Лидия Каледа

В Москве скончалась матушка Георгия (Лидия Владимировна Каледа-Амбарцумова). Дочь священномученика Владимира Амбарцумова и супруга известного московского протоиерея Глеба Каледы, матушка Лидия приняла монашеский постриг в день смерти Святейшего Патриарха Алексия II, 5 декабря 2009 года.

Ещё ранее владыке приснился сон, что отец Иоанн просит его, ещё священника: «Исповедуй меня!». Отец Михаил смутился и стал отказываться, но отец Иоанн настаивал, – «Исповедуй меня!». Отец Михаил поднял епитрахиль и проснулся. В этот день к нему явились «товарищи» и стали допьпываться, считает ли он отца Иоанна Кронштадского святым. Сперва он мялся, а потом вдруг вспомнил слова, – «Исповедуй меня!» и твёрдо сказал, «Да, считаю».

Марья Алексеевна, откройте, - голос был знакомый, но мы не сразу узнали его. - Марья Алексеевна, это Трифон Семенович из сельсовета... Слышите? Откройте, мы тут с Елизаветой Васильевной по поводу паспортного режима. Но только услышав доносившиеся со двора голоса, среди которых был и голос папы, решились мы отпереть дверь. Введя папу, в дом вошли двое уполномоченных НКВД, следом - двое понятых из нашего сельсовета, и потом уже Женя и хозяйка дома.

Быт начинается с дома. Или квартиры. Это - первооснова быта, его суть. У папы никогда - повторю: никогда, кроме детских и юношеских лет, прожитых в родительском доме, - своего дома не было. Мало, дома: никогда не было у папы даже собственного угла. ...Со слов обвиняемого Владимира Амбарцумова следователи заносили в протоколы допросов: "Недвижимой собственности не было". Действительно, не было. Наша семья все годы, что папа был жив, впрочем, и многие годы после его смерти, - скиталась с нехитрым скарбом по чужим углам. С места на место.

Я не могу, как многие, посидеть тихо подле отцовской могилы. Потому что в привычном смысле могилы у папы нет. Но есть огромный, продуваемый ветрами полигон, где - еще в бытность НКВД - власти, огородясь глухим забором, расстреливали неугодных. Я прихожу сюда и долго стою над останками загубленных здесь людей. Где-то совсем рядом покоятся и неявленные останки моего папы; покоятся, нераздельные от праха двадцати тысяч невинно потерпевших его современников.