Henry Warburton Hawkes
(1843–1917)
Amid the din of earthly strife…
Amid the din of earthly strife,
Amid the busy crowd,
The whispers of eternal life
Are lost in clamors loud;
When lo! I find a healing balm,
The world grows dim to me;
My spirit rests in sudden calm
With Him of Galilee.
I linger near Him in throng,
And listen to His voice;
I feel my weary soul grow strong,
My saddened heart rejoice!
Amid the storms that darkly frown
I hear His call to me,
And lay may heavy burden down
With Him of Galilee.
Генри Уорбартон Хокис
Средь шума земного…
Среди клокотанья разъятой вселенной,
В чаду человечьего дыма, —
Надмирная весть о Любви сокровенной
Утеряна… Неразличима!
Но — знаю лекарство от ада земного…
Становится сердце светлее,
Мой дух исцелён и утешен — от слова
Учителя из Галилеи.
…К толпе рыбаков подойду, замирая,
Чтоб речью Его насладиться…
В усталой душе — упование Рая!
А в сердце унылом — зарница!
В смятенье и в горе, в житейской тревоге,
Я слышу Его всё яснее…
И бремя — легко! Я иду по дороге
С Учителем из Галилеи.
George Eliot
(1819 –1880)
At set of sun
If you sit down at the set of sun
And count the act you have done,
And, counting, find
One self-denying deed, one word
That eased the heat of him who heard —
One glance most kind,
That fell like sunshine where it went —
Then you may count that well spent.
But, if, through all the livelong day,
You’ve cheered no heart, by yea or nay —
If, through it all
You’ve nothing done that you can trace
That drought the sunshine to one face —
No act most small
That helped some soul and nothing cost —
Then count that day as worse than lost.
Джордж Элиот
Закат
Когда к закату день стремится
Перед тобой он, как страница:
И коль найдёшь на ней
Слова сердечные, и дело,
Что друга падшего согрело —
Что может быть важней:
Жить для других, наград не зная? —
Тот день прошедший — отблеск Рая.
Но коль не вспомнишь в строках дня
Как ты сгорал, других храня,
И не найдёшь тогда,
Где добрый ты оставил след,
И кто тобою был согрет —
Вот страшная беда:
Жить для себя лишь одного —
Тот день не стоил ничего.
George Herbert
(1593–1633)
Redemption
HAVING been tenant long to a rich Lord,
Not thriving, I resolved to be bold,
And make a suit unto him, to afford
A new small-rented lease, and cancell th’ old.
In heaven at his manour I him sought:
They told me there, that he was lately gone
About some land, which he had dearly bought
Long since on earth, to take possession.
I straight return’d, and knowing his great birth,
Sought him accordingly in great resorts;
In cities, theatres, gardens, parks, and courts:
At length I heard a ragged noise and mirth
Of theeves and murderers: there I him espied,
Who straight, Your suit is granted, said, and died.
Джордж Герберт
Искупление
У Бога взяв, растратил сбереженья.
Мне не везло, я был на всё готов!
Решился я подать Ему прошенье,
Чтоб Он списал хоть часть моих долгов.
На Небо я прокрался виновато…
— Он только что ушёл! — сказали мне, —
Ушёл в страну, что приобрёл когда-то —
Чтоб сделаться Царём в Своей стране.
Узнав, что Он родился, без боязни
Я на земле искал Его везде:
В садах, театрах, в парках… На суде…
И там нашёл, приговорённым к казни —
Сквозь крик толпы я слышал глас Его:
“Ты больше Мне не должен ничего”.
Henry Wadsworth Longfellow
(1807–1882)
The Singers
God sent his Singers upon earth
With songs of sadness and of mirth,
That they might touch the hearts of men,
And bring them back to heaven again.
The first, a youth with soul of fire,
Held in his hand a golden lyre;
Through groves he wandered, and by streams,
Playing the music of our dreams.
The second, with a bearded face,
Stood singing in the market-place,
And stirred with accents deep and loud
The hearts of all the listening crowd.
A gray old man, the third and last,
Sang in cathedrals dim and vast,
While the majestic organ rolled
Contrition from its mouths of gold.
And those who heard the Singers three
Disputed which the best might be;
For still their music seemed to start
Discordant echoes in each heart.
But the great Master said, “I see
No best in kind, but in degree;
I gave a various gift to each,
To charm, to strengthen and to teach.
These are the three great chords of might,
And he whose ear is tuned aright
Will hear no discord in the three,
But the most perfect harmony”.
Генри Уодсворт Лонгфелло
Певцы
На землю Вестников прислали
Воспеть веселье и печали
И, может быть, вернуть сердца
Назад, в обители Отца.
Был юным Первый вестник Рая.
На лире золотой играя,
Скользя по рощам и лугам,
Он о Мечте напомнил нам.
Был с бородою лик Второго,
На рынках он возвысил слово,
Напев, ритмичный и простой,
Легко овладевал толпой.
Был старцем Третий и последний,
Он пел в соборах за обедней,
Когда, весь в золоте, орган
Звал к покаянью прихожан.
Но люди, их услышав пенье,
“Кто ж лучше?!” — думали в смятеньи.
Вновь стычкам не было конца,
Как эхо, спор вошёл в сердца.
“Давайте, — Бог ответил людям, —
Различий в них искать не будем.
Я даровал им благодать
Пленять, учить и вдохновлять.
Они как сильных три аккорда:
В ком слух настроен верой твёрдой,
Не диссонанс расслышит в них,
А совершенство всех троих!”
Перевод с английского Д. Якубова