Вдруг откуда-то из хаотического нагромождения веток, досок, нанесенного скарба, выходит Васька – соседский кот – и с какой-то не кошачьей тоской бросается к нам. Игорь Анатольевич подхватывает его из лужи, достает припасенный пирожок, Васька с криком, напоминающим плач младенца, набрасывается на еду: кричит… грызет и кричит… не разбирая целлофан это или запеченное тесто.
Показывая мне заполненный водой подвал, трещины в стенах и черную плесень, Громовы говорят, что нет смысла заниматься просушкой — оставаться в этом доме все равно нельзя. В настоящий момент они с трехлетним ребенком живут в пункте постоянного проживания, оборудованном в общежитии пединститута.
— Зачем тебе туда? — то и дело слышала я очередной вопрос, и сама внутренне вопрошала, а действительно, зачем?! Может, перевешивало желание завершить начатую в Крымске летопись? Или выразить поддержку, о которой кроме меня никто не узнает… Как объяснить, этот мощный внутренний зов, которому ты не в силах противиться? Меня поймут только те, кто услышал его в себе.
С этого дня на протяжении нескольких недель мысли наши занимал Крымск. Дружеские встречи и разговоры на отвлеченные темы казались неуместными в атмосфере всеобщей тревоги. Поездки, сбор помощи, споры до хрипоты: как, почему, за что?
Помогая другим, добровольцы сами остро нуждаются в нашей помощи: прежде всего, в таких же неравнодушных соратниках, помогающих вершить дела милосердия.
Фотографии гибели семьи Джуссоевых обошли, казалось бы, весь мир, но мало кто знает, насколько глубинной и необычной оказалась история жизни и смерти этой семьи…
Желание поехать в Сербию пришло спонтанно и имело некоторый оттенок авантюризма, т.к. ни времени разработать маршрут, ни достаточных денежных средств, ни серьезного основания для получения визы у нас не было.
