Просто хотелось, чтобы хоть чуть-чуть спала истерика, хоть немножко. И не на аварию хотелось посмотреть, и не столько на главного «героя-антигероя», а на нас с вами. На зрителей и читателей. На людей.
… А вот интересно, почему Пушкин в один ряд ставил прославление свободы и милость к падшим? Прославление свободы — понятно, что важно. А милость к падшим – почему?
Нет ответа. В милосердии вообще нет логики. В словах тех, кто осуждает, — логика безусловна. А в милосердии ее нет. Виноват – отвечай. Не надо лишних разговоров.
Это не верно?
Это абсолютно верно. Если кто угодно в пьяном виде сел за руль и из-за него погиб человек, он должен отвечать по закону. Точка. Знаменитый он, любимый – значения не имеет. Отвечать должен.
Это очевидно, и я не об этом. Совсем не хочется быть проповедником, правда. Хочется поразмышлять, подумать – что, собственно говоря, и должен делать колумнист.
Михаил Николаевич Задорнов рассказывал мне поразительную историю. Оказывается, после освобождения территорий, которые были оккупированы фашистами, бабушки называли пленных «наши немчики», и подкармливали их. И охрана, советские солдаты, делали вид, что этого не замечают. Еще шла война. Еще зверства фашистов были не в памяти, а в жизни – только что.
«Наши немчики»… И подкармливали, хотя самим есть было нечего.
Русские люди… Милосердие, не объяснимое логикой. Наверное, если бы их спросить: «Зачем вы это делаете? Вы с ума сошли?» — какой может быть ответ? «Жалко», — вот и весь сказ.
Милосердие против людского суда. Не того суда, где судьи и закон, а того – где только слова, где бес крика правит бал. Людской суд логичен, у него куча аргументов, против которых нечего возразить. Виноват? Ату его!
Известный человек? Еще больше – ату! Когда еще представится возможность наговорить гадости про звезду?
А у милосердия что есть? «Жалко человека…» Не серьезный аргумент, правда? Да и не аргумент вовсе – так, крик души. Но кто ее, душу, будет слушать, когда хочется дать в морду, да не просто так, а по справедливости? И тем укрепить собственное самоощущения справедливого человека.
Бес крика он никого не жалеет. Он готов рубать направо и налево – всех.
Семья погибшего пошла в телевизионные передачи, и даже, вроде бы, получает за это деньги. И вот уже пошли оценивать – судить их, судить, судить…
Мне лично нравится, что семья погибшего ходит на телешоу? Нет. Но я не знаю, как вел бы себя в подобной ситуации, и никогда не возьмусь судить людей, которые оказались в таком кошмаре. Жалко людей… Пусть делают, что хотят, если им так легче. Не потому не хочу судить, чтобы потом быть не судимым, а потому, что люди – и их жалко.
Мы придумали, что жалость унижает человека, и это, вроде как, дает нам право быть безжалостными. Спросите любого человека: «Вы понимаете, что когда бьете упавшего ногами, вы безжалостны?» Он наверняка удивится: «Так я ж по справедливости». И — аргументами, аргументами…
У людского суда – всегда! – найдутся аргументы безжалостности. А милосердие – что? Немодное слово. Оно стоит рядом с человеческим судом и плачет. Вот и все его аргументы.
Верующим людям мне легче объяснить то, о чем говорю. Христианам, во всяком случае, про другие религии, прошу прощения, просто не знаю.
Потому что в христианстве грех отделен от человека. Как говорится: мухи отдельно, шашлык – сам по себе. И христианин может покаяться, избавиться от греха.
Покаялся актер. Нашел в себе силы попросить прощения. И – опять не угодил бесам крика. Все забыли временно, что они — специалисты по эпидемиям, и стали специалистами по лжи. И — смотрел не туда, и говорил – слишком четко, и вообще – речь ему написали, и руки у него подозрительно мельтешили.
Я взял в своей жизни сильно больше пяти тысяч интервью, кроме того, ко мне, как к мотивационному консультанту, регулярно приходят люди. Думаю, у меня есть право оценивать любую речь. Во всяком случае, есть огромный для этого опыт.
И я не буду этого делать. Человек покаялся. Нашел в себе силы. Речь не идет о том, что мы должны его простить – это вообще не наше дело: прощать – не прощать. И даже не о том, что мы его должны услышать: услышать другого – трудное дело. Речь о том, что было бы неплохо, если бы мы увидели человека. Человека, понимаете? Который сам себя загнал в смертельную ловушку. Но ведь он остался человеком? Нашим соседом по жизни. Пинать-то зачем? Ерничать и издеваться?
Мне кажется, что милосердие – это то, что делает человека человеком. У милосердия нет аргументов, у него есть душа… Не хочется читать нотации совсем. Но меня поразило, с какой легкостью и радостью мы судим, и с каким трудом сочувствуем.
Сочувствовать тому, кто не виноват в своей беде – легко. А тому, кто виноват, кто очень виноват… Зачем? У меня нет аргументов, кроме того самого: жалко…
… И стоят перед глазами русские бабушки, которые, сами страдая от недоедания, подкармливают «своих немчиков». И солдаты, делающие вид, что этого не замечают. В страшные нечеловеческие годы они остались людьми.
Почему? Зачем? Ради чего?
Нет ответа. Просто остались людьми.