Лидия Руонала

Боевые действия и постоянные угрозы жизни очень сильно влияют на психику взрослого, а что уж говорить о детях.

О том, как страх быть «не таким» играет с человеком очень злую шутку

Я так и представляла себе эту картину, как к прогуливающемуся по райским садам святому мужу, прилетали один за одним ангелы, передающие просьбы верующих: «Молятся о мёде и удачном программном коде». А бедный Лонгин, хватаясь за голову, отвечал: «Братцы, да воин я, ничего не знаю ни про ульи, ни про компьютеры. Но раз просят – надо молиться…»

В этом году я сижу в Москве и жалуюсь на острую нехватку Иерусалима в организме.

На основе отношения человека к политике нетрудно выдвинуть гипотезу о том, как этот человек относится… к своему отцу.

А потом появляется какой-нибудь человек и начинает называть женщин неприличными словами. Или выгонять из храма паломниц в штанах. Или говорить шаблонными комсомольскими лозунгами, не размышляя, не думая, не заботясь об окружающих так, как делаем это мы. Ведь православие не о том, ведь церковь не о том, литургия не о том, супружество не о том. Оно – о любви. А где же здесь любовь?

Пока мы не отгоревали и не переварили историю своей страны, где наши старшие родственники или были репрессированы, или репрессировали, или молча дрожали в сторонке и наблюдали, как одни убивают других, мы будем прилипать к телевизионным ящикам и экранам гаджетов, сами не понимая эту тягу к кровавым рейтинговым новостям в стиле лайфньюс.

Смерть ближнего – это то, что оборачивает человека к его настоящему, что заставляет буквально щупать воздух, таким плотным он становится. Это то, что заставляет его жадно вдыхать, слушать биение сердца и буквально прослеживать, как бегает по телу кровь. Это наблюдение за тем, что делает человека живым физически.