться?
О. Д.: Повторяю: Бог изменяться не может, и творит Он только в Себе, иначе Он не будет вездесущим. Повторяю: раз Он стал Творцом, не изменяясь… то и, став Христом, Он не изменился, и Божественная природа совершенно самотождественна, и Он включает в Свою – повторяю! – не природу, а ипостась, то есть в Свое “Я”, часть Им же сотворенной вселенной, которая в Нем же и была сотворена изначально”.
Прямой, логичный, исчерпывающий ответ. Христиане считают, что Бог, став человеком, не претерпел изменения, ровно так же, как и мусульмане считают, что Аллах не претерпел изменения, став Творцом мира. Если же мусульмане утверждают, что Он изменился, когда стал человеком, не быв им до воплощения, то пусть тогда признают, что Он изменился, став Творцом мира, так же не быв им до сотворения.
Теперь читатели сами могут судить о том, насколько справедлива оценка Владислава. Лично я не склонен обвинять его во лжи, как уже сделали многие в интернете, здесь скорее определенное состояние глубокой прелести, духовного помрачения, в котором человеку совершенно искренне может казаться, что белое – это черное, а ответ отца Даниила – не ответ.
Хотя – чисто теоретически – может быть и третий вариант объяснения. Смотрел-то диспут Владислав в редакции мусульманского издательства “Ансар”. Быть может, в мусульманской версии видеозаписи действительно отсутствует исчерпывающий ответ отца Даниила? Тем более, если вспомнить, что Али Вячеслав Полосин, обещавший представить оппоненту для ознакомления и полный вариант видеозаписи, и мусульманскую редактуру, так и не выполнил своего обещания.
Выводы
Итак, на все претензии и вопросы христианству, опубликованные Владиславом Сохиным в его статье “Мой путь в ислам” с Божьей помощью даны исчерпывающие ответы. Все аргументы опровергнуты.
Во многих интернет-форумах православные, обсуждая трагедию духовной гибели бывшего священника Владислава Сохина, высказывают разные мнения о причинах этого поступка. Кто-то думает, что это следствие честных поисков и недоумений, так сказать, “искреннее заблуждение”. Кто-то полагает, что причины куда более приземленные – обида, помноженная на другие страсти.
Честно говоря, я не знаю, кто из них прав. Но данная статья поможет нам это узнать. Как читатели могли заметить, здесь не только даны исчерпывающие ответы на антихристианские упреки, но и показано, что с гораздо большим основанием эти упреки можно адресовать исламу. Показано отнюдь не голословно – с цитатами и ссылками на научные работы и мусульманские источники.
Теперь Владислав узнал (а вы ведь, Владислав, тоже читаете эту статью, не правда ли?), что его новая религия имеет все те изъяны, которые он изыскивал как оправдания, чтобы оставить христианство. Если он честный человек – теперь он отречется от ислама. Если же начнет изощряться, пытаясь защитить эти исламские изъяны, тогда как совсем не изощрялся докопаться до истины в отношении давно опровергнутых антихристианских тезисов, – то мы узнаем, что подлинной причиной обращения были другие, неназванные “аргументы” более прозаического и бытового характера, которые совершенно не относятся к вопросам веры.
Что дальше?
В некоторых христианских дискуссиях о переходе г-на Сохина звучали идеи, что Полосин и Сохин – это едва ли не первые случаи в истории Церкви, когда православные священники обращаются в ислам.
На самом деле такие случаи бывали и раньше. Можно здесь вспомнить священномученика Константия Россиянина. Этот русский иеромонах в первой половине XVIII века состоял при российском императорском посольстве в Стамбуле священником. Во время русско-турецкой войны русское посольство было отозвано, но иеромонах Константий “не захотел оставить Востока” и бродил по Османской империи. Затем, в 1743 году, по окончании военных действий, он вернулся во вновь восстановленное посольство, но поссорился с новым послом и обиделся на него.
Тогда иеромонах, “явившись в султанский дворец, объявил, что желает лично представиться султану, чтоб пред ним и в виду всех мусульман отречься от Христа и исповедать Магомета истинным пророком аллаха. Можно себе представить, как велико было торжество неверных! По желанию несчастного Константия его представили к султану, и – увы! – вслух всех отрекся он своего Господа и веры в Него и признал ислам спасительным, а Магомета великим пророком. Султан осыпал его милостями, и полились на него почести. Но немного протекло дней, как бедный отверженец пришел в чувство: всеблагой Господь, не хотяй смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез. 33, 11), коснулся Своею благодатью отступнического его сердца, и мысль Константия вдруг озарилась божественным светом: он глубоко почувствовал страшное свое падение и во всей силе понял, с какой высоты и в какую бездну погибели низвергся, несчастный. Долго, горько, чрезвычайно горько плакал он о своем бедствии и, подобно кающемуся Петру, взывал о помиловании. Наконец, презирая стыд и страх, повязал он ветхим платком свою голову и в изодранной ряске явился во дворец султана. Там, на том самом месте и при тех же самых царедворцах султана бросил он на пол турецкое платье, которым одели его в минуты его отступления, попирал, топтал его и громогласно проклинал Магомета и его учение, проклинал и всех его последователей. Такой поступок кающегося Константия привел всех турок в бешенство и гнев: без всякого суда и допросов они схватили его и на дворцовой площади отсекли ему голову. Таким образом приял он с радостью мученический венец” (http://www.agion-oros.orthodoxy.ru/doc/af/afon.htm#111).
Сходным образом сложилась судьба и одного греческого митрополита Иоанна, который примерно в то же время принял ислам и новое имя – Али, и прожил так не один год, стал муллой. “Как-то раз Али сидел в кофейне, и ему показалось, что он узнал брата. И он не ошибся. Это был Дмитрий, сохранивший верность христианству. Их встреча была промыслительна. “Я готов свидетельствовать о моем Христе”, – сказал Али брату. Выйдя из кофейни, он пошел в джами Турхан возле Пинийского моста, где застал мусульман, молящихся в полуденный час, восшел на амвон, сотворил крестное знамение и начал возглашать: “Единый истинный Бог, Сын Его единородный Христос…”. Не успел он закончить эти слова, как толпа мусульман зарезала муллу в его же мечети”.
Известен и другой такой пример “перешедшего в ислам”, который, придя в себя и раскаявшись, вошел однажды в бывшую церковь, переделанную в мечеть, и на виду всех мусульман стал вслух возглашать христианские молитвы. “Что ты делаешь?” – закричали изумленные турки. “Как что? Я – христианин, пришел в христианский храм, чтобы молиться по-христиански, а что вы здесь делаете?” И его, как отступника от ислама, тоже казнили, в соответствии с тем самым шариатом, который теперь вслух обязался соблюдать Владислав Сохин.
В заявлении епархиального совета сказано, что отныне он является отлученным от Христовой Церкви “вплоть до возможного покаяния”. Лично я не уверен, что, даже ощутив прикосновение благодати Божией, “мысль его вдруг озарится божественным светом, и он глубоко почувствует страшное свое падение”. А и почувствовав, – “презирая стыд и страх”, найдет в себе силы признаться. Хотя ему-то мученическая смерть не грозит – мы живем в России, где, слава Богу, законы шариата не действуют.
Но, по крайней мере, возможность покаяния у него есть.
Лично я знаю нескольких русских отступников, которые совратились в ислам, но затем, покаявшись, вернулись в Православие. Один из них письменно свидетельствовал о своем психологическом состоянии после предательства Христа.
“…в тот же период я стремился показать всем и каждому, какой я мудрый и умный, – сам дошел до истины. Мне хотелось бросить другим в лицо: “Оставайтесь во лжи, христиане, вы верите сказкам и басням, истина в исламе!” Мною двигала гордыня, упоение от того чувства, что я не такой как все, раз выбираю ислам.
Начались разногласия в семье. Я задирал нос все выше и выше. Любой мусульманин, даже отъявленный террорист, оказывался в моих глазах человеком достойным. Это среда была не права. А мусульмане получались правы всегда, это меня и привлекало.
Коран, интернет, книги, знакомства давали мне знания об исламе. Я с упоением принимал их. Турки – мусульмане с рождения. Им и в голову не приходит искать другие пути. Мне же необходимо было постоянно получать материалы о том, насколько христианство преисполнено лжи и обмана. Без этой “подпитки” меня начинала одолевать непонятная тоска. Теперь-то я понимаю, с чем она была связана” (http://pravoslavie-islam.ru/kalugin2.htm).
Подозреваю, что в подобном состоянии и Владислав Сохин будет пребывать какое-то время. Собственно, по его активности в интернете уже сейчас видна эта стадия изыскания все новых пунктов обвинения христианства, дабы заглушить болезненно отмирающую совесть, дабы убедить самого себя в правильности своего поступка.
Мусульмане, конечно, будут его всюду развозить и показывать, как наглядный пример действенности их агитации. Так же будет сидеть г-н Сохин и в интернете, понося христианство, наверное, напишет и издаст полемическую книжку, чтобы хоть как-то оживить фронт интеллектуальной борьбы ислама с христианством взамен наскучившего уже и самим мусульманам Полосина.
А через несколько лет, когда транспарант “нового православного священника, принявшего ислам” поблекнет и с повестки дня отправится на свалку истории, бороться с внутренним ощущением зияющей черноты ему будет сложнее.
Может быть, по молитвам друзей и близких, сохранивших верность Христу, он все же найдет в себе силы покаяться.
А может быть, и нет.
И тогда уже все решится по смерти, там, где держать ответ придется, не по факсу и интернету, а непосредственно стоя перед сияющим ликом распятого и воскресшего Христа, сказавшего: “Кто отречется от Меня перед людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим небесным” (Мф. 10: 33).
Нам же, как справедливо указано в заявлении Курской епархии, следует, по слову Писания, “не спешить колебаться умом” (2 Фес. 2, 2), “дабы мы не были более младенцами, увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения” (Еф. 4, 14), “не оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай” (Евр. 10, 25), но “твердо держаться исповедания нашего” (Евр. 4, 14), имея Самого Иисуса Христа Господа нашего как твердое упование грядущей славы (ср.: Кол. 1, 27).
А также помнить, что духовная брань продолжается в сердце каждого верного, и молиться, дабы уберег Господь нас от прельщения и падения, и, если возможно, восставил падших.
Источник: www.pravoslavie.ru