Мы уже привыкли, что время от времени по информационному пространству прокатываются волны антиклерикализма. Поводом для последней из них послужила кафедра теологии в МИФИ. Что же заставляет людей воевать против церкви и всего, что с ней связано: личные антирелигиозные убеждения, обида на верующих или что-то другое?
Вот уже много лет я пишу об одиноких женщинах. И поэтому хорошо представляю себе, что есть такая довольно большая группа людей, которых можно назвать «одинокобоязненными» или «одинокофобами». Эти люди убеждены, что нельзя быть одновременно взрослой, незамужней и нормальной. Это они надоедают одиноким вопросами: «Ну когда же ты наконец выйдешь замуж?», «А не познакомить ли тебя с одним симпатичным и, кстати, холостым другом?» и «Не пугает ли тебя тиканье биологических часов?»
«Боящиеся одиноких» сами часто живут в несчастливых браках, в которые вступили потому, что «уже пора», и продолжают оставаться потому, что «разводиться стыдно» и «надо теперь жить ради детей». Одинокая женщина может быть сколь угодно красивой, успешной, блистательной, но быть признанной нормальной со стороны «одинокофобов» у нее нет шансов.
Напротив, женщина одинокая, убогая и несчастная еще как-то вписывается в их мифологию — «не выйдешь вовремя замуж, останешься на бобах». А одинокая и благополучная просто самим фактом своего существования потрясает основы их мира. Потому что одиночество — это то, чего они никогда не разрешали себе и не потерпят со стороны других.
Есть те, кто боится многодетных и терзает их вопросами типа: «И это все ваши?» или «И как же вы думаете всех их прокормить?» Опять же, это люди, которые в свое время не разрешили себе второго или третьего ребенка, «потому что так много детей бывает только у ненормальных», а теперь в глубине души жалеют об этом. Поэтому в жизни многодетных они разрешат себе видеть только негатив: жилищную тесноту, бедность, тяжелый труд, а не детские улыбки и не радость иметь много сестер и братьев.
Некоторые православные верят, что если мы однажды станем такими хорошими-хорошими, вежливыми-вежливыми, милосердными-милосердными, очистим свои ряды от неполиткорректных грубиянов и необразованных фанатиков, наденем вместо застиранных черных лохмотьев новенькие белые кружева и будем всем дружелюбно улыбаться, то нас тут же и полюбят и прекратят с нами воевать. А вот и нет.
Для того, чтобы от верующих «отстали», им пришлось бы просто перестать быть верующими. Потому что существует довольно значительная прослойка людей, у которых нерелигиозность, неверие прочно включено в их понятие о собственной нормальности.
Есть много людей, которые получили еще советское атеистическое воспитание, и с тех пор не предпринимали никаких попыток как-то переосмыслить картину мира, в которой вера — это исключительно «религиозные предрассудки», а верующие — «темные, отсталые, забитые». И много тех, чье детство пришлось на время уже постсоветское, но воспитание они получили в семье с непрерывавшейся традицией антирелигиозного воспитания.
Спорить с таким человеком логически, пытаться с помощью аргументов доказать ему, что верующие — тоже люди и тоже в порядке, совершенно бесполезно. Что-то доказать воинствующему безбожнику сможет только его личный жизненный опыт, если, конечно, со временем у него ослабеют фильтры, пропускающие в сознание только негатив о религии.
Справедливости ради, отмечу, что верующие тоже очень даже бывают «с фильтром восприятия». «Просвещенные православные» любят иронизировать над «злыми бабками у подсвечника» — на их взгляд, жестокими, черствыми, прячущими свою внутреннюю злобу за маской показного благочестия. Как известно, в других людях нас сильнее всего раздражает то, чего мы самым строгим образом не разрешаем самим себе.
«Бабка у подсвечника» убеждена, что спасается и может называть себя православной, потому что носит платок, длинную юбку, кладет поклоны и пьет в постные дни пустой чай без молока. Поэтому у нее наступает тяжелый когнитивный диссонанс, когда она видит, что кто-то другой — например, паломники, принадлежащие к другой Поместной Церкви — не носят платков, постятся в другое время или другим образом или еще делают что-то не так, но при этом уверенно называют себя православными. Помните скандальную историю в Оптиной Пустыни, когда греческого архимандрита прогнали шваброй? Это как раз про то самое.
Совершенно бесполезно на каждый антиклерикальный выпад давать такую же гневную отповедь. Или пытаться «побороть антиклерикалов числом» — они соберут две тысячи подписей против храма, а мы соберем три тысячи за храм! Единственный путь к конструктивному диалогу с людьми разных взглядов и мировоззрений — это просто показывать, что вы есть. Что вас невозможно отрицать. Пытаться пробить хотя бы маленькую брешь в том фильтре, через который воинствующие фанатики всех мастей смотрят на мир.
Просто живите своей обычной, бытовой, скромной христианской жизнью. Хотите перекреститься на храм — сделайте это от всего сердца и не думайте, как на вас посмотрят. Выбираете себе постную еду — честно попросите у официанта постное, а не «вегетарианское» и не «мне, пожалуйста, без мяса». Не включайте цензора в своих рассказах друзьям, коллегам и соседям о том, «как вы провели выходные» — расскажите, что вы были на литургии, а потом на приходском чаепитии, и не начинайте переживать заранее, что кто-то вас не поймет.
Знаете, когда десятый человек за день у тебя на глазах перекрестился, то факт наличия верующих становится уже как-то сложно отрицать. По крайней мере, его придется осознать и осмыслить. А осмысленная и осознанная жизнь — она определенно лучше, для всех.