Апологетические заметки II

4. Доктрина творения и повседневная жизнь

Вопрос о происхождении тесно связан с вопросом о смысле, цели, достоинстве и надежде. Есть ли смысл в человеческой жизни? Стоит ли продолжать жить, когда жизнь теряет свою привлекательность? Обладаем ли мы, человеческие существа, ценностью и достоинством? Есть ли у нас надежда перед лицом зла, страдания и смерти? Ответ на все эти вопросы зависит от ответа на вопрос “почему мы существуем”, — почему существует вселенная, земля, жизнь, мы сами?

Во что верят христиане

Мы верим в то, что все существующее — до последнего атома — создано и поддерживается в бытии личностным, всемогущим и нравственно благим Богом. Мир создан из ничего, ex nihilo, как говорят по-латыни. Единственная причина существования мироздания — в том, что Бог его создал, и единственная причина, по которой оно продолжает существовать, — в том, что Бог поддерживает его существование. Мироздание подобно симфонии, картине или поэме — у него есть Автор. Большинству людей — в том числе неверующих — знакомо чувство восхищения перед произведениями искусства, чувство удивленного почтения, которое мы испытываем по отношению к великим художникам, поэтам или композиторам. Нередко похожее чувство мы испытываем, созерцая красоту природы или красоту людей; христианство говорит, что и у этой красоты есть Автор. Верующие Библейских времен изумленно восклицали “дивны дела Твои, Господи, и душа моя вполне сознает это” или “Ты возвеселил меня, Господи, творением Твоим, я восхищаюсь делами рук Твоих”. Мы верим также в то, что эта картина повреждена человеческим грехом, о чем мы подробнее поговорим в следующей главе; пока мы остановимся на сотворении — его смысле и его значении для нашей жизни здесь и сейчас.

Библия и наука: краткое пояснение

Перед тем как двигаться дальше, мы рассмотрим одно часто возникающее недоразумение, которое многих смущает — доктрина сотворения якобы противоречит научным данным. Этот популярный миф, который люди часто повторяют, не задумываясь о том, в чем эти “противоречия” состоят. Как сказал американский ученый Стенли Яки, противоречия между наукой и Писанием — это противоречия между недоказанными научными теориями, с одной стороны, и спорными толкованиями Библии — с другой. Хороший пример — споры между сторонниками теории эволюции, с одной стороны, и буквального толкования библейского повествования о творении за шесть дней, с другой. С одной стороны, у нас есть научная теория, которая, при всех ее возможных достоинствах, является именно теорией — то есть неким объяснением для наблюдаемых фактов, а не фактом; доктриной, объясняющей научные данные, а не самими этими данными. С другой стороны у нас есть убеждение в том, что шесть дней в книге Бытия непременно обозначают шесть календарных суток по 24 часа — убеждение довольно спорное, если вспомнить, что та же Библия говорит, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день (2 Пет 3:8). Никакого противоречия Библии как таковой научным данным как таковым тут нет.

Я не знаю, верна ли теория эволюции, и если верна, то в какой степени и в каком виде — но если бы она была верна, это никак не противоречило бы вере в сотворение. Людям часто кажется, что “естественные процессы” и “Божественное вмешательство” — это взаимоисключающие вещи, но для Библии это не так. Псалмопевец говорит: Ибо Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей. Славлю Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает это. Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было (Пс 138:13–16).

Супружеские отношения, беременность, роды — естественный процесс, в результате которого ребенок появляется на свет, но Псалмопевец, прекрасно зная это, видит в этом творческое деяние Бога. Биологические виды могли быть созданы сразу, а могли быть сформированы в результате длительного процесса, который выглядит столь же “несверхъестественным”, как беременность — в том и в другом случае мы имеем дело с творческой активностью Бога. Эта книга¹ посвящена рассказу о христианской вере, а не ее защите, поэтому я не стану подробно останавливаться на научных свидетельствах в пользу сотворения; отмечу только, что всегда, когда вам говорят о противоречии между Библией и наукой, вам говорят о противоречии между определенными (спорными) научными теориями и определенными (спорными) толкованиями Библии.

Цель и смысл

На вопрос о происхождении есть несколько ответов. Согласно одному из них, мир и человек — продукт действия каких-то безличных космических сил. У них не было намерения создавать природу или людей, не было намерения создавать каждого из нас по отдельности. Согласно атеистической точке зрения, каждый из нас возник в результате безличных природных процессов, и через какое-то время в силу безличных законов и случайностей навсегда перестанет существовать. Вселенной нет до нас никакого дела. Что бы мы ни делали — это все обнулится. Такая картина выглядит весьма уныло, и, надо сказать, многие защитники такого мировоззрения это признают. Вот что пишет, например, французский ученый, нобелевский лауреат, атеист Жак Моно:

“Чистая случайность, абсолютно свободная, но слепая, лежит у самых корней величественного здания эволюции, и в результате человек, наконец, знает, что он одинок в бесчувственных глубинах вселенной…

Жизнь вообще и человек в частности — явление уникальное, единственное творение необъятной Вселенной, возникшее вопреки планам природы.

Человек должен наконец пробудиться от тысячелетнего сна, и, пробудившись, он окажется в полном одиночестве, в абсолютной изоляции. Лишь тогда он наконец осознает, что, подобно цыгану, живет на краю чуждого ему мира. Мира, глухого к его музыке, безразличного к его чаяниям, равно как и к его страданиям или преступлениям… Человек наконец сознает свое одиночество в равнодушной бескрайности Вселенной, из которой он возник по воле случая”.

Таков ответ атеизма. У одного очень популярного одно время и очень богатого рок-певца Фредди Меркьюри есть песня Show must go on, “Представление должно продолжаться”. Он поет (или вернее пел, потому что он уже умер):

Знает ли кто-нибудь, зачем мы живем?

Мое сердце разбито, но приходится улыбаться:

Представление должно продолжаться.

Большинство людей, которые говорят о своем неверии в Бога, не задумывается о том, что это на самом деле означает. Если прав Жак Моно и иже с ним, то мы появились на свет в результате слепой игры случайных сил и вскоре как мы, так и все, кого мы любим, навсегда исчезнут под влиянием тех же случайных и бессмысленных сил. Никакого объективного смысла в жизни нет, и любой субъективный смысл, который мы попытаемся в нее привнести, навсегда погибнет вместе с нами.

По-другому на вопрос о происхождении — а значит о цели, смысле, надежде и достоинстве отвечает доктрина Творения. Библия начинается словами: В начале сотворил Бог небо и землю (Быт 1:1).

Существование всего в мироздании — в библейском словоупотреблении “неба и земли” — коренится в воле и замысле личностного, всемогущего и нравственно благого Бога. В творении нет ни случайности, ни бессмыслицы; творение — это произведение искусства, вызывающее глубокое восхищение. В Библии есть книга псалмов — молитв, в которых верующие древности выражали свою веру и изливали свои чувства. В одном из псалмов говорится: Ибо Ты возвеселил меня, Господи, творением Твоим: я восхищаюсь делами рук Твоих (Пс 91:5).

Творение прекрасно и достойно восхищения. Мир не возник случайно; он с любовью создан великим Художником: Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро; земля полна произведений Твоих (Пс 103:24).

У вселенной есть цель; каждая травинка исполнена глубокого смысла; существование исполнено чуда и тайны. Мы — Божьи творения, призванные в бытие — и сохраняемые — Его творческой волей: Познайте, что Господь есть Бог, что Он сотворил нас, и мы — Его, Его народ и овцы паствы Его (Пс 99:3). Не только люди в целом как вид, но каждый отдельный человек создан Богом по отдельному проекту, лично. Вот что говорит митрополит Сурожский Антоний: «Бог нас творит, потому что мы Ему желанны, в самом теплом и самом глубоком смысле этого слова желанны. Мы Богу не нужны для того, чтобы Он Богом был; для Него нет необходимости нас вызывать из небытия. Он был бы той же полнотой самодовлеющего бытия, той же полнотой торжествующей, ликующей жизни и без нас. Он нас творит нас ради, а не Себя ради. И в Предвечном Совете, который вызывает нас к бытию, уже покоится вся полнота Божественной любви к нам. Вспомните начало книги пророка Аввакума, где во вступлении он говорит об этом Предвечном Совете, о том, как Бог, обращаясь к Сыну, говорит: “Сыне! Сотворим человека!”, и Господь отвечает: “Ей, Отче!”. И тогда, раскрывая тайны будущего, Отец говорит: “Да, но человек согрешит и отпадет от своего призвания, своей славы, и придется Тебе крестом его искупить”. И Сын говорит: “Пусть будет так, Отче!”.

Здесь нечто очень важное. Важно то, что Бог, творя человека, знал, что случится, — и сотворил. Он знал, что будет с человеком: что придет на него смерть, страдания, безмерная скорбь становления или падения. И Он знал тоже, что Его любовь имеет в себе крестный оттенок, что в любви есть радость давать и есть радость получать, и есть победоносная, трагическая радость Креста.

И вот, Бог творит человека на фоне этого. Раньше чем человек сотворен, он уже возлюблен крестной Божественной любовью, а не только радостной и светлой. И когда человек появляется из небытия в бытие, он встречает Божественную любовь, он любим, он желанен»².

Никто из нас не появился на свет случайно; каждый из нас уникален и принципиально важен. Бог считает, что я и вы нужны в Его мироздании. Его картина и Его симфония не полна без вас и без меня. Когда мы поймем эту истину — и увидим все в ее свете — наше восприятие самих себя и друг друга радикально изменится. Мы существа, в бытии которых есть смысл — глубокий, таинственный, превосходящий наше понимание замысел стоит за фактом нашего появления на свет. Не существует людей, жизнь которых была бы бессмысленна; вы и я — часть Божьего замысла. У нас есть ответ на вопрос, зачем мы живем: чтобы познать Бога и возрадоваться Ему вовеки; это означает нечто гораздо большее, чем мы в состоянии вместить.

Человеческое достоинство

Существуют два принципиально разных подхода к человеческому достоинству. Один из них связан с доктриной сотворения и основан на том, что человек обладает достоинством в силу того, что он Божие творение, более того, он создан по образу Божию. Человек дорог в глазах Бога; и что особенно важно, эта драгоценность человека в глазах Бога не определяется его красотой, умом, богатством или даже хорошим поведением; даже люди, которые кажутся ничтожными, дороги в очах Бога. Как говорит Господь Иисус: Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного (Мф 18:10).

У Федора Достоевского в романе “Идиот” есть хорошая иллюстрация:

«Чрез час, возвращаясь в гостиницу, наткнулся на бабу с грудным ребенком. Баба еще молодая, ребенку недель шесть будет. Ребенок ей и улыбнулся, по наблюдению ее, в первый раз от своего рождения. Смотрю, она так набожно, набожно вдруг перекрестилась. “Что ты, говорю, молодка?” (Я ведь тогда все расспрашивал.) “А вот”, говорит: “точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у Бога радость, всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним от всего своего сердца на молитву становится”. Это мне баба сказала, почти этими же словами, и такую глубокую, такую тонкую и истинно-религиозную мысль, такую мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то есть все понятие о Боге, как о нашем родном отце и о радости Бога на человека, как отца на свое родное дитя — главнейшая мысль Христова! Простая баба! Правда, мать…».

Ценность и достоинство человека определяется тем, что он ценен и дорог в глазах Бога. Эта ценность и достоинство неотъемлемы; их можно было бы утратить, только перестав быть человеческим существом, только перестав быть Божиим творением, созданным по Его образу. Они не зависят от каких-то качеств человека, от его положения в обществе или от того, как к нему относятся окружающие.

Идея, что люди обладают неотъемлемой ценностью и достоинством просто потому, что они — человеческие существа, христианская, или, вернее, иудео-христианская по своему происхождению. Она коренится в доктрине творения.

Сейчас и вполне неверующие люди могут говорить правильные вещи о великой ценности человеческой личности, о достоинстве и неотъемлемых правах³, присущих всем людям, но тут они просто движутся по той христианской инерции, которую сохраняет наша цивилизация. Нехристианский мир ни о каких неотъемлемых правах человека не знал и не узнал бы — вера в достоинство человека просто потому, что он человек, является порождением Библии.

Фактически секулярные гуманисты верят в то, что люди обладают достоинством. Ни из теории эволюции, ни из научной картины мира такое убеждение никак не следует. Это иррациональное убеждение, приверженность догмату, который в рамках неверия невозможно обосновать. Это попытка сохранить теистическую по своим основаниям этику, отвергая теизм. Поэтому тот, кто утверждает человеческое достоинство, отрицая Творение, похож на человека, говорящего о пользе электрического света, но отрицающего при этом существование электричества. Существует, однако, и не теистический взгляд на ценность и достоинство человека.

Этот взгляд на ценность и достоинство человека, который также присутствует в нашей цивилизации, считает людей более или менее ценными и достойными в зависимости от их качеств; считается, например, что нобелевский лауреат — более ценное и достойное человеческое существо, чем человек, страдающий олигофренией и едва способный к членораздельной речи. Этот подход говорит (или подразумевает “по умолчанию”), что люди обладают разной ценностью и достоинством. Разделение на более и менее ценных может проводиться по признакам расы, нации, интеллектуальных способностей, внешней привлекательности, социального статуса или каким-нибудь другим. При этом право судить, кто более, а кто менее ценен, усваивается обществу или его вождям.

Я еще раз обозначу разницу между двумя этими подходами.

Теистический подход: ценность и достоинство человека

• основаны на факте творения по образу Божию

• определяются Богом

• не могут быть утрачены.

Нетеистический подход: ценность и достоинство человека

• основаны на качествах самого человека

• определяются людьми (как правило, обществом и его вождями)

• могут быть утрачены с утратой качеств, на которых были основаны, или отвергнуты решением людей.

Многие люди не верили — и не верят — в равное достоинство всех людей. Многие считают, что умственно отсталые, некрасивые, глупые или просто неудачники по жизни менее ценны, чем другие. Я подробнее объясню, о чем идет речь, на примере, который затронет то, о чем здесь речь не пойдет, — человеческий грех. Известно, что гитлеровский режим уничтожил миллионы евреев, цыган и славян; менее известно, что первыми жертвами нацистской расовой доктрины были немцы — неизлечимо больные и умственно отсталые. Их уничтожили первыми в ходе программы эвтаназии. По отношению к этим людям использовался термин, который в буквальном переводе означает “недостойные жизни”. Ценность неизлечимых душевнобольных или умственно отсталых считалась настолько низкой, что их можно было перебить, чтобы сэкономить средства, которые тратились на их содержание. Ужас нацизма не в том, что нацисты — это такие черти из ада; ужас в том, что они — подобные нам человеки. В уничтожении “неполноценных” проявился тот подход к человеческому достоинству, который свойственен множеству людей, вовсе не нацистов и вообще не злодеев. Нацисты только довели его до логического завершения. Этот подход говорит, что ценность и достоинство человека зависят от каких-то его качеств, которые в принципе могут быть утеряны, и определяются его ценностью для общества.

Верующим людям относительно нетрудно согласиться, что ценность и достоинство человека не определяются его умом, красотой или талантами; труднее признать, что это достоинство не исчезает и из-за недостойного поведения самого человека.

Часто принято считать, что некоторые люди достойны презрения; что мы имеем право — и даже как бы обязанность — не признавать их человеческого достоинства. “Я всегда презирал предателей и стукачей” или “я не подам руки подлецу”, или “я не собираюсь разговаривать с этим… на букву п”. Если задать людям вопрос: “Почему Вы уважаете такого-то человека?”, большинство ответит — за то, что он умный, добрый, справедливый, честный, никогда не подведет и т. д. Но если мы верим в сотворение, мы ответим по-другому — “потому, что он создан по образу Божию”. Он может быть некрасивым и неумным. И даже не добрым и не справедливым. Мы можем противостоять ему в том, что он делает. Но мы не можем его презирать, потому что он создан по образу Божию.

Если я всерьез верю в Творение, я не могу презирать кого бы то ни было. Взгляды человека могут быть глубоко ложными и пагубными, а его поведение — крайне греховным; но он остается Божиим творением, созданным по образу Божию.

Отказаться от презрения к людям очень трудно; упиваться своей правотой, своим моральным превосходством так приятно, что это может стать чем-то вроде наркомании. Но презирать человека — значит показывать неверие в Создателя.

Одна пожилая благочестивая женщина, пронесшая веру в Бога через самые мрачные советские годы, рассказала о том, как один верующий, сломавшись под давлением КГБ, согласился сотрудничать с властями. Один его старый знакомый потом сказал: “встретил Иуду в костеле. Конечно, отвернулся”. Эта женщина была глубоко расстроена такими словами; она-то знала, что вера проявляется именно в том, чтобы не отворачиваться. Как бы ни было ужасно предательство, предатель остается человеческим существом, созданным по образу Божию.

Многие верующие люди могут с этим не согласиться или даже возмутиться, но я сошлюсь на Того, Кто тоже вызывал несогласие и даже возмущение. Люди были возмущены тем, что Иисус ест в компании продажных сборщиков налогов и позволяет проституткам прикасаться к Нему. Иисус как раз подавал руку подлецам. В Его глазах они обладали достоинством и ценностью. Они стоили того, чтобы прийти к ним; они стоили того, чтобы за них умереть.

Из веры в Творение следует и определенное отношение к самому себе. Я тоже создан Богом по Его образу; у меня тоже есть неотъемлемое достоинство. Часто люди — как христиане, так и нехристиане — путают это сознание достоинства с гордыней; часто верующим кажется, что признавать свое достоинство неправильно, это гордыня. На самом деле гордыня — это нечто противоположное. Кто является высшим образцом смирения? Господь Иисус Христос. Сознавал ли он Свое достоинство? Да. Именно поэтому Он был чужд гордыне. Если вы знаете, что обладаете достоинством просто потому, что вы — человеческое существо, вам незачем “самоутверждаться”. Это было бы очень глупо. Если вы считаете, что ваше достоинство может быть выше или ниже, или вы можете его вовсе потерять — вы столкнетесь с соблазном утверждать ваше достоинство, уничижая других людей.

Владычество человека

Писание говорит о владычестве человека над мирозданием — владычестве, которым наделил его Создатель.

“И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле” (Быт 1:26–28).

“Когда взираю я на небеса Твои — дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его пред Ангелами: славою и честью увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских, все, преходящее морскими стезями. Господи, Боже наш! Как величественно имя Твое по всей земле!” (Пс 8:4–10).

Эти стихи Библии говорят о двух вещах — во-первых, человек обладает властью над творением; во-вторых, источник этой власти — Бог. Власть человека должна была проявляться в “возделывании и хранении” мира: И взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его (Быт 2:15).

Как говорит святитель Иоанн Златоуст, “человек есть превосходнейшее из всех видимых животных; для него-то и создано все это: небо, земля, море, солнце, луна, звезды, гады, скоты, все бессловесные животные. Почему же, скажешь, он создан после, если превосходнее всех этих тварей? По справедливой причине. Когда царь намеревается вступить в город, то нужно оруженосцам и всем прочим идти вперед, чтобы царю войти в чертоги уже по приготовлении их: так точно и теперь Бог, намереваясь поставить как бы царя и владыку над всем земным, сперва устроил все это украшение, а потом уже создал и владыку, и таким образом на самом деле показал, какой чести Он удостоивает это животное… Сказав: сотворим человека по образу Нашему и по подобию, (Бог) не остановился на этом, но последующими словами объяснил нам, в каком смысле употребил слово образ. Что говорит? — И да обладают рыбами морскими, и птицами небесными, и всеми гадами, пресмыкающимися по земле. Итак, образ Он поставляет в господстве, а не в другом чем. И в самом деле, Бог сотворил человека властителем всего существующаго на земле, и нет на земле ничего выше его, но все находится под его властию” (Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на книгу Бытия. Беседа VIII).

Мы живем в мире, в котором от нас что-то реально зависит в силу того, что Бог дал нам власть в этом мире. Эта власть имеет свои границы — и особенно она ограничена в результате грехопадения, о чем следует говорить особо, — но она реальна. Мы можем изменять этот мир, исцелять или губить, разрушать или созидать. Иногда люди говорят что-нибудь вроде “от меня ничего не зависит”, “я ничего не могу поделать”. Иногда людям кажется, что они могут только пассивно претерпевать то, что происходит, и ничего не могут изменить. Библейская доктрина творения говорит о том, что это — неправда. Мы всегда остаемся человеческими существами, а значит, мы всегда наделены властью в сотворенном мире. От нас всегда что-то зависит. Иногда наши возможности что-то изменить в мире очевидны и велики; иногда мы должны просто признать в вере, что и то, что кажется нам незначительным, может принести великие плоды. Безыскусные слова простой женщины могут привести к обращению будущего великого святого, который приведет к Богу великое множество людей; смиренная вера незаметного служащего может предотвратить опустошительную войну. Когда мы обращаемся к Тому, Кто поставил нас владыками над делами рук Его, и ищем у Него мудрости и сил, мы можем изменить очень многое; мы становимся соучастниками Его замысла о творении и спасении мира, замысла, в котором нет неважных деталей. В вере и послушании каждый из нас принимает на себя уникальную и исключительно важную миссию. От каждого из нас зависит нечто очень важное⁴.

Я расскажу короткую историю, которую слышал несколько лет назад. Я не стану называть имен, но этот пример не выдуман; это произошло с реальными людьми. Один христианин родился в сельской местности, в очень бедной семье. Он упорно трудился, получил образование и жизнь его стала устраиваться; он женился и был вполне счастлив. Потом у него родился ребенок с тяжелейшими врожденными повреждениями. Врачи сказали, что ни в физическом, ни в ментальном отношении он никогда не будет здоров. Ребенок был настолько болен, что даже его родная мать, жена этого христианина, едва смогла его принять. В крайне подавленном состоянии этот человек обратился за объяснениями к священнику. “Как же так, — спросил он, — я всю жизнь старался жить так, как хочет Бог. За что Он теперь так наказывает меня?”. И священник ответил — таких детей Бог доверяет тем, кто может о них позаботиться. Вера в то, что Бог наделяет нас властью что-то сделать, что-то изменить, означает, что мы должны видеть Божественное поручение там, где глазами неверия мы увидели бы только тяготы, отравляющие нашу жизнь. Таких детей, таких мужей и жен, такую страну, такие обстоятельства Бог доверяет тем, кто может о них позаботиться.

Ответственность человека

Ответственность означает, что наши поступки имеют моральное значение. Существует добро, и мы можем хранить ему верность; существует зло, и мы можем отвергнуть его. Человеческие существа — это существа, обладающие способностью к моральному выбору. Я могу совершить подвиг или преступление; совершить акт благородства или подлости, верности или предательства. Я проявляю себя как человеческое существо именно в акте морального выбора. Обычно с этим люди соглашаются. Споры вызывает другое — об ответственности перед кем (или чем) идет речь? В чьих глазах наши поступки обладают моральной значимостью? Кто (или что) наделяет мой выбор значимостью? Если я являюсь нравственно ответственным существом, то перед кем я ответственен?

Если человек — как это предполагается в атеизме — есть порождение неких безличных, внеразумных и вненравственных природных сил, то мы не можем найти в этих силах никакой опоры для наших нравственных предпочтений.

Можем ли мы найти опору в самом человеке? Секулярные гуманисты скажут, что да. Я с этим не соглашусь, и вот почему. Люди придерживаются разных нравственных предпочтений. С точки зрения секулярных гуманистов (как и христиан), моральные убеждения нацистов — преступны и порочны. С точки зрения нацистов, преступны и порочны моральные убеждения гуманистов. Обе группы глубоко убеждены в том, что их взгляды вполне обоснованы с точки зрения науки и здравого смысла. Совершенно непонятно, кто полномочен выступать в роли пророка от имени “человека с большой буквы”, от имени “общече­ëîâå÷åñêèõ ìîðàëüíûõ öåííîñòåé”. Âñå, ÷òî ó íàñ åñòü — ýòî ìíåíèå îäíîé ãðóïïû ëþäåé ïðîòèâ ìíåíèÿ äðóãîé ãðóïïû ëюдей. 

В рамках атеизма вы можете поступать так, чтобы заслужить одобрение определенных людей — тех, чье мнение для вас важно, тех, кого вы считаете своими. Но вы не можете заявить при этом, что другие люди, которые возьмутся порицать вас за то же самое, неправы. Не существует никакой объективной, выходящей за рамки человеческих мнений правоты или неправоты. Нет никакого третейского судьи, который мог бы рассудить между двумя группами людей. Атеистический гуманист может сказать, например, что идеология и практика нацизма ему отвратительны и он не намерен терпеть их рядом с собой. Но он не может сказать, что нацисты объективно неправы. Я могу возмущенно воскликнуть: “Как, вы пьете кока-колу? Эту коричневую химическую гадость?”, — и это будет не больше чем декларацией личного вкуса, с которой одни люди согласятся, а другие — нет. Не существует объективного критерия “гадостности” и “не­га­­дост­íîñòè” íàïèòêà. Âîçìîæíû òîëüêî ïðåäïî÷òåíèÿ îïðåäеленных людей и групп.

 Точно так же одни люди могут одобрять кровавых диктаторов вроде Гитлера или Сталина, другие — подвижников милосердия вроде доктора Ф. Гааза или матери Марии. В рамках неверия между их точками зрения нет никакой объективной разницы, потому что нет никакого объективного морального стандарта, с которым мы могли бы их соотнести.

В таком случае вы можете совершить что-то хорошее или плохое в глазах определенной группы людей, но не можете совершить что-либо, что обладало бы объективной моральной значимостью. Перед лицом вселенной подвижник милосердия ничем не лучше садиста.

С точки зрения одних людей забота о больном ребенке в ситуации, о которой мы сказали выше, будет правильным и достойным делом; с точки зрения других — глупостью, с точки зрения третьих — преступлением. Кто-то (и не обязательно нацисты) может считать, что нравственный долг взрослых — как можно раньше избавить этого ребенка от мучительной жизни, а семью и общество — от лишних тягот и расходов. Люди, при помощи подложных свидетельств о смерти спасавшие “непол­íî­­öåí­íûõ” â íàöèñòñêîé Ãåðìàíèè, ñîâåðøàëè ïðåñòóïëåíèå ñ òî÷êè çðåíèÿ ñâîåãî ãîñóäàðñòâà; ñ òî÷êè çðåíèÿ ìíîãèõ ñîâðеменных людей, мать, которая отказывается пресечь жизнь больного ребенка еще в утробе, совершает предосудительную глупость. В разные времена в обществе может преобладать та или другая, или третья точка зрения как на эту, так и на другие моральные проблемы, и чаще всего люди следуют за большинством.

Доктрина творения говорит, напротив, что у человеческих поступков есть объективная моральная значимость; есть истинный Судия, в глазах Которого они получают оценку. В данном случае человек, который заботится о больном ребенке, поступает “воистину достойно и праведно, должно и спасительно”. Это так с точки зрения вечного, объективного, независимого от переменчивых людских мнений критерия. Есть вечный Судия, Который оправдывает такое поведение; Тот, Кто скажет хорошо, добрый и верный раб; войди в радость Господина твоего.

Властью в творении, о которой мы говорили выше, наделил нас Бог, ответственность за то, как мы ею пользуемся, мы несем перед Ним. Хотя государство, общественное мнение, партия, СМИ, какие-то еще общественные силы и могут пытаться навязать нам свои заповеди и притязать на то, чтобы судить нас, конечную ответственность мы несем перед Богом⁵.

Надежда

Надежда есть вера в то, что впереди нас ожидает нечто хорошее, нечто, к чему стоит стремиться, нечто, что исполнит нас радости, что изгладит боль прежних горестей. Человек может надеяться на то, что он выздоровеет или разбогатеет, или прославится, или совершит что-то великое, или встретит того, кто искренне и глубоко полюбит его. Человек может не достичь ничего из того, чего он желает, и жить среди обломков рухнувших надежд. Но его надежды могут и осуществиться — он может добиться известности, богатства, он даже может (что несоизмеримо ценнее) встретить подлинную любовь и искреннюю дружбу. Это очень важно — но этого недостаточно; кроме того, это трагически хрупко. Даже обретя то, о чем мечтали, мы продолжаем надеяться на что-то большее; и то, что мы имеем, мы обречены утратить. Наши любимые умрут; умрем и мы сами. Взрыв в вагоне, рухнувшая крыша, пьяный водитель могут в любой момент положить конец всем нашим надеждам и всем нашим достижениям; в любом случае им положит конец неизбежная старость и смерть.

Иная надежда следует из веры в Творение. Мы верим, что история мироздания — не хаос рассыпанных букв, а книга, и что у этой книги хороший конец. Творец благ, и цели Его — благи. Бог приведет мироздание к чему-то настолько прекрасному, что мы теперь едва ли можем это уразуметь. Где-то в середине 9-я симфония Бетховена звучит тревожно и трагично; однако, когда мы дослушаем ее до конца, тревога и трагизм оборачиваются безграничным ликованием. У истории хороший конец — настолько хороший, что нам трудно это вообразить. Английский писатель Дж. Толкин вкладывает слова об этой надежде в уста эльфа Финрода, персонажа “Речей Финрода и Андрет”:

— Что такое надежда? Когда ждешь чего-то хорошего, и знаешь, что оно может не сбыться, но может и сбыться, ибо есть основания тому? Нет у нас такой надежды.

— Есть две надежды, — ответил Финрод. — То, что зовут надеждой люди, мы называем амдир, “взгляд вперед” (букв. “взгляд вверх”). Но есть еще другая надежда, ее основания — глубже. Эстэль, “вера”, зовем мы ее. Никакие события в Мире не могут поколебать ее, ибо она зиждется не на опыте, но на нашем естестве и изначальном бытии. Ибо если мы воистину Эрухини, Дети Единого, Он не позволит лишить Себя Своего достояния — не позволит ни Врагу, ни даже нам самим. Вот первооснова эстэль, и мы не теряем ее даже в предвидении Конца: что все Его замыслы неизменно ведут к радости Его детей (Дж. Толкин. Речи Финрода и Андрет).

Наши замыслы могут рухнуть; наши мечты погибнуть, мы можем столкнуться со всем ужасом и бессмыслицей, которую грех принес в мир, — но Надежда, о которой мы говорим, не может быть разрушена. Как восклицает Иов: А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его (Иов 19:25–27).

Это Надежда, которая живет, когда рухнули все надежды; Надежда, которая живет перед лицом горя, крушения, увечья, боли и смерти. Это Надежда, которая продолжает жить и в смертной тени, потому, что это надежда на Того, Кто претворяет смертную тень в ясное утро (Ам 5:8).

“Хотя бы не расцвела смоковница и не было плода на виноградных лозах, и маслина изменила, и нива не дала пищи, хотя бы не стало овец в загоне и рогатого скота в стойлах, — но и тогда я буду радоваться о Господе и веселиться о Боге спасения моего” (Авв 3:17,18).

Мы верим, что Творец благ, и Его замысел о мироздании и о каждом из нас — благ. У книги, внутри которой мы находимся, очень хороший конец.

“Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море” (Ис 11:6–9).

Плачущие утешатся (Мф 5:4), и отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло (Откр 21:4).

Мы как человеческие существа обладаем неотъемлемой ценностью и достоинством; наша жизнь имеет глубокий смысл; наши поступки обладают абсолютной моральной значимостью; у нас есть надежда — все это основано не на чем-то, что могло бы измениться, но на реальности Творения.