Когда в прошлом году вышла моя первая книжка, посвященная беременности, центральным пунктом критики — чрезвычайно странным для меня, как для психолога, работающего с семьями — было упоминание абортов и самопроизвольно прервавшихся беременностей как чего то, о чем в книге для будущих мам речь идти не должна. «К чему травмировать беременных?» — спрашивал автор.
Действительно — зачем об этом говорить?
Екатерина Бурмистрова. Фото Юлии Маковейчук
Дело в том, что любая беременность — факт биографии женщины, чем бы она ни завершилась. Также это и факт истории семьи. И эта данность, не зависящая от чьего-либо желания или нежелания, известна всем, кто так или иначе с семьями работает — медикам, психиатрам, психологам, священникам, даже юристам… Фактически, любой специалист одной из «помогающих» профессий, если зайдет разговор, скажет вам о том, насколько долгая память уготована такой незаметной для внешнего глаза реальности, как беременность, не завершившаяся рождением ребенка, ответит — помнятся эти факты парадоксально долго и, я бы сказала, навязчиво.
Часто женщины, сделавшие аборт рано, «по несознанке», оказываются абсолютно не готовыми к тому, что эта относительно безболезненная операция имеет такие долгие — порой пожизненные — внутренние последствия.
О так называемом постабортном синдроме (ПАС) говорить не принято. И женщина в итоге не предупреждена, не готова к нему.
Истории из жизни
Не знаю, как в Европе, где отношения между людьми более дистантны, но у нас в России широко распространен «синдром попутчика». Это когда ты садишься в поезд (такси, автобус, самолет, на лавочку) с малознакомым человеком, и оказывается, что через каких-нибудь полчаса ты в курсе основных его жизненных историй. И если разговор происходит между двумя женщинами, то разговор в первую очередь касается детей, их судеб, родов, тут говорится и о мужьях, если они имеются в наличии.
Это, как говорится, за здравие… А дальше наступает часть вторая, ее можно назвать «за упокой», и часть эта почти обязательна в нынешних российских разговорах. Это про ушедших мужей, умерших родственников и про не рожденных детей. И эти не родившиеся дети вспоминаются как такие же реальные фигуры, как те, кто жил, и кого не стало. И нередко именно при рассказе о них даже у пожилых женщин показывается слеза.
Пишу я эти строки вовсе не для того, чтобы все всех рожали — это дело личного выбора и зона высочайшей ответственности при нынешнем отношении к детям, их воспитанию, развитию, образованию.
Пишу с обычной своей мотивацией: «предупрежден — значит вооружен». И еще для того, чтобы женщинам, никогда абортов не делавшим и выкидышей не переживавших, а также мужчинам, которые вроде бы вообще в стороне от данной тематики, стали более видимы состояния и переживания их ближних, связанные с беременностью, не завершившейся благополучными родами.
Ведь это с дальним, с «попутчиком» откровенничать легко, а с самыми близкими людьми это может быть много сложнее. И дело даже не в том, что кто-то из них был непосредственным участником событий, просто зачастую на откровенность проще пойти с человеком полузнакомым. А близкого не хочется травмировать… А может быть, не хочется услышать упрек. Ведь рана от несостоявшейся беременности долго зарастает.
И вот, с родными женщина нередко не решается говорить о том, что ее мучает, тревожит, что к ней возвращается. И они оказываются не в курсе, им нечем объяснить перепады настроений, подавленность, агрессию, метания женщины, которая была беременна и не родила.
Любая беременность в семье помнится на протяжении трех-четырех поколений
И если в первые дни и недели те, кто были в курсе ситуации с беременностью, готовы женщину поддержать, «сделать скидку» на ее состояние, то когда проходит месяц-другой-третий, у всех остальных (кроме, может быть, отца не родившегося ребенка и матери женщины) жизнь идет дальше.
А она может как бы застрять в ситуации, и ее состояние будет не улучшаться, а ухудшаться по непонятным причинам.
А иногда картинка другая: в первое в время в жизни женщины «все нормально», как будто и не было ничего. Но месяцы идут, и ближе ко времени предполагавшихся родов — ведь организм как бы был запущен на полный цикл беременности — начинают подкатывать волны депрессии или апатии. И ситуация при выкидышах, замерших беременностях и абортах, как ни странно, очень похожа. Только при аборте, скорее всего, больше либо игнорирования, либо самообвинений.
Разговор о прервавшейся-прерванной беременности большой. И состоять он будет из двух частей. Эта, первая, в основном про аборты.
Возможность ребенка, или Почему столь незаметный извне факт помнится так долго
Часто вспоминать «возможность ребенка», несостоявшуюся или отвергнутую, начинают даже те, кто был категорически против той, давней беременности. Чаще всего это родители женщины. Даже если у них есть другие внуки, со временем этот, которого вроде и не было, вспоминается все чаще.
Люди церковные могут читать специальные молитвы. Те, кто играет в практическую психологию определенного рода, могут увлечься «семейными расстановками». Семейные психологи наносят на генограмму (карту семьи) все беременности, и специальный значок существует для беременностей незавершенных. Интенсивные и вызывающие чувство вины и сожаления воспоминания могут толкнуть человека в эзотерику или к «бабке».
Люди в своих мыслях и воспоминаниях сталкиваются с чем то, с чем они головой, быть может, не вполне согласны.
Помнится ребенок, которого нет и не было.
Человек не понимает, почему.
Он ищет объяснений или пытается убежать.
Луч времени как будто подчеркивает давнюю ситуацию, и часто не смягчая, а усиливая ее.
Кажется — дело давнее, что уж там. Но чем ближе к концу репродуктивного периода, тем больше воспоминаний, рефлексии, слез, обвинений, раскаяния.
Люди, верящие в бессмертие души и отрицающие перерождение, могут задумываться о том, что вот, видимо, было душа, имеющая к этой семье отношение. А ее не было. Или ей не дали быть.
Это так называемая «прямая реакция», а есть еще и побочные, связанные с попыткой полного вытеснения информации и возможным отрицанием всего, связанного с детьми.
Беременность только для тех, кто с ней не сталкивался, кажется фактом незаметным.
Чем больше времени проходит, тем ясней в сознании всех, этому событию сопричастных, начинают вставать картины и образы, связанные с этой «возможностью ребенка». Женщина начинает думать, сколько же лет было бы ему теперь, фантазировать, какой бы он был. Эти мысли могут быть настолько мучительны, что возникает желание заглушить их — круговертью дел, алкоголем.
Как женщины вспоминают о своем репродуктивном опыте вообще
Сейчас, когда биография и статус женщины давно уже не связаны напрямую с деторождением, все равно события «репродуктивной биографии» — явления первого порядка. Идет это помимо рассудка и, порой, даже сознательных установок.
Возможно, это часть женской, человеческой природы, которая по-прежнему ничему не подконтрольна. А если женщина относится к разряду сверхконтролирующих, то мысли о детях, беременностях могут прорываться через сны и другие, голове не подконтрольные, активности.
Беременность — возможность. Реализовавшаяся или нереализованная.
Никого не обвиняя, а только пытаясь осознать последствия, беременностей-без-рождения, хочется сказать: будьте человечны к женщине и ее близким. У всякого выбора есть своя история. И часто непонятно, откуда ноги растут, кто действительно в чем виноват и за что отвечает. Нередко круговорот событий как бы не оставляет никому возможности разобраться.
И если у взрослых людей, находящихся в близких отношениях, нет изначально моральных, нравственных, религиозных установок и четких и внятных обоюдных договоренностей, им может просто, извините за сленг, «сорвать крышу».
Но выбор, связанный с произвольным прерыванием беременности, еще не раз их в жизни «догонит». Все, что можно сделать — поучаствовать, проинформировать, предложить помощь и поддержку, поддержать, пожалеть.
Что делать, если не все беременности благополучно завершились родами? Полезно ли кому-либо повторное травмирование?
Не грызть себя
Это легко сказать, но вряд ли этого возможно достичь. Если женщина или ее близкие впускают в свое сознание мысль о том, что же было сделано (или произошло), вина или жгучее сожаление становится естественной реакцией. Часто это бывает, когда другие беременности оказываются невозможны, или возникают проблемы с теми детьми, которые уже есть.
Но грызть себя сознательно — это особая реакция, не приносящая пользы никому и норовящая сделаться привычной.
Обвинять других
Один из вариантов защитной реакции, очень понятный. Я, де, не виноват, это все обстоятельства сложные, люди нехорошие. Комментировать эту реакцию я не стану, скажу только, что это яркий пример психологической защиты, называемой «проекция». Так, трехлетний ребенок, ударившись о стол, говорит «это плохой стол меня ударил».
Теперь ничего хорошего в жизни со мной не случится, ибо я недостойна(-ин)
Думая так, не отводит ли себе человек роль Господа Бога? Кто и чего достоин, решать, все же, не нам. Но нередко сделавшая аборт женщина налагает на себя символические или вполне реальные наказания, лишает себя тем или иным образом радости жизни, и длится это долго.
Многие думают принципиально иначе
Очень многие люди считают, что рождение детей — нонсенс. Или рождение детей больше, чем приличное число (т. е. 1–2). И поэтому все эти разговоры, о том, какое же важное событие — беременность, может восприниматься ими как назойливое морализирование или эксцентричный бред.
Не стоит никого судить. Думаю, Господь, без воли Которого и волос на голове не может стать иного цвета, видит все. И случайностей такого порядка не бывает. Господь дает человеку свободу воли, свободу выбора. И не мое дело чей-либо выбор осуждать, называть неверным.
Моя задача — поделиться информацией, которая скопилась за годы работы с матерями, семьями. Как к этой информации отнестись — опять же, дело личного выбора каждого. А выборы других людей вообще осуждать не полезно. Есть пословица «что осудишь, в том и побудешь».
Постклимактерические депрессии и «репродуктивный выбор»
Пик мыслей подобного рода чаще всего наступает, когда женщина физически родить уже не может. На русском языке довольно мало написано про влияние этой гормональной перемены на эмоциональное, душевное состояние женщины. Этот период жизни для многих вообще оказывается серьезным испытанием: дети выросли, им забота и внимание не нужны в таком объеме, внуки еще не родились. Вещи, связанные с работой, часто отходят на второй план. Возникает пауза, некоторая особая тишина. И начинают приходить мысли о жизни вообще, о том, что было сделано, а что — нет. И первые, вероятнее всего, — не про свершения во внешнем мире, а про «ближний круг». Про близких, про детей.
«А ведь я могла бы… И ничего, справились бы…» — доминирующий сюжет подобных мыслей.
Время — хитрая штука. Высвечивается важное и не важное часто только реверсивно, задним числом.
Доступность информации
Зачем я это пишу? Ни в коем случае не для того, чтобы усилить чье-то чувство вины. Такие слова и эту историю мне доводилось слышать многократно, от знакомых и пациентов, близких и случайных попутчиков. Это будто одна и та же песня, спетая разными голосами, с небольшими вариациями в мотиве.
И хотелось бы дать ей прозвучать в открытую.
Быть может, те, кто стоит сейчас перед так называемым «репродуктивным выбором», захотят что-то из опыта других людей услышать. Хотя на самом деле его, этого репродуктивного выбора, нет. Бывшую беременность нельзя сделать не бывшей, стереть ластиком из памяти и биографии.
Я не любитель слов жестких и конкретных, но иногда приходится говорить конкретно «да» или «нет», «черное» или «белое».
Врач, предлагающий написать испуганной и мало что соображающей молодой женщине направление на аборт, говорит «да ну что вы, это пустяк, на следующий день пойдете на работу». И физически часто (но далеко не всегда) это и впрямь обходится без последствий. Но врач не говорит про год-другой постабортного синдрома и пожизненную память об этой «пустяковой» операции.
Думаю, брошюры про постабортный синдром и пересказы жизненных историй людей, через это лихо прошедших, должны лежать на столиках женских консультаций рядом с рекламой разнообразных лекарств. А еще необходимо там же, на мой взгляд, вывешивать плакаты или раскладывать буклеты, наглядно иллюстрирующие, как выглядит внутриутробный младенец на каждой неделе развития. С пространными подписями, что он может чувствовать, ощущать.
И «неделя тишины» перед решением об аборте должна стать обязательным правилом. Чтобы обманная легкость аборта не погружала людей в пучину пожизненных переживаний.
Кроме того, если женщина находится в зарегистрированном браке, неплохо было бы письменное согласие мужа на производимую операцию. Часто именно мужчины настаивают на аборте. Для них вообще все это полная абстракция (особенно если нет детей, и человек вообще не в теме).
У потенциального отца ребенка тоже должна быть полнота информации о последствиях аборта для здоровья и психического состояния женщины. И о том, что за существо предполагается изнутри удалить. Степень мужской неинформированности часто просто поражает.
На мой взгляд, просветительские программы должны быть разработаны для младших подростков, которые только готовятся вступить во взрослую жизнь. И, это уже фантазии, ни на что не претендующие, но ведь заставляют же родителей подписывать отказ от вакцинации, со строкой «с последствиями ознакомлен». Разводясь, люди тоже нечто подписывают. Понятно, что это мало на что повлияет, и любая формализованная практика часто сразу становится безжизненной. Но та процедура направления в прерывание беременности, которая существует сейчас, степень осознанности выбора не увеличивает, а уменьшает.
И в решении, связанном с отказом в праве на жизнь ребенку, существует лишь подпись врача. Хотя совсем не он будет иметь дело с последствиями.
Среда и решение
Решение на аборт — право на которое отнимать вряд ли полезно юридически, ибо это вызовет волну абортов нелегальных — должно быть осознано парой.
А пока к беременности в женской консультации начинают относиться серьезно, только когда (если) женщина отбилась от направлений на аборт и справилась с запугиваниями непонятными словами возможных диагнозов.
Думаю, это некоторый шанс и для изменения демографической ситуации в нашей стране, потому что процент прерываемых беременностей по-прежнему огромен. И возможности только просвещения людей детородного возраста, а также тех, кто только готовится в него вступить, не только не исчерпаны, а и на 20% не освоены.