Архимандрит Тихон (Шевкунов) об искусстве, теологии в вузах, аде и рае (+Видео)
В Академии художеств, галерее Зураба Церетели прошла творческая встреча с архимандритом Тихоном (Шевкуновым) «Искусство и религия в пространстве современной культуры». В течение двух часов он отвечал на вопросы собравшихся. Напомним, священник — профессиональный режиссер, а его книга «Несвятые святые» разошлась миллионными тиражами. Сейчас, как рассказал в ходе встречи отец Тихон, в ходе подготовки выставки в Манеже, посвященной семье Романовых, снимается фильм о Государе Николае II.
Культура и культ
Отец Тихон начал встречу с напоминания:
— Культура, нравится это кому-то или не нравится — это производная от культа. Возможно, эта производная ушла так далеко, что забыла свои корни. Очень часто происходят серьезнейшие конфликты между религией и теми формами искусства и культуры, которые иногда восстают на нежелательный для некоторых авторов первоисточник.
Фото: Иван Правдолюбов, Православие.ру
Но все же по большей части история культуры и религии всегда взаимодействуют, находят полное взаимопонимание и пребывают в синергии — в самом серьезном соработничестве. Ярчайший пример — поколения 60-х, 70-х, 80-х. Скажу без всякого преувеличения: огромное количество наших соотечественников пришло к вере именно через культуру — русскую классическую, изобразительное искусство и литературу.
Как понимать священное?
Проблемной, по мнению отца Тихона, является тема интерпретации священного.
— Здесь всегда возникает непонимание. Я не преувеличиваю — всегда найдутся люди, которые в истинном произведении искусства увидят нечто невозможное для интерпретации религиозных символов, а иногда бывает, что самовыражение художника заходит действительно слишком далеко, становится на грань и переходят грань иногда кощунства, иногда такой дерзости, которая, с моей точки зрения, не может подменять собой созерцание, молитву, благоговения.
С другой стороны, конечно, нельзя отнять у художника право особого взгляда, открытия чего-то нового, открытия ассоциативного ряда, который рождает это пересечение сакрального и современного, новой формы.
Искусство и исповедничество
Священник несколько раз напоминал о творческом импульсе 60-х, в частности, о работах хозяина галереи — Зураба Церетели.
— Его символические произведения, основанные на евангельских образах, появились в 60-е годы. Напомню, что это был разгар гонений на Церковь. Всякое, как выражался Ленин, «заигрывание с Боженькой» по-настоящему каралось. В это время и работал Зураб Константинович, да и некоторые другие наши художники, которых сейчас, с моей точки зрения, совершенно несправедливо и занудливо травят — того же Илью Глазунова. Они находили в себе смелость говорить со зрителем именно таким образом.
Задумайтесь, насколько это тогда было поразительно, ново и очень и очень смело!
Ценные свойства художника?
В ответ на этот вопрос отец Тихон описал качества истинного таланта:
— Способность увидеть в неком явлении или общности людей целый мир, отнестись к нему с любовью, часто — с болью, суметь показать его неповторимость и особую значимость для меня — в каком бы времени я ни смотрел и ни читал это произведение, иметь возможность внятно это передать.
А что касается духовно-нравственной составляющей, обратимся к словам Фолкнера: «Молодые писатели наших дней… должны… убрать из своей мастерской все, кроме старых идеалов человеческого сердца — любви и чести, жалости и гордости, сострадания и жертвенности, — отсутствие которых выхолащивает и убивает литературу».
Если художник сделает это — здесь, как мне представляется, одна из важнейших возможностей того, что он создаст нечто прекрасно. Очень важно, чтобы художник создавал прекрасное. Оно может быть разным. Когда он принципиально создает отвратительное, это может быть однодневкой, это может привлечь временное внимание.
Ну и конечно — разумное, доброе, вечное (Н. А. Некрасов, «Сеятелям»). Я не большой почитатель Некрасова, но это верные слова.
И — культивация. Слово «культура» связана со словом «культивирование». Как землю обрабатывают и приводят в доброе состояние, способное давать добрые плоды — так же должен действовать и художник.
А самовыражение — это десятая-двенадцатая часть творчества, это нечто пустяковое. Это для студентов начальных курсов творческих вузов.
Зачем творит отец Тихон?
— Если я приступал к какой-то работе, — рассказал отец Тихон, — например, к моей книжке «Несвятые святые», то в первую очередь для меня это было продолжением моего священнического труда и послушания. Мне хотелось приоткрыть мир Церкви.
О ней сейчас много пишут, в том числе и негативного. Иногда то, в чем нас обвиняют, имеет место быть. Надо понимать, что Церковь — да, это все мы, со всеми немощами грехами и слабостями, но есть люди, которые представляют ее такой, какой она почти или действительно должна быть. Их я и описал. А также еще одно духовное явление: действие промысла Божьего в нашем мире. Созерцать это — несомненно, громадное счастье и открытие для этого мира.
По-моему, открытие действия промысла Божьего для каждого человека — больше, чем открытие континента и любое научное открытие, хотя оно тоже — открытие промысла Божьего.
Жизнь Церкви необычайно радостна. Если мы теряем эту радость и это счастье пребывания с Богом — значит, что-то в нас сломалось, подтухло, испортилось, и надо принимать какие-то меры.
Проблема документа
«Каким должны быть отношения искусства и мира в XXI веке?» — спросили гостя.
— Такими же, как всегда.
Для меня все более и более важным становится то, что существует нарастающее противоречие между художественным вымыслом и реальностью, особенно когда мы касаемся описания жизни реальных людей. Может быть, церковные люди слишком углубились в житийную жизнь? Есть диссонанс между жизнью реального святого и тем неизбежным художественным вымыслом, который является чертой недокументального произведения.
Пока я был в больнице, я работал над сценарием фильма о святителе Луке (Войно-Ясенецком). Поразительный человек! И я никогда не сталкивался с таким «сопротивлением материала». Сделать просто документальную повесть, не прибегая к художественному вымыслу, очень тяжело. Теряется та художественная, творческая составляющая — поэтика.
Жизнь святителя Луки достаточно известна. Он сам написал автобиографию «Я полюбил страдание». О нем есть замечательная книга Марка Поповского… Когда делается историческая повесть, роман или кино, возникает дилемма. Недаром в историческом романе «Война и мир» главные персонажи выдуманы, а Кутузов и Наполеон находятся где-то на периферии.
Тем более сложно со святым.
Сегодня документ становится очень значимой частью творческого процесса и произведения искусства. Как мы можем использовать этот документ? Можем ли мы его дополнить и реконструировать? Художники и реставраторы знают: одно дело — правильная реставрация, когда мы сохраняем то, что можно сохранить, допустим, от XII века, а другое дело — реконструкция, которая во многих случаях вообще не допустима.
Мне представляется проблемой, что документ, правда жизни, все больше становится частью произведения искусства и его во всяком случае особой инициацией. Это вопрос о границе права на авторский вымысел и реконструкцию.
С другой стороны, настоящий художественный образ открывает многое из тех условностей, в том числе и авторского вымысла. Это, наверное, вечная проблема — она была и у Данте, и раньше. Все зависит от таланта, гения и образа, который художник создавал.
Церковь и современное искусство
«В этом году Ватикан впервые открыл свой павильон на Венецианской биеннале. Станет ли Русская Православная Церковь станет вести диалог с помощью средств современного искусства на ведущих мировых арт-площадках?» — отвечая на этот вопрос, отец Тихон подчеркнул, современные художники часто представляют особую форму созерцания.
— Приходит время, что нам, в том числе и Академии художеств и Патриаршему совету по культуре, надо задуматься о том, чтобы сделать огромную интереснейшую выставку, связанную с современным церковным искусством. Но здесь должна быть серьезная отборочная комиссия, которая поставит препоны перед тем, что выходит за грань настоящего искусства и переходит в эпатаж и кощунство.
Что касается выставки «Искусство и Церковь. Конец XX — начало XXI веков» — это было бы очень интересно для всех. Собрать весь спектр такого рода произведений. Мы об этом подумаем и поговорим с руководством Академии и творческими вузами — может быть, проведем такую выставку в Манеже.
А потом, может быть, и в Венецию.
Новое Возрождение?
По мнению некоего византолога, современное религиозное искусство не может служить проводником к духовности, ибо находится в тупике, не соответствует высоким образцам прошлого и является, по сути, муляжом. Отец Тихон с этим мнением не согласился:
— К каким-то произведениям современного искусства это относится. Но есть и очень интересные иконописцы, художники-живописцы. Из выдающихся иконописцев можно назвать архимандрита Зинона (Теодора), особенно его ранние произведения.
Прорыва в живописи и архитектуре нет, но сказать, что все совсем плохо, нельзя. Наверное, такого рода выставка могла бы показать, что очень интересно (и это тоже относится к религиозному искусству), например, литургическое творчество. Создано немало богослужебных текстов, служб новомученикам, новопрославленных святых. Есть духовная поэзия. Она не вся выдающаяся, но есть и вещи, заслуживающие самого серьезного внимания.
Хотелось бы, чтобы были по-настоящему прорывные произведения, чтобы мы могли это понять. Хотелось бы, чтобы у нас было как те сто пятьдесят лет во Флоренции: Леонардо и другие — но надо помолиться и подождать.
«Слова безумца не должно класть на музыку»
А творчество покойного отца Матфея (Мормыля)? Это талантливейший церковный композитор! Одним им мы можем прикрыться и сказать, что сказанное этим византологом, как минимум, весьма спорно.
Очень мало, кто знает, какие произведения создал отец Матфей. Как проникновенно он чувствовал! Например, в одном из великопостных произведений, там, где упоминаются слова из Псалтири: «Рече безумец в сердце своем: несть Бог», — в нотах два слова «несть Бог» даны без музыки, в отличие от положенных на ноты предыдущих и последующих слов. И идет сноска отца Матфея: «Слова безумца не должно класть на музыку».
Как удивительно искренне чувствовал человек! Это действительно выдающийся деятель церковного искусства нашего века.
Притча о Византии
«Фильм-притча» — так ответил на вопрос о создании своего фильма 2008 года «Гибель империи. Византийский урок» отец Тихон.
— В первую очередь, это фильм о России — что может стать с Россией, если мы не сможем ответить на вызовы современного мира.
Считать, что этот фильм — учебник по византологии, было бы крайне наивно. Хотя неожиданно некоторые ученые стали его критиковать именно с этой точки зрения. Слава Богу, нашлись византологи, которые поняли его настоящий посыл и жанр.
В фильме есть, с моей точки зрения, есть только одна натяжка — она была сделана в угоду тех параллелей с современной Россией, которая для меня была важна. Остальное — я не готов признать, что многое притянуто за уши. Можно было назвать олигархов динатами. Средства, которые были накоплены Василием Великим и на строительство Софии, были для лучшего понимания названы «стабилизационным фондом». Понятно, что во времена императора Василия II такого словосочетания не было.
Если люди не могут уловить ни иронии, ни с самого начала установленных правил игры — это, скорее, их проблема.
У нас были серьезные консультанты, которые не давали разгуляться фантазии и лишнему дилетантизму.
Цель фильма — если не предупреждение, то размышление о нашем предке, с которым мы генетически связаны. А знать генетические болезни наших предков и родителей очень важно, чтобы знать, как нам жить, на что обратить внимание. Как неразрешенные проблемы Византии рано или поздно привели к усугублению болезни и разрушили ее.
Неправильно говорить, как сочли критики, что это фильм с негативным отношением к Западу. Дважды или трижды говорилось в нем, что во всех бедах Византии виноваты в первую очередь сами византийцы. Это православный взгляд: смотрите в первую очередь сами на себя. Но говорить, что Запад самым прямым образом не участвовал в ослаблении этой цивилизации — тоже невозможно. Чтобы убедиться в этом, достаточно почитать серьезных византинистов и византинистов-беллетристов, не только отечественных, но и западных.
Об истории создания этого фильма я уже говорил. Один раз мы с отцом Андреем Кураевым решили съездить в Турцию, но не отдыхать, а пройтись по древним местам Византии: Кападокии, Константинополе, Эфесе. Тогда у меня и родился замысел фильма о путешествии по Византии, который постепенно развился в этот.
За «Византийский урок» отца Тихона поблагодарил представитель русской греческой диаспоры от лица всей общины.
Творчество без Бога?
Присутствует ли Божественное начало в отрицающем Бога художнике и может ли культура существовать отдельно от Бога? Этот вопрос заставил священника задуматься.
— Само творчество — это Божественное благословение человеку. Это то подобие Божье, которое в нем есть. Это та возможность, которую заложил Творец в Свои создания. Мы промыслом Божьим являемся сотворцами этому миру — он нам дан, чтобы мы тем или образом продолжали его творить.
В этом смысле каждый настоящий художник, даже если он считает себя атеистом, даже если он никогда не пришел к Богу или, будучи верующим, от Него отошел — является творческой ипостасью, частью Божественного промысла и Его подобия.
С другой стороны, как пишет иеромонах Роман, «восстала тварь на своего Творца, и это тоже на земле не ново». Бывает, что художник восстает на своего Создателя и Вдохновителя всякого творчества.
Денница, диавол — тоже существо, которое было наделено от Господа поразительными способностями. Можно использовать талант и во зло. Талант нужно не только приумножить, как в притче, но и понять, Кому его отдать.
Фото Михаила Моисеева
Любое подобие Божье — разум, силы, здоровье, возможность действовать — можно обратить во славу Ему, а может сделать богоборцем. Все зависит только от одного — от воли и направленности человека.
Господь Бог, как говорил один Святой Отец, по большому счету, не ищет ни мудреца, ни простого человека, ни богатого, ни бедного, ни талантливого, ни не имеющего таланта — а ищет искреннего желания, искреннего стремления.
Есть талантливый ребенок и ребенок, не наделенный никакими талантами. Но если талантливый употребляет свои таланты во зло и только расстраивает родителей, а не имеющий дарований со всей искренностью пытается быть верным и любящим ребенком, помогать и делать приятное — насколько последний ближе сердцу родителей! В меньшей степени важно, умеет ли он писать стихи или играть на фортепиано. Главное, чтобы сердце его было искренним и добрым. Очень важно намерение!
Господь Бог представляет, чего мы стоим. Мы вряд ли можем создать нечто особое в глазах Божьих, кроме одного — быть Его образом и подобием в любви и вере. В первую очередь это выражается в жизни, в отношении к нашим ближним, в отношении к спасению своей души.
Это высшее творчество, рождающее святых, к которому призван каждый человек. Художник украшает холст красками, образами, а человек, которому Бог дал душу, должен украсить свою душу и принести ее на суд Его как некое произведение.
Образ рая в искусстве
Отца Тихона спросили, почему в искусстве так редок образ рая.
— На этот вопрос вам ответит апостол Павел: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор. 2:9).
Мы сейчас издаем «Закон Божий» Слободского — нашли очень хорошую картинку западного художника: и ягуар, и какие-то еще зверушки, и Адам, и Ева — очень трогательно! Но, конечно, это образы. Что такое пакибытие, жизнь с Богом, что это за состояние — ни один человек сказать не может. Апостол Павел, который был восхищен на седьмое небо, сам рассказывал, что нашими образами, нашим языком — он ничего сказать не может.
Когда меня спрашивают об этом студенты или в воскресной школе (это ведь очень правильный вопрос) — я пытаюсь найти какие-то образы и сравнения и говорю: «Представьте себе трехлетнего ребенка, чей папа — капитан космического корабля. Его спрашивают: „Васенька, кем ты будешь, когда вырастешь?“ А он отвечает: „Я буду как папа! Я буду надевать шляпу, брать портфель и ходить на работу!“ Мы находимся в том же состоянии по отношению к пакибытию».
Это тайна. Ничего не поделаешь, с этим надо смириться, когда-то откроется. Мы можем, как Павел, говорить, представлять, как через тусклое стекло. Можем по нашей жизни отчасти понимать, что такое ад и рай.
Ад создается при жизни
Господь и Святая Церковь говорят, что нам надо подвизаться против страстей. С какой стати? Наверное, можно объяснять так: рай и ад — это, наверное, состояние нашей души.
Есть люди, которые находят радость в мучении других людей. Садисты. Взять такого садиста и из чисто альтруистических соображений начать воспитывать: «Давай тебя вытащим! Выберем лучшую семью! Поселим тебя в ней! Окружим тебя заботой! Произведениями искусства! Сегодня пойдем в Галерею Академии художеств, завтра — в Галерею современного искусства, послезавтра — в галерею И. А. Глазунова…» — а он скажет: «А можно я вон того ребеночка зарежу?» — «Да нет, нельзя, здесь так не делают! Что хочешь, чтобы для тебя сделали?» — и предложат ему все, что нужно для счастья в представлении такой нормальной семьи. А он скажет: «Не-не-не. Можно я вон той бабушке ухо отрежу? Ну чего тут такого?»
И вот чудесная, замечательная семья будет для этого человека адом. Потому что ему не дадут возможности реализовать свои страсти.
Когда человеческая душа отделяется от тела и начинает самостоятельное бытие, то, что она наработала при жизни, остается с ней. В том числе и страсти. Церковь не зря призывает к борьбе со страстями. Где душа любящего вкусно поесть, чьим качеством станет чревоугодие, станет наслаждаться пищей? Это касается всех остальных страстей.
В какой бы рай не поселили душу, обуреваемую страстями, если она будет лишена возможности их удовлетворять — это будет для нее ад. Господь никого не наказывает. Образы со сковородками — это образы. Легче жариться на сковородке, чем терпеть эти Танталовы муки.
Теология в вузах
Отца Тихона попросили высказать оценку предмету «теология» в вузах, в том числе и творческих, и просьбе ученых о закрытии кафедры теологии в МИФИ.
— У нас эта традиция утрачена. Скажем, в Западной Европе в очень многих университетах есть кафедры теологии. Они связаны с гуманитарными и естественнонаучными кафедрами и факультетами. Для нас, особенно для нецерковных людей, это непривычно — просто потому, что мы не совсем понимаем, что такое теология, и представляем себе Закон Божий Слободского.
Выпускников нашей Сретенской семинарии, увлекающихся языками и патрологией, мы направляем в Сорбонну. У нас учиться негде. Если бы не было этих семидесяти лет — у нас были бы специалисты.
Думаю, что современные теологические факультеты могут быть как интересными, так и чисто формальными. Интересны — в том смысле, что вопросы теологии и богословии — сами по себе интересные и мощные именно в качестве мировоззренческих. Темы, поднятые великими богословами, важны для всех. Представителей наших гуманитарных дисциплин наверняка привлечет глубокое погружение в эти темы.
Появление кафедры теологии в МИФИ несколько неожиданно, но, насколько мне известно, инициатива исходила из сравнительно небольшого круга учащихся и преподавателей вуза. Была сделана эта небольшая кафедра, которую возглавил выдающийся богослов и ученый митрополит Иларион. Я не думаю, что среди наших ученых-гуманитариев есть люди, которые знают такое количество древних языков. Он закончил и светское учебное заведение, и Кембридж, и автор диссертации, является признанным во всем мире ученым.
Эта небольшая группа студентов, которым это важно и интересно, факультативно будет слушать митрополита Илариона и еще нескольких преподавателей самого высокого уровня (в том числе и зарубежных). Эти преподаватели будут говорить на темы, на которые преподаватели МИФИ в силу специфики не могут говорить на таком уровне. Чем это плохо?
Идет настоящее передергивание: всех физиков будут заставлять учить закон Божий! Ну бред же! Никто не собирается. Добровольно и факультативно.
Как исцеляет искусство?
Отцу Тихону задали вопрос о социальных функциях искусства — надо ли современным художественным вузам открывать отделения арт-терапии?
— Я не очень представляю, что такое конкретно арт-терапия, — честно признался священник. — Искусство, конечно, исцеляет. Осмысление, правильное образное мировоззрение, великие открытия, которые делают художники и писатели — все это исцеляюще действует на душу, что там говорить.
Что касается призвания искусства выполнять социальную функцию-то я с этим совершенно согласен.
«И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Об этом как-то все больше забывают в угоду самовыражению, эпатажу, открытию новых форм. Только те художественные произведения, которые пробуждают чувства добрые, останутся в веках. Эксперименты — это тоже очень интересно, но если нет добрых чувств, любви, мудрости, понимания и открытия мира — искусство стоит недорого. Оценка этой стоимости проверяется во времени.
Упадок образования
Искусство — это необычайно и завлекательно. Мы, люди, выросшие в Советском Союзе, воспитаны на художественной литературе и произведениях искусства (Третьяковке той же), на части нашего замечательного кинематографа, на прекрасных песнях, созданных в советское время.
То, что происходит сейчас, тревожит. Все те, кто связаны с высшим образованием, принимают участие в экзаменах, с ужасом видят, насколько дети не приучены ни к чтению, ни к изобразительному искусству, ни к театру. Это огромное упущение по сравнению с советским периодом.
Ничего страшного — в том смысле, что это можно преодолеть, если будет правильная государственная политика, если будут пересмотрены приоритеты в области образования, если гуманитарные дисциплины займут должное место в процессе среднего и высшего образования-то все очень быстро изменится. Великое русское и мировое искусство имеет такую силу, что оно само по себе постоянно — только дайте к нему доступ и дайте возможность людям хоть чуть-чуть для начала распробовать.
Я являюсь членом президентского совета по культуре — мы там в основном только об этом и говорим. Но не только говорим, но и действуем. Государственная машина — очень инертная штука. В 90-е годы к власти, в систему высшего и среднего образования, в систему научной политики, административную сферу пришли люди с либеральным мышлением, часто — с большевистски-либеральным, волюнтаристски-либерального западнического направления. Они задали определенный тренд. Я, как и большинство здесь сидящих, не являюсь сторонником этого направления, но оно есть. Его представители начали диктовать политику, начиная от образования и заканчивая государственной — и это привело к периоду стагнации, бесплодному или малоплодному.
Кажется, сейчас этот период проходит.
Кто такой Гамлет?
Отдельный вопрос был посвящен как раз доле преподавания истории искусства в системе образования.
— Я считаю, это очень важно. Сейчас в погоне за прагматической стороной дела, полезностью все меньше и меньше уделяется внимание гуманитарной составляющей, в том числе и искусству — облагораживающему человека, заставляющему задуматься, привлекающему к прекрасному.
Вы помните, как много этого было в Советском Союзе? Я даже не знаю, водят ли сейчас школьников в Третьяковку? Я сталкиваюсь с абитуриентами — не только церковными, но и светских вузов. Это катастрофа. Они не знают ничего. О Маковском речи нет — они Репина не знают.
Сейчас было совещание Высшего Церковного совета — и один из его членов, преподаватель МГИМО, рассказал: профессор на экзамене у выпускников сказал что-то о Гамлете и по глазам студента понял, что для него это совершенно неизвестное имя. Стал выяснять — и убедился, что так и есть!
У нас на вступительных экзаменах был забавный случай. Сейчас закрепляют за каждыми войсками своего святого покровителя. В том числе, пророка Илию считают покровителем десантников. А есть в Священном Писании история, как пророк Илия заколол лжепророков. Есть даже такая икона — сидит пророк Илия и деловито режет голову. И вот я прошу абитуриента: «Расскажите про пророка Илию». А он отвечает: «Это тот, который на день десантника отрезал головы студным пророкам?»
Все смешалось в головах! Для шестнадцатилетних мальчишек это простительно. Но когда встречаешь молодых людей, выпускников вузов, и вдруг понимаешь, что гуманитарная часть образования, которая хотя бы минимально должна присутствовать, отсутствует вовсе — это страшно.
Во многом от этого у нас в городах грубость, страшные явления, которые стали уже естественными.
Уровень образования упал. Конечно, литература и искусство имеют колоссальное воспитательное значения. Дай Бог, чтобы это поняли!
Вот это — настоящий резерв верховного главнокомандующего, который не всегда правильно проявляется.
Храмовая скульптура
Был задан и вопрос о храмовом искусстве: отношение к храмовой скульптуре?
— Здесь дело в традиции. Скульптура более привычна в католической церкви. У нас она была в XVII — XVIII веке, да и сейчас есть.
В Псково-Печерском монастыре в первом храме, который видит паломник — огромная, выше человеческого роста, скульптура святителя Николая. Древний монастырь со старцами, с непрекращающейся жизнью!
Мы знаем о горельефах храма Христа Спасителя.
Просто в русской церковной традиции действительно скульптура не является непременной частью.
Покойный Вячеслав Михайлович Клыков, воцерковившись, стал создавать скульптуры. Это была потребность его души. Первое, что он создал — изображение преподобного Сергия Радонежского в городке Радонеж. Помню эту историю: мы его устанавливали, за нами гонялись (КГБ очень напряглось по этому поводу), в первый раз поставить его не удалось, но в конечном итоге — поставили.
Реакция церковных людей была очень разная. Кто-то считал, что ставить скульптуру святого нельзя. Вячеслав Михайлович относился к этому совершенно спокойно — он был образованным человеком и знал, что церковная скульптура имеет право на существование, что традиция эта не прижилась ни в Русской Церкви, ни у греков, но никакой крамолы в этом нет.
Потом Вячеслав Михайлович создал и преподобного Серафима Саровского, и Великую Княгиню Елисавету, и святого праведного Иоанна Кронштадтского.
Скульптура — это большая по сравнению с иконой конкретизация. Наверное именно она наш византийский дух настораживает. Но несомненно это часть церковного искусства.
Верующий режиссер
Еще один вопрос касался театральной деятельности — конкретно труда режиссера.
— Замечательно сказал об этом великий старец — архимандрит Иоанн (Крестьянкин), к которому я обратился с тем же вопросом: «Кино — это язык. На этом языке можно прославить Бога, а можно сказать: „Распни, распни Его!“».
Есть потрясающие, по-настоящему христианские фильмы. Есть фильмы разрушающие. Есть фильмы со спонтанной христианской составляющей, казалось бы, совершенно не церковные. Например, за последние годы для меня оказался очень важным фильм «Брат-2». Спонтанное стремление человека к справедливости. В то же время — очень правильный с художественной точки зрения рассказ о жизни.
Желать сделать нечто прославляющее Бога — не напрямую, без сентенций — это самое главное, это необходимый вектор.
Конфессиональное искусство
На вопрос о конфессиональности искусства отец Тихон ответить положительно не смог:
— Если только совсем отчасти. В основном есть искусство и не искусство.
Иногда конфессия что-то налагает. Например, православие Достоевского наложило на его искусство определенный след на его образность. Хотя я считаю, что он очень небольшой.
Бичер-Стоу («Хижина дяди Тома») — протестантка. Отчасти это чувствуется.
Что касается изобразительного искусства, в частности, иконописи — здесь, конечно, протестантизм, католицизм, православие. Можно целую лекцию читать о различии католицизма и православия на примере Рубенсовской Мадонны и Владимирской иконы Божией Матери! Можно говорить о филиокве именно исходя из религиозного изобразительного искусства у католиков и православных.
Что касается широкого искусства, то здесь налагает отпечаток христианская направленность. А конфессиональность — с моей точки зрения, очень мало.
Смирение как гармония
Одним из последних прозвучал, казалось бы, не относящийся к теме встречи вопрос: «Как научиться любить людей и изменить себя?».
— Жить по Евангелию, — ответил отец Тихон. — Святой Игнатий (Брянчанинов) писал: «Как можно познать свою немощь? Начать исполнять евангельские заповеди». Так можно прийти к смирению и понять, чего мы стоим на самом деле. Начнем не осуждать, любить ближнего, как самого себе, быть чистым душой — и мы увидим, насколько это не исполнимо без помощи Божией.
Своим студентам я предлагаю взять пятую, шестую, седьмую главу Евангелия от Матфея — Нагорную проповедь, где Господь говорит, какими Он хочет видеть Своих учеников. Каждый день прочитывайте эти три главы и каждый день давайте себе отчет: что вы смогли сделать? Нет лучшего способа привести человека в смирение.
Смирение — это не пассивное состояние, а именно честный взгляд на самого себя. Мы увидим, что ничего сделать не смогли. Страсти настолько превалируют в нашей душе, что мы им должны хотя бы сопротивляться — и этого уже достаточно. Искоренить полностью их невозможно — Святые Отцы это знали. Это то, что всегда остается с человеком, от первородного греха. Но мы можем с этим бороться, на это восставать, призывать Бога, падать и снова вставать. Это удел человека.
Исполнение евангельских заповедей приведет к по возможности гармоничному состоянию человеческой личности — смирению. Удивительно: гармония в христианстве — смирения. Этимология слова смирения — мир. Мир с ближними. Мир с Богом. Мир с самим собой.
Гармония — категория и духовной жизни, и искусства. Так что этот вопрос имел самое непосредственное отношение к теме встречи.