Священник Сергий Круглов

Чем отличаются выдающиеся пастыри? Помимо прочего, они верят в своих прихожан, в своих духовных чад. А верить в человека — тяжело, едва ли не тяжелее, чем в Бога.

Существует проблема праведного фарисейства и изгоя в Церкви. Не такого, как все. Молящегося не как все, имеющего мнение, отличное от других, выглядящего не как все… На примере православного гомосексуалиста эта проблема просто наиболее ярко видна. Я о тех, кто, осознав свою гомосексуальность, открыто признается в ней, будучи членом Церкви и христианином.

Должны ли мы сами определять себе меру исповеди или испрашивать на то указаний священника, должны ли исповедоваться часто или можно и пореже, каяться или нет в том или в сем — нюансов для обсуждений представлено много. И под всем этим подразумевается, что исповедь — это обязанность.

Он воскрес, и мы ликуем — но не можем забыть, что Христос-то воскрес, а мы — пока еще нет. И чтобы быть с Ним в этом воскресении, нам надо еще немало потрудиться, и не только потрудиться — порой биться насмерть, и впереди еще долгий путь. Ликуем-то ликуем, но это ликование, так скажем, Сталинграда, но еще не Берлина, перелома в войне, но не окончательной победы.

На рассуждения о покаянии и психологии один из френдов ответил в том духе, что мол вся эта психология и все эти изучения себя, своих глубин, корней и нюансов психики, чтение книжек психологов, разборки своих детских травм, выяснения того, какой там у тебя характер совершенно не нужно при покаянии.

Каяться в интернет-грехах приходится ровно так же, как и в грехах обычных. Различия между ними нет никакого. Впрочем, кроме разве что одного: интернет-грех как-то более пакостен потому, что совершается легче, чем грех в реале.

Сейчас у нас, живущих в современном обществе, не хватает жертвенности. Мы не готовы жертвовать собой ради других. Сознание человека, живущего в 21 веке, во многом эгоцентрично. И если даже мы прославим всех новомучеников, напишем иконы, тропари, то от одного этого вряд ли кардинально изменимся.

Не может человек обрекать другого на страдания. Но при этом мы должны уважать выбор человека, если он сам себе их страдания выбирает, и такие случаи бывают: иногда люди отказываются от обезболивания и выбирают боль. Но кто готов обречь на боль другого?