Захват
Мурат Кабоев
Беслан. Первый сентябрьский день первого високосного года нового, двадцать первого века. Он навсегда останется в памяти людей всего мира как день начала одного из жесточайших преступлений в мировой истории против мирных жителей, против детей.
Настенные часы моего кабинета в редакции газеты «Жизнь Правобережья» показывают 9 часов 15 минут. Со стороны здания райотдела милиции раздаются два одиночных выстрела, на слух — из пистолета. Сначала не придаю значения этому: редко ли у нас палят в небо без всякого толку? Но когда застрекотали автоматы и послышались взрывы, мелькнула тревожная мысль: «Бандиты напали на райотдел милиции». Не зря же более двух недель здание так усиленно охраняется, даже улицу там перегородили, с двух сторон посты выставили.
С семи часов вечера до восьми утра даже птица не пролетела бы мимо: видимо, после атаки террористами зданий правоохранительных органов Ингушетии 22 августа этого года опасались нападения на объекты силовых структур и в других регионах Северного Кавказа.
Из-за автоматных очередей и частых взрывов казалось, что идет настоящий бой. Чем бы я, безоружный, помог в такой ситуации? Но какая-то сила заставила меня сорваться с рабочего места и побежать в сторону милицейского здания. Даже не закрыл дверь кабинета на ключ. Меня обогнали работники прокуратуры во главе с Аланом Батаговым. Они на ходу опоясывались табельным оружием.
Дальше у пересечения улицы Октябрьской и переулка Школьного – это рядом с милицией, никого не пускают: милиционеры успели выставить оцепление. Тут выясняется, что бандиты напали на первую школу.
Со стороны школы постоянно бьют автоматные очереди. Так и мерещится, что сотни неразборчивых пуль косят беззащитных детей и их родителей, которые пришли сюда на праздник. Наверное, такую же картину представляет вся масса людей, которая все растет и растет. Воздух сотрясают рыдания людей, охваченных страхом за своих детей, родных, знакомых. Женщины с окриками отчаяния бросаются на милиционеров и подоспевших омоновцев. Некоторым из них удается прорваться через оцепление и пробежать несколько шагов в сторону школы. Но ребята в милицейской форме догоняют их и буквально волоком возвращают обратно. Участок простреливается, но никакие пули не могут удержать обезумевших людей.
Примерно к 10 часам утра к месту чрезвычайного происшествия прибывают президент республики Дзасохов, министр внутренних дел Дзантиев, руководитель ФСБ республики Андреев и несколько полковников из республиканского МВД. У всех – растерянные лица. Такое впечатление, что никто из них не знает, что делать. У здания профтехучилища их окружают люди, надеясь услышать что-то утешительное. Дзантиев говорит, что примут все возможные меры для освобождения заложников. И – ничего конкретного. Но и эти слова вселяют в людей надежду на благополучный исход. Многие из них верят, что генералы и высшие республиканские чины найдут выход из положения. Никто и мысли не допускает, что могут быть какие-то трагические последствия.
Около одиннадцати часов дня в толпе появляются два запыхавшихся паренька-старшеклассника, которым, как выяснилось, в числе полутора десятков человек удалось спрятаться в котельной школы и потом убежать оттуда.
Люди окружают их плотным кольцом, пытаются выяснить, что творится в школе, и сколько там террористов. Мальчики не знают точного количества захватчиков. Один из них говорит, что видел двух бородатых мужчин в масках и с автоматами, а второй – четверых. Беглецы сообщают, что террористы не стреляют в людей, только палят в воздух, нагоняют страх. Всех, мол, загнали в спортивный зал и держат там.
Известие о том, что людей не убивают, немного успокаивает встревоженную судьбой родных и знакомых толпу. Но все понимают что два-четыре вооруженных человека не в состоянии захватить более тысячи человек, находившихся в большом школьном дворе. Предположительно террористов не меньше полусотни.
Тем временем из Владикавказа прибывают БТРы, бортовые машины с войсками. Один из БТРов маневрирует, пытается войти в Школьный переулок. Сзади пристраиваются еще две такие же боевые машины. Чувствуется, что у командиров экипажей нет четкого указания, как действовать. Переулок простреливается со стороны школы плотным автоматным и пулеметным огнем. Видимо, оценив ситуацию, командование дает приказ экипажам БТРов отступить и спрятаться за здание углового дома по улице Октябрьской, чтобы не нервировать бандитов.
Солдат поставили плотным кольцом в оцепление, и они начинают медленно оттеснять запрудившую всю Октябрьскую улицу массу людей в сторону Дворца культуры. Защитники Отечества такие маленькие, тщедушные и худющие, словно их не кормят. По выражению одного из моих друзей, шеи у них, как спички. Солдатики, как их называют сердобольные люди, понимают состояние тех, у кого родные попали в заложники. Они мягко просят отойти от зоны оцепления, но мало кто подчиняется. На помощь подчиненным приходят командиры. Ближе к полудню с большим трудом, но все-таки удается оттеснить толпу в сторону Дворца культуры.
Террористы, между тем, держат в напряжении весь Беслан. То в одном, то в другом конце города разрываются гранаты из подствольных гранатометов. Чаще раздаются взрывы со стороны южной окраины – Надтеречной улицы. В толпе говорят, что гранатой из «подствольника» разнесло голову корове Дзандаровых, которая мирно паслась недалеко от дома. На улице Коминтерна подожжена чья-то легковая машина. Как потом выяснилось, это был «жигуленок» Таймураза Гасиева. Женщина рассказывает, как «ракета» залетела через открытую дверь подъезда в многоэтажном доме номер 14 по улице Кирова и «пробила дыру в стене»:
— В этот момент сын спускался по лестнице. Она пролетела буквально рядом», — делится подробностями женщина, явно счастливая тем, что «ракета» чудом не задела ее мальчика.
Я попросил женщину показать, где это случилось. Она охотно согласилась. Добравшись до места, обнаруживаю на бетонном полу подъезда дома гранату ВОГ-25 от подствольного гранатомета. Она не разорвалась. Рядом валяется отвалившаяся от нее крышка. Все смертоносное содержимое торчит из стакана гранаты готовое, как мне казалось, в любой момент вырваться на свободу и натворить бед. И в стене нет никакой дыры. Видимо, уже на излете граната попала в стену и отбила кусок штукатурки, который женщина приняла с испугу за «пробитую дыру».
Я осторожно поднял ее, отнес в конец двора и поставил на кирпичи, сложенные в клетку. Попросил какого-то мужчину присмотреть, чтобы никто близко не подходил, особенно дети. Побежал к Дворцу культуры, нашел саперов спецназа, объяснил ситуацию. Они сказали, что их товарищи уже поехали на разминирование этой гранаты.
«А если они не найдут ее», — мелькнула тревожная мысль, и я снова помчался к тому дому. Сердце похолодело, когда увидел детей, играющих вокруг гранаты. Во дворе не было ни саперов, ни того мужчины. Разогнал детей и попросил у женщины целлофановый мешочек. Осторожно погружаю в него свою «находку». Несу ее в вытянутой руке. Стараюсь идти плавно, без резких движений. Обхожу стороной всех встречных прохожих, чтобы, не дай бог, если она вдруг взорвется, осколки ее никого не задели! Около Дворца культуры передаю находку саперам. И уже после этого вдруг чувствую слабость в коленках. Саперы говорят, что две «такие» они уже обезвредили, эта – третья…
Информация о ситуации в школе поступает очень скудная. Люди шепчутся между собой о том, что при захвате заложников убиты Фраев Руслан и Гаппоев Руслан. Стараются скрыть эту весть от родственников погибших. Во дворе дома номер 37 смертельно ранили Вадима Даурова, который, услышав выстрелы, побежал в школу спасать мать и своих детей. Рискуя жизнью, Вадима вытащил из-под пуль Заур Рубаев, старший брат погибшего 3-го числа Хасана Рубаева.
Ползут слухи, что самой первой в спортзале убили учительницу Эльзу Дзебоеву. Приехавшие по тревоге жители селения Хумалаг стараются, чтобы об этом не узнала ее мать — уважаемая в селе старая учительница Варвара Дзмуровна Мисикова, воспитавшая многие поколения достойных людей. Забегая вперед, скажу, что, к счастью для матери, слухи не подтвердились — Эльза выжила…
Никто не наблюдает за временем, но примерно около 3-4 часов дня со стороны школы раздается гулкий взрыв. Воздух над Бесланом сотрясается от воплей и рыданий людей, которые хотят услышать другие слова, ждут с надеждой, что же предпримет для спасения заложников центральная власть. Но она молчит. Видимо, судит по поставляемой ей высокими чинами успокаивающей информации и надеется, что обстановка сама по себе развяжется.
Информационная блокада
К вечеру поползли тревожные слухи, что со второго этажа школы в сторону улицы Коминтерна выбросили 12 трупов убитых мужчин-заложников. Нет никакой информации о том, как идут переговоры с террористами. Десятки тысяч людей, собравшихся со всей республики в Беслане, напряженно ждут, что же предпримут власти и военные с большими звездами на погонах. А они по-прежнему молчат. Дзасохов вообще не выходит к людям. Несколько раз появлялись в толпе Дзантиев, Андреев, Дзугаев, видели и секретаря Совета безопасности республики генерал-лейтенанта Огоева. Они не сообщают ничего существенного, кроме того, что «переговоры идут» и «террористы никаких требований не предъявляют». Огоев успокаивает людей тем, что «террористы с детьми, женщинами и стариками не воюют».
Часов в 7-8 вечера несколько человек, поднявшись на южные ступеньки Дворца культуры, зачитывают списки предполагаемых заложников. Стоит мертвая тишина. Каждый боится прослушать фамилии родных, словно от этого зависит их спасение. Но толпы людей находятся со стороны улицы Коминтерна, у здания районной администрации, в других местах и не могут принять участия в уточнении списков. Вечером появляется большой плакат, на котором черной тушью крупными буквами выведено: «В школе более 800 человек!» Его держат несколько женщин, показывают телережиссерам и телеоператорам, пытаясь обратить на него их внимание. Но наши телевизионщики упорно не хотят замечать этого, передают в эфир официально озвучиваемую цифру. Возможно, иностранные телекомпании освещают события более объективно. Об этом мы не знаем. Но явно чувствуется, что по российским телеканалам передают только кем-то дозируемую, искаженную информацию. Ложь раздражает людей, которые все видят своими глазами.
Ближе к полуночи пошел холодный дождь. Люди укрываются под деревьями, в помещениях Дворца культуры, под навесами магазинов, но мало кто уходит домой. Со стороны школы периодически раздаются автоматные очереди. Так, в беспокойном напряжении, проходит первая ночь сентября 2004 года. Бессонная, тревожная ночь…
Утро 2 сентября выдалось ясное. Депутат Государственной Думы Арсен Фадзаев и его помощники стоят около здания районной администрации и что-то обсуждают. К ним подходят люди, требуют:
— Арсен, пусть кто-нибудь скажет Дзасохову, чтобы вышел к народу, разъяснил ситуацию.
Арсен Сулейманович вылетел из Москвы, как только услышал о захвате школы в Беслане. Он провел бессонную ночь в здании районной администрации вместе с членами республиканского оперативного штаба во главе с Дзасоховым, который, как потом оказалось, не играл даже роль обыкновенной пешки. Официально штабом как бы руководил начальник УФСБ республики Валерий Андреев. В течение всех трех дней он часто появляется в толпе, дает интервью бесчисленным представителям средств массовой информации, но очевидно, что руководит оперативным штабом кто-то из высоких чинов, прибывших в Беслан из Москвы. Как потом выяснилось, фактическое командование взяли в свои руки «консультанты» из ФСБ России генералы Проничев и Анисимов. Но тогда об этом мало кто знал…
Фадзаев сказал, что президенту несколько раз предложили выйти к людям, и он, вероятно, выйдет. Позднее Дзасохов действительно встретился с народом во Дворце культуры. Он говорил о том, что переговоры с террористами «интенсифицируются», что в них «задействованы новые лица», что захватчики никаких иных требований не предъявляют, кроме того, чтобы в школу явились он, Зязиков, Аслаханов и Рошаль. Сказал, что он готов идти, но они хотят видеть всех четверых вместе. Обещал через каждый час информировать людей о ситуации в школе. Как потом выяснилось, этими «новыми лицами» были ингушский олигарх Михаил Гуцериев и бывший президент Ингушетии Руслан Аушев.
Не с такой периодичностью, как обещал Дзасохов, но иногда к людям и журналистам выходит Лев Дзугаев. Вероятно, в оперативном штабе ему поручили поддерживать связь с народом и средствами массовой информации. При его появлении толпы людей устремляются к нему, надеясь услышать что-то новое, но он говорит только одно: переговоры ведутся, террористы по-прежнему никаких требований не предъявляют, в заложниках находится 354 человека. Эта неизвестно откуда взявшаяся цифра передается по всем российским средствам информации. Вопросы о том, какие меры предпринимают власти для освобождения заложников, Дзугаев обходит стороной.
Мне удалось выхватить из его рук один экземпляр списка. Потом, проанализировав его, понял, что вывели не 26, а 24: двое детишек повторялись дважды под разными фамилиями. Но, как бы там ни было, люди воспрянули духом. Они повеселели, в глазах появляются искорки надежды. Не ошибусь, если скажу, что большинство из них почувствовали уверенность в благополучном разрешении ситуации: если террористы выпустили 26 человек, значит, они и дальше пойдут на уступки. На каких условиях, это уже не так важно.
Ложная тревога
Буквально через несколько минут после того как Дзугаев зачитал списки освобожденных, в городе поднимается переполох. Со стороны селения Фарн раздались автоматные и пулеметные очереди, взрывы. Пронесся слух о том, что боевики напали на село. Многие, как и я, подумали, что террористы, захватившие бесланскую школу, тянут с предъявлением своих требований потому, что основными их силами намечена более масштабная операция, а захват школы служит отвлекающим маневром. Отсутствие какой-либо информации о ситуации в школе, о ходе переговоров позволяет делать такой вывод.
Военные загружаются в машины. Ополченцы из Южной Осетии, селения Ногир с белыми повязками на рукавах и местные ребята рванули спасать жителей селения Фарн. Через несколько минут поступила информация о том, что тревога ложная. Оказалось, что спецназовцы тренируются брать школу штурмом.
Упущенная возможность
Второго числа ночью подул холодный ветер, собрал тучи над Бесланом. Небо разверзлось и обрушилось на землю леденящим ливнем. Кромешная тьма. Казалось бы, самое время проникнуть спецназовцам в школу, а потом действовать по обстоятельствам. Так же, под прикрытием мрака и сильного ливня, могут уйти из западни и многие террористы. Знаю, что эту возможность не использовали наши спецназовцы, но полагаю, что ею могла воспользоваться часть боевиков. Ведь жить-то всем хочется! Не зря потом некоторые из заложников рассказывали на суде, что утром третьего числа многих террористов они уже не видели. Боевики были раздражены и говорили друг другу: «Нас кинули…»
Я промок насквозь. От холода зуб на зуб не попадает. Вторая бессонная ночь. Пойти бы домой, согреться, вздремнуть чуть-чуть. А вдруг что-то случится и нужна будет моя помощь? Ноги уже не держат от нервного напряжения и физической усталости. Подошли два продрогших, явно столичных, журналиста. Спрашивают, где можно переночевать. Познакомились. Один из них представился как Артем Вернидуб, а другой — Павел Кассин. Сотрудники какого-то московского журнала. Отвел их домой, в свою съемную квартиру. Жена накормила их, напоила горячим чаем. Уложили спать. Скинул я мокрую одежду, переоделся и тоже решил немного вздремнуть. Одетый, зарываюсь под два одеяла. Очень хочется спать, но сон не идет. А вдруг там что-то произойдет. Через минут пятнадцать все-таки встал и пошел на площадь перед Дворцом культуры.
Дождь все еще идет, но уже не такой сильный.
Дворец культуры развернут к площади, но в те жаркие дни люди собирались под тенью деревьев с противоположной, южной, стороны. К тому же она была ближе к первой школе. Ближе, но зато на линии обстрела со стороны школы. Там же устроились представители многих телерадиокомпаний со всего мира со своим рабочим оборудованием.
Около часа ночи поблизости раздались один за другим два взрыва. Люди переполошились. Репортеры в панике подхватили свое оборудование и побежали за здание Дворца культуры. Народ тоже хлынул туда, в зону безопасности. Первая граната от «подствольника» взорвалась во дворе детского сада «Ручеек», вторая — у здания налоговой службы, почти рядом с площадью, где находились основные массы людей и работали практически все журналисты российских и иностранных телекомпаний. Через несколько минут во Дворец, где расположился пункт экстренной медицинской помощи, доставили раненных осколками женщину и милиционера и, оказав им первую помощь, отправили в райбольницу.
Пошла молва, что в толпе находятся пособники террористов, которые координируют их действия. Даже говорили что спецслужбы взяли двоих или троих…
Не дождались «значительных лиц»
Утро 3 сентября выдалось тревожное: сегодня что-то должно произойти, не могут же сидеть в душном спортзале более тысячи человек, Тревога читалась и на лицах людей, но они остерегались накаркать беду!
В 11 часов дня зрительный зал Дворца культуры был переполнен людьми. Второй раз почти за трое суток вышел к народу президент Дзасохов. Меня с диктофоном в руке не пустили, сказали, что журналистам нельзя. Вернулся в толпу, засунул диктофон в носок и снова пошел к входной двери. Милиционер обыскал меня, ничего не обнаружил и впустил. Дзасохов уже выступал.
Я забрался на балкон и включил диктофон. Записал все, что он говорил. Заметно было, что он очень устал и подавлен, но старался держаться, как обычно, уверенно. Еще раз сказал, что террористы требуют его, Зязикова, Аслаханова и Рошаля, но кроме него и Рошаля никого нет. Зязикова и Аслаханова не могут найти. Рошаль пытался пройти, но его не пускают, если, мол, сделаешь еще шаг, мы тебя расстреляем. Сказал и о том, что он тоже один намеревался идти в школу, но ему пригрозили арестом. Основной смысл его выступления сводился к тому, что штурма школы не будет, он не планируется. И самое главное, что переговоры с террористами «интенсифицируются» и в них «задействованы новые значительные лица». Ближе к двенадцати часам президент заторопился. Сказал, что ему срочно надо идти в штаб, его ждут.
Как потом выяснилось, этими «новыми значительными лицами» были Масхадов и Закаев. И Дзасохов спешил на телефонные переговоры с Закаевым, назначенные на двенадцать часов дня.
Нельзя отрицать того, что президент республики пытался разрядить обстановку. Он даже дозвонился по телефону эмиссару Масхадова в Лондоне — Закаеву. Просил помочь. Тот пообещал. Но, видимо, президент республики — это на самом деле не президент. Не полновластный хозяин народа, который его избрал, не хозяин территории, на которой проживает этот народ: над маленьким президентом стоит большой Президент, который все решит за него.
И не зря, сменив Дзасохова, Таймураз Мамсуров ликвидировал институт президентства в Северной Осетии. Высокое звание, но почти никаких полномочий перед центральной властью. Это доказал Беслан…
Буквально через час как ушел из Дворца культуры Дзасохов, заверив людей, что никакого штурма не будет, в спортзале один за другим раздались два мощных взрыва…
Я зашел в редакцию, чтобы поделиться с сотрудниками информацией о выступлении Дзасохова. Услышав первый взрыв, рванул к выходу, но металлическая дверь оказалась заперта на ключ. Буквально через несколько секунд прогремел второй взрыв. Застрекотали автоматы, застучали пулеметы. Требую открыть дверь и выпустить меня.
— Куда ты? Во дворе пули свистят! — пытается удержать меня редактор Эльза Баскаева.
Путь мне перегородили другие сотрудницы. Понял, что меня не выпустят, и решил пойти на хитрость. Сослался на малую нужду. Только тогда мне открыли дверь и я побежал в сторону школы. Через рацию одного из военных, находивших у здания администрации, слышу команду: «Прекратить стрельбу!
Прекратить стрельбу!» Слышен и ответ, «Мы не стреляем! Не знаем, кто стреляет…» Разноголосица автоматных и пулеметных очередей не превращается.
Эдуард Кокойты
Успел добежать лишь до здания кафе «Дидинаг», что буквально в сорока метрах от редакции. К тому времени через двор кафе начали выносить разбежавшихся после взрывов в спортзале заложников, в основном детей. Подключился к процессу. Почти все заложники были окровавлены и находились в таком психологическом стрессе, что ничего не соображали: бледные лица, огромные глаза, наполненные одновременно мукой и страхом.
Машин «скорой помощи» практически не было. Владельцы частного автотранспорта на своих машинах увозили окровавленных детей в райбольницу. Но все же автотранспорта катастрофически не хватало.
Президент Южной Осетии Эдуард Кокойты и несколько человек из его окружения энергично организовали эвакуацию заложников в больницу. Южные осетины, которые полтора десятка лет сражаются за свою свободу, не остались безучастными и прибыли в эти страшные дни спасать братьев и сестер, оказавшихся в беде.
Людей, выносящих заложников, было много, а организовать их доставку в райбольницу для оказания медицинской и психологической помощи оказалось некому. Только — Кокойты. Мы с Дамиром Дауровым, Русланом Елтаровым и Георгием Гагацевым подключаемся помогать ему, подгоняем частные машины к площадке у ворот кафе «Дидинаг».
Заложников надо доставлять в райбольницу через железнодорожное полотно. Ближайший путь – через бывший железнодорожный переезд в конце улицы Маркова. Но он закрыт «железнодорожным начальством», торчат бетонные столбы. Машины с ранеными и контужеными заложниками вынуждены доставлять своих пациентов вкруговую, через переезд на улице Нартовской, что удлиняет путь до больницы на полтора-два километра. Между тем каждая потерянная минута – цена жизни. Многие из заложников находятся между жизнью и смертью. Мы с Дамиром Дауровым побежали на улицу Маркова. С помощью молодых ребят свалили бетонные столбы, открыли путь через переезд. Частные машины мчатся с ранеными заложниками, подпрыгивая на рельсах. Откуда-то появляется женщина с ведром, подсыпает гравий, чтобы машины не так подскакивали. К ней приходят на помощь несколько молодых ребят. Мы возвращаемся на место, чтобы помогать Эдуарду Кокойты.
Вдруг со двора кафе «Дидинаг» выбегает молодой мужчина в камуфляже и с автоматом в руках. Кричит:
— Патроны кончились!.. Патроны!..
Дамир отстегивает рожок от автомата у подвернувшегося под руку солдата, передает бойцу. Солдат робко сопротивляется:
— Меня же накажут…
— Потом разберемся, — отвечает Дамир.
Эдуард Кокойты приказывает одному из своих ополченцев:
— Быстро в машину, и доставь патроны!
Через какое-то время выскакивает еще один мужчина в камуфляже, тоже требует патроны. Мечусь, кричу:
— Патроны!.. Где патроны!..
— Там белая «газель» должна подъехать с патронами, – говорит Кокойты.
Я побежал, нашел эту «газель» среди множества машин. Тащу целый ящик с патронами, в помощь подключились еще несколько мужчин…
Не видно ни одного из представителей местных властей: ни главы района Ургаева, ни мэра города Габуева. Может, они где-то на других участках? Замечаю только одного из высоких чиновников председатель парламента республики Таймураз Мамсуров стоит в окружении молодых ребят под деревом у кафе «Дидинаг» и энергично отдает какие-то распоряжения.
Председатель парламента РСО-А Таймураз Мамсуров
Улавливаю обрывки фраз:
— Преградите все выходы с территории школы!.. Организуйте, чтобы ни один бандит не ушел!..
Не хватает не только машин «скорой помощи», но и носилок. С несколькими ребятами мы обходим соседние дворы, чтобы соорудить носилки хотя бы из штакетин от дощатых ограждений палисадников.
… Прохожу мимо группы молодых мужчин, стоящих напротив Школьного переулка отдельно от основной массы народа. Слышу голос:
— Быстро переодевайтесь в спортивки и бегом к школе!..
— А как добираться? — спрашивает другой.
— Через парк, и далее — вдоль железной дороги, — отвечает первый.
Тогда я не придал значения этому эпизоду. Теперь часто вспоминаю об этом и корю себя: почему не принял меры для задержания этих людей? Может, они были пособниками террористов?..
Спортзал
Толпа прорвала тройное оцепление, и раненых заложников начали выносить уже через Школьный переулок, который интенсивно простреливался террористами. Пули свистели над головами, но на них мало кто обращал внимание. Вдруг кто-то как закричит:
— Спортзал горит!.. Звоните в пожарную!..
Над спортзалом поднялся столб густого дыма, вершина которого на наших глазах превратилась в грибообразную черную массу. Несколько человек побежали звонить в пожарную часть. Первая пожарная машина появляется примерно через час-полтора. Она заехала во двор школы и минут через пять-семь вернулась обратно, подкатила к ближайшему пожарному гидранту на улице Октябрьской. Заправилась водой, но мотор заглох. Попытки водителя завести его оказались безуспешны. Большой толпой мы облепили машину, стали раскачивать, но двигатель не подавал никаких признаков жизни.
К тому времени на заправку подъехала другая машина, но не могла подступиться к гидранту – мешала первая. Пришлось откатить ее в сторону профтехучилища, чтобы дать возможность заправиться второй машине.
Кто-то из командиров пожарных догадывается дать команду раскатать рукава, чтобы непосредственно подвести воду от гидранта к школе. Десятка полтора-два добровольцев бросаются помогать огнеборцам. Никак не удается соединить рукава около дома в начале Школьного переулка – давлением воды выбивает соединительные фланцы. Перекрыли гидрант и только после этого собрали рукава. К спортзалу была подана вода.
К тому времени появились и «скорые», и носилки. Подогнали со всей республики, а также из Кабардино-Балкарии и Ставропольского края. Через Школьный переулок во двор школы то и дело заезжали и «скорые», и пожарные машины, временами мешая друг другу.
В этой суматохе случайно встречаюсь с одним из своих вчерашних гостей — московским фотокорреспондентом Пашей Кассиным. Где-то в половине четвертого мы с ним проникаем через какие-то огороды в уже переполненный людьми двор школы. Время от времени из чердачных помещений раздаются автоматные очереди. Люди инстинктивно приседают. Видимо, оставшиеся в живых террористы экономят патроны и открывают стрельбу только по военным. С восточной, невидимой со школьного двора стороны, периодически ухает какое-то тяжелое орудие. Подумалось: «Наверное, танк…» Из школы все выносят и выносят носилки с заложниками…