Елена Зелинская

Тяжелая журналистская судьба занесла меня в Лондон как раз 14 февраля. За весь день пребывания в столице Королевства я не заметила ни малейших признаков существования праздника, который якобы послужил нам образцом для подражания.

Христианство вовсе не подразумевает и не диктует нам, своим последователям, никаких политических и тем более экономических доктрин. Более того, меняются общественные формации, рождаются и уходят государства, экономические системы,- а христианство стоит неизменно.

В котельных, дворницких, нищих коммуналках с лепными потолками, в полуразваленных домиках в полуброшенных окрестных деревушках, в маленьких, тесно набитых университетских аудиториях лепился ленинградский андеграунд.

Вся эта пустая болтовня с переименованием Волгограда, вся псевдопатриотическая истерика нужны только для того, чтобы отвлечь внимание от простого сравнения: в каких условиях живут и лечатся победители в Сталинградской битве и ветераны Вермахта.

Ты никогда не станешь снова маленьким, и нет в мире человека, который хоть раз в жизни не пожалел бы об этом. Недаром говорят психологи, что классическое положение, в котором человек укрывается от страхов — это поза эмбриона: прижать колени к груди, обхватить их руками и закрыть глаза.

Я про троих рассказала, но таких блокадников, ветеранов труда, живущих в коммуналках, сотни! Им нужны все эти переименования? Может, кто-то мне скажет, что это нужно для воспитания подрастающего поколения?

Бояре Морозовы владели почти всей звенигородской землей, и было написано так, что у царя был «царский поезд» — упряжка из 10 лошадей, попарно их запрягали, а у Феодосии Морозовой — из 12 лошадей. Это Вам не Porsche и не Maserati, это 12 лошадиных сил в XIII веке. Стрельцы не успевали на одной лошади за ними.

Трещина прошла, как по льдине.