Ваше Высокопреосвященство, спасибо Вам, что Вы в праздник Пасхи согласились дать нам интервью.
Спасибо и Вам за возможность обратиться к людям и рассказать о вещах, которые заслуживают того, чтобы о них стало известно больше, так как кто-то еще не слышал, кто-то слышал не то, что соответствует действительности.
Вы в Петербурге по приглашению Патриарха московского и Всея Руси Кирилла, вместе с русскими братьями празднуете величайший христианский праздник. Уврачевались ли Ваши раны?
После всего, что мне пришлось пережить за эти годы, раны с трудом врачуются. Христианская надежде о Господе такова, что восполняет то, что человеку приходится терпеть в этом мире и в жизни. Конечно, тюремный режим, а я уже семь раз находился в тюрьме, сказался на моем здоровье.
Такая ситуация может оставить на психическом здоровье, но и проблемы такого характера, что было необходимо отправиться на реабилитацию и лечение сюда, в Россию. От души благодарю Его Святейшество Патриарха московского и всея Руси Кирилла, что он любезно пригласил меня приехать сюда и пройти все необходимые медицинские обследования и лечение.
И вот, я уже несколько недель здесь в Санкт-Петербурге, и за это, слава Богу, спасибо Патриарху и всем братьям здесь в России, я чувствую себя все лучше.
Русские врачи лечат Ваше тело. Можно ли сказать, что петербургские монастыри и святыни лечат Вашу душу? Восстановились ли Ваши духовные силы? Забываете ли Вы Идризово?
Трудно забыть те дни, и думаю, что нет необходимости их забывать. Важно, чтобы человек, если возможно, простил и прощал. Забвение не свойственно и Церкви, так как она помнит свою историю, имеет свою историю, пишет историю, отмечает все события и церковной жизни и жизни отдельной личности.
В конце концов, я не считаю, что мы должны об этом забыть: на таких событиях мы все учимся и наставляемся какими мы должны быть в будущем. На примерах из прошлого и мы учились; а кого-то, может быть, научит наш пример.
Следовательно, я не стараюсь об этом забыть, и мой подвиг сейчас заключается именно в том, смогу ли я простить, так как считаю, что люди поступили со мной несправедливо и это люди, церковные, верующие в того же Бога, в которого верим и мы, но именно они стали причиной страданий, пережитых мной на протяжении этих лет. Но это данность. Слава Богу за все! Как говорит святой Иоанн Златоуст, — мы должны быть бодры и мужественны, ибо не знаем, что нас ждет в будущем, может быть лучшее, а может быть худшее и в любом случае, нам следует трезвиться и бордствовать.
Вы служите литургию, посещаете монастыри, были в Петербургской духовной академии. Каковы Ваши впечатления от русской духовности сейчас, после Вашего мученического опыта на Балканах?
Действительно прекрасно быть здесь среди братьев в России. Русская культура славянская, но славянская культура, имеющая свои корни в византийской культуре, ибо как известно, русские, как все славяне, крещены византийцами и поэтому мы так близки и мы настолько родственны друг другу не только как славяне, но прежде всего как христиане, потому что нас намного глубже и больше связывает христианство.
Русские, как и сербы, македонцы и греки питаются от одного корня веры, веры в Святую Троицу, в воскресение, в единство Церкви и соборность в ином мире. Поэтому, я могу сказать, что в России я как дома — так меня здесь приняли и так я чувствую. Прекрасно здесь в монастыре, где я живу, всюду, где служу, встречаю очень теплый прием, очень торжественный, с большим уважением к тому, что я пережил ради единства Церкви.
Ваша личная голгофа и голгофа Ваших собратьев в Македонии, началась в 2002 году, и именно из исключительно христианских побуждений, ради преодоления раскола и установления единства Церкви. Что именно произошло?
За четыре года до этого, примерно в 1998 году, начались переговоры между, так называемой Македонской Православной Церковью и Сербской Патриархией о восстановлении единства и канонического порядка в этой непризнанной Церкви.
Велись долгие исчерпывающие переговоры, после которых, спустя четыре года, делегации Сербской Православной Церкви и, так называемой, Македонской Православной Церкви в городе Ниш подписали Нишский договор. Этим договором решался самый большой спор, существовавший с Македонской Православной Церковью с 1967 года до наших дней, а именно, что она принимает автономный статус в границах юрисдикции Печской Патриархии, то есть Сербской Православной Церкви, а Сербская Православная Церковь гарантирует максимально возможную автономию этой Церкви в Македонии. Мы все считали, что дело решено, так как, по моему скромному мнению, к Нишскому договору нечего было добавить. Но когда мы думали, что все закончилось, Собор Сербской Православной Церкви полностью принял условия Нишского договора. А Синод Македонской Православной Церкви, преимущественно под давлением македонских властей, расторг этот договор и так, я бы сказал, все погибло.
Несколько недель спустя, чтобы спасти то, что можно было спасти, блаженнопочивший Патриарх Павел направил призыв всем архиереям, священству и монашеству, всем верующим Македонии присоединиться к единству Церкви с Сербской Православной Церковью.
Тогда я был Митрополитом Вардарско-велесской митрополии и, конечно, посоветовшись со священством, монашеством и верующими, принял этот призыв и уже через пару дней началась эта, как Вы говорите, голгофа. Печально то, что во все это вмешалось государство и до сего дня это самое трагичное, может быть поэтому и нет церковного решения этого вопроса.
Если бы Республика Македония не вмешалась тогда, в 2002 году, и если бы она не старалась быть фактором решения этого спора до сего дня, думаю, что он бы решился много легче. Но они защищают какие-то выдуманные, виртуальные интересы, считая, что Македонская Церковь не может и не должна менять свое имя пока не решена проблема названия государства, и таким образом, они целую Церковь держат в заложниках, чтобы она не вошла в единстве со всеми другими Церквями.
Вы говорите, что это идеи, за которые стоит жить и отдать жизнь. Где берут начало эти Ваши убеждения?
Я даже не думаю, что это идея, хотя ее можно отнести к понятию «идея».
Это чистая вера, которую нам предлагает Евангелие, что единство с Богом невозможно без единства с ближним; это слова Господа, это не выдумано никем из нас, людей, это сказал Сам Господь Иисус Христос. Поэтому, единство является основой самой Церкви: не может быть единства с Богом без единства с людьми, и наоборот, подлинного единства с людьми нельзя достигнуть, если залог этого единства не в Боге.
Следовательно, на основании этой веры и на основании таких убеждений я, своими скромными способностями, делал все, что я делал, слава Богу. И все-таки, чтобы достичь такой веры и таких знаний о вере, были нужны хорошие учителя; я счастлив, что в моей жизни были великие учителя, способные передать, и знаниями и собственным примером жизни, веру в Богочеловека Христа и в Святую Троицу.
Конечно, сначала в Белграде, где я учился, а затем в Греции, где я закончил аспирантуру, все они повлияли на формирование моего характера, моей веры, моей любви к Церкви. Поистине я благодарен Богу и всем моим учителям, давших мне закваску, которая развивалась во мне, и вот, достигла того размера, что пришлось показать, чему я научился.
Кажется, пришло время, чтобы я это показал. Как советуют Отцы Церкви, не нужно искать мученичества, но если придет твоя очередь, никогда нельзя уклоняться от того, что требует и Бог и сама Церковь.
Это стоило Вам страданий, гонений, ненависти, тюрьмы и постыдных обвинений за разжигание религиозной и национальной ненависти или растрату денежных средств.
Видите, это вовсе не удивительно.
Высшее из блаженств, перечисленных в Нагорной проповеди самим Христом: «Блаженны изгнанные правды ради».
Но, конечно, нужно не просто вытерпеть из-за чувства долга, а не упрекать людей, если можем, как нам показал Христос. Он на кресте говорит: «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят».
Это не просто слова, Он действительно мог простить. А теперь вопрос, можем ли мы, люди, прощать как Бог? Но для нас это действительно пример и надо стараться поступать так, как Он учит. Получится ли у нас, зависит от многих факторов, прежде всего от нашей воли.
Во всяком случае, это, прежде всего выбор веры.
Ваша личная и духовная жизнь находится под многолетним давлением. В чем теперь заключается Ваша цель?
Цель и в начале и теперь — единство. Единство человека с Богом, единство всех людей с Богом, единство всех людей друг с другом, вот цель. Это должно быть целью каждого человека, а особенно архипастыря, который в самом рукоположении в епископский сан получает задание от Самого Бога заботиться о единстве Церкви.
Все епископы должны заботиться о единстве Церкви, так как для них именно этот вопрос будет самым трудным на Страшном суде: сохранили ли они единство Церкви.
Все остальное, возможно, на ранг ниже, не так важно; все служение епископское — великое служение, но епископ, прежде всего поставляется, чтобы собирать народ вокруг Бога, собирать его в единстве — а как его собирать, если он сам не свидетельствует это единство?
Каково будущее Вашей борьбы?
Если бы я не верил в успешное будущее этой борьбы, я бы не начинал. Бессмысленно начинать, если не веришь в благополучный исход. Я в этом убежден.
Я считаю, что это воля Божия, уверен, что это воля Божия, что Бог хочет этого единства, что Ему это дорого, что Он помогает нам — и я это вижу в своей жизни каждый день, несмотря на то, какую голгофу терплю, я вижу, что Бог со мной, что Он мне помогает во всем этом и в этом причина моей уверенности в успешном исходе. Только в свое время. Сейчас мы не можем сказать, когда оно наступит, но Бог знает, когда и как покажется лучшее решение, которое приведет нас к конечной цели.
Вы приняли Нишский договор, то есть каноническое и литургическое единство с СПЦ. Значит ли это, что Вы архиерей СПЦ?
Автономия Охридской Архиепископии является самой широкой из возможных автономий, которую получала какая-либо Церковь в истории. Существует немало автономных Церквей в мире, но считаю, что самой широкой является именно автономия Охридской Архиепископии
Мы берем святое миро от Сербской Патриархии, и это практически все, остальное как в афтокефальной Церкви. В этом контексте и я говорю, как автономный Архиепископ.
Я епископ Охридской архиепископии, и Сербская Церковь не требует от меня ничего, я уважаю Сербскую Патриархию и на каждой Литургии поминаю Сербского патриарха, что означает, что я знаю, что Охридская Архиепископия в юрисдикции Сербской Православной Церкви. Следовательно, Охридская Архиепископия во всем автономна, но все же она находится на канонической территории Сербской Православной Церкви.
Как Ваша религиозная идентичность соотносится с Вашей национальной идентичностью?
С этим я как-то разобрался раньше и поэтому этой проблемы для меня не существует. Я пришел к Церкви в молодости, совершенно искренне и так, как об этом говорит апостол Павел: «Во Христе нет ни иудея ни эллина», значит, все мы одно во Иисусе Христе. Таким образом, национальное определение никогда не было для меня важнее церковного.
Никто не спрашивает, в каком народ ты хочешь родиться, никто не спрашивает какого пола ты хочешь быть, все это мы получаем по наследству и за это человек не несет ответственности.
Но церковная идентичность не дается по наследству — напротив. Церковная идентичность созидается по выбору веры; мы свободны принимать или не принимать ту или иную идентичность. И я очень рад, что рано выбрал церковную идентичность.
А как Вас воспринимают в Македонии — как серба или как македонца?
Не могу точно ответить, так как никто никогда не говорил, что я не македонец, а когда кто-то хочет меня оскорбить и охарактеризовать как предателя, то говорит мне, что я серб. Хотя сейчас этот спектр увеличился, говорят, что я грек, болгарин, а с тех пор как я в России могут сказать, что я русский, только албанцем еще не называли, но и это не исключено.
В какой канонической ситуации находится сейчас Македонская Православная Церковь?
Это непризнанная Церковь, которая находится в расколе со всеми остальными православными Церквами с 1967 года, в ее статусе ничего не изменилось. Была возможность изменений с Нишским договором, и мне жаль, что Македонская Православная Церковь ей не воспользовалась. Не знаю, как все это будет решаться. Дай Бог, чтобы появилось решение, но пока политики будут вмешиваться, мне это кажется очень затруднительным.
Следовательно, весь этот процесс против Вас является исключительно политическим?
Да, он стал исключительно политическим. Политики не имели большого влияния в период переговоров с Сербской Православной Церковью, но когда стало ясно каким будет исход переговоров, то они активно включились и до ныне не хотят отступить.
К сожалению, кажется, что эта непризнанная Церковь в Республике Македония, не имеет внутреннего ресурса противостоять такому давлению, и в это, может быть, самая большая проблема. Если бы у нее был внутренний потенциал сказать власти: «Не вмешивайтесь в это», было бы много легче. Но, кажется, что они хотят и даже поддерживают такую защиту, потому что считают, что у них есть внутренний конкурент в лице Охридской Архиепископии и, если у них не будет защиты государства, они могут полностью развалиться. Таким образом, они сами себя ставят под ярмо македонских властей.
В какой связи находится Македонская церковь и политика македонского государства по созданию македонской национальной идентичности?
Ясно, что создание Македонской Православной Церкви — политическое решение. Только формально говорится, что какой-то церковно народный собор выступил с такой инициативой, но собор этот без епископа! Ни одного не было! Это неканонично. Поэтому никто и не признает эти инициативы.
Это было политически организовано после освобождения от фашистов, позже давление становилось все сильнее. Дошло до того, что в 1967 году, когда под давлением власти, было выражено непослушание Матери Церкви — Сербской Патриархии и территории Республики Македонии были насильно отделены от юрисдикции Сербской Православной Церкви.
Вы гражданин Сербии и Македонии. Досадовали ли Вы когда-нибудь, что власть в Белграде не боролась за Вас и что она молчала о Вашей проблеме?
Мне трудно говорить о том, досадовал ли я, когда я говорю о прощении, даже тех, кто замешан в лишении меня свободы.
По моим данным, власти в Сербии что-то предпринимали, могли ли они больше, пусть остается на их совести. Многие говорили, что можно было больше: можно было пригрозить, можно было какие-то отношения с государством поставить на другую основу. Думаю, что можно было поступить иначе, но я не могу сказать, что я сержусь.
Русская Православная Церковь, участвуя в Вашем освобождении, включилась и в решение проблемы раскола в Македонии. Может ли быть найдено решение? Каким может быть это возможное решение?
Кажется, что здесь Патриарх Московский и власти России смогли очевидно больше других. Я бесконечно благодарен Московскому Патриарху за то, что он очень решительно выступил и по отношению к Церкви в Македонии и их властям.
Существует ли решение — тема неблагодарная. Насколько мне известно, Македонская Православная Церковь в расколе уже направила письмо Сербской Патриархии, с просьбой о возобновлении диалога, но, считаю, что до Архиерейского Собора в мае месяце ничего в связи с этим вопросом не решится, так как такое решение должен вынести Собор, а мы — согласиться с ним.
Только после Собора может начаться какой-то диалог, с участием в нем и Русской Православной Церкви, потому что она показала себя другом и Церковью, которая хочет, чтобы существовало единство в Православной Церкви, может быть еще и потому, что и она имеет подобные проблемы, решение которых могли бы быть применены и к другим вопросам Православной Церкви в мире.
Какие границы не переступит СПЦ?
Сербская Церковь не может дать больше, чем дано Охридской архиепископии. Могла бы быть дана и афтокефалия, которую должны давать все православные Церкви в мире. СПЦ не имеет право давать афтокефалию, поэтому то, что дано — уже максимум.
Все, что является победой для Церкви является моей сатисфакцией, так как я посвятил свою жизнь Церкви в тот момент, когда принял монашество, а тем более, когда я стал Епископом и я не принадлежу себе. Я венчался со своей Церковью и у меня нет другой семьи. Церковь — моя единственная семья. Логично, что каждая победа Церкви — моя сатисфакция и не только на поместном уровне, но на уровне Вселенской Церкви. Меня радует, если нам удастся этой малой скромной жертвой, которую я принес, достичь единства Церкви в Македонии.
Вы написали эссе «Свобода за решеткой». Объясните, как этот оксюморон стал сутью Вашей силы?
В Церкви все парадоксально.
Парадокс и жизнь против смерти, парадокс и девство Пресвятой Богородицы, В Церкви много и других парадоксов. Эти парадоксы являются составной частью и человеческой жизни, а может быть это противоставление, которое я рассматриваю в книге исходит из глубины отдельных проблем, с которыми встречается человек, но одновременно предлагает их решение, хотя бы этом мире.
Конечно, окончательное решение мы получим только в Царстве небесном: апостол Павел говорит: «Сейчас видим, как сквозь тусклое стекло», и поэтому я старался не быть математически точным в книге, но оставить свободу самому читателю толковать то, что он читает так, как ему удобнее.
Это удивительно, с учетом того, что вы одновременно и инженер строительства..
С одной стороны как математик, я не должен быть употреблять такого поэтического образа, но с другой стороны я богослов, в большей степени, чем инженер. Поэтому я чувствую, что теология является фазой духовного строительства, которая дала мне возможность понять, что математика основа отношений, которые строятся в этом тварном мире. В отношениях, которые мы строим с Богом и в духовных отношениях, которые строят между собой люди действует другой закон, закон свободы, где дважды два не всегда четыре.
Мы живем во времена, когда эгоизм побеждает любовь, в котором жертва теряет свое значение. Как можно сегодня вернуть ее смысл?
Только человек, который верит в Христову жертву может принести в жертву другим себя, потому что человек, не верящий в смысл жертвы, не готов пожертвовать собой, и чаще всего, такие люди приносят в жертву других. Но человек, вскормленный христианской верой, который живет этой верой, и хотя бы раз в неделю участвует в приношении жертвы Христовой, часто вспоминает Его жертву, сам становится жертвенным. Трудно ожидать, что люди не пришедшие к Церкви примут жертвенность как образ жизни. Конечно, есть альтруисты….
Но Вы согласны, что мы живем во времена эгоизма?
Это нельзя отрицать. Но времена эгоизма были и раньше, будут и после нас. Человек без Бога — эгоистичное существо, это понятно и легко доказуемо. Человек, не имеющий надежды на воскресение, не имеющий надежды на вечную жизнь, действительно эгоист, он думает только о себе и о том, как лучше устроиться в мире, где ему все как-то противостоит.
Конечно, тогда проще жертвовать другими, чем собой. Но если человек глубже осознает то, как Христос своей жертвой изменил историю человечества, только тогда начнет понимать смысл жертвы и упражняется в жертвенности. Это большой подвиг, это не приходит сразу, нельзя практиковаться в нем без упражнения, поэтому все духовные упражнения в христианской жизни и пост и молитва — только небольшая тренировка для этой великой необходимости — подчинить свою жизнь к жертвенности.
О чем вы молитесь, когда Вы далеко от родины?
Прежде всего, прославляем Воскресение Господне, что важнее всего для христианина, это дает смысл его жизни, все страдания, которые он проходит находят в Воскрсении Христовом смысл. И конечно, никогда не забываем единство Церкви, ибо Церковь на каждой литургии напоминает нам, чтобы мы молились за ее единство. Это то, что никогда не перестанет быть частью моей жизни — молитва за Церковь, за ее единство, за единство христиан.
Когда Вы возвращаетесь?
Если Бог даст, планирую в мае быть на Архиерейском Соборе в Белграде.
Христос воскресе!
Перевод Светланы Луганской