«У нее были тяжелые химии, но она никогда не жаловалась»
Митя Алешковский, председатель совета благотворительного фонда «Нужна помощь»:
Митя Алешковский
— Алена осталась у меня в памяти очень добрым и отзывчивым человеком, с которым я постоянно обсуждал какие-то дела, вопросы, у нас было много общих проектов. Она никогда ни в чем не отказывала и — что удивительно — никогда не жаловалась.
Алена давно болела онкологией, у нее были тяжелые химии. Но она всегда упорно добивалась своего, несмотря на собственное состояние.
Это не история про то, что с уходом Алены ты как бы что-то потерял. Это состояние, когда рушатся какие-то основы твоего мироздания. Для меня Алена — один из столпов, на которых все держалось.
Дело даже не в том, как много она делала, а в том, каким она была человеком. Так больно, что ее нет… И никакие слова не могут передать чувство зияющей пустоты, которая образовалась после ее смерти.
«Человек, невероятно щедрый на помощь»
Анастасия Северина, директор благотворительного фонда «Жизнь как чудо»:
Анастасия Северина
— Когда узнала эту ужасную новость, я открыла нашу с Аленой переписку в WhatsApp и стала перечитывать сообщения. Там столько слов поддержки… Они всегда придавали мне сил. Я в любое время могла ее о чем-то спросить, и она давала очень важные советы.
Для меня она — сильнейший человек из благотворительной сферы и профессионал, на которого хочется равняться. Очень тяжелый год: не стало дорогого для меня Жени Горькаева (организатор благотворительной ярмарки «Душевный Bazar». — Прим. ред.), теперь — Алены.
Несмотря на то, что Алена работала в Фонде Константина Хабенского, она сделала большое количество очень важных вещей и для нашего, и для других фондов. Невероятно щедрый на помощь человек. Трудно до конца осознать, что произошло. Мне будет очень сильно ее не хватать.
«Она продвигала идею незаметной благотворительности»
Варвара Пензова, директор благотворительного фонда «Дети наши»:
Варвара Пензова
— Алена — очень веселый и жизнерадостный человек. Несмотря на свою высокую нагрузку, она всегда была готова чем-то поделиться, перезвонить и дать советы — практически мастер-класс по телефону в ответ на твой вопрос.
Она никогда не отказывала и не пыталась держать в секрете какие-то ноу-хау нашей сферы. Очень много сделала не только для развития Фонда Константина Хабенского, но и для всего сектора в целом.
Алена продвигала идею незаметной благотворительности — такой, которой люди не уделяют специального внимания или времени и которая приносит существенные доходы в сектор. Это очень сильно изменило отношение людей к благотворительности как к доступному инструменту помощи. Они поняли, что благотворительность — это не только для богатых и что этим можно легко заниматься любому.
Совершенно невозможно поверить, что такой сильный жизнелюбивый человек так рано ушел.
«Алена очень долго боролась с болезнью»
Константин Седов, руководитель НКО «Больничная клоунада»:
Константин Седов
— Мое первое впечатление от Алены — красивая и умная женщина. Она пришла в благотворительность девять лет назад. Обычно люди-неофиты начинают ошибаться, а Алена сразу показала себя как профессионал, была человеком очень коммуникабельным и при этом очень конкретным.
Она долго боролась с болезнью, и были победы. Мне казалось, что Алена относилась к диагнозу философски, так как сама работала в сфере, которая помогает людям с онкологией.
Когда Алена заболела, она написала, что планирует лечиться. Была уверена, что все будет хорошо, и своим настроем давала надежду многим другим. К сожалению, болезнь победила.
«Ни разу не видел ее в плохом настроении»
Гор Нахапетян, соучредитель фонда «Друзья»:
Гор Нахапетян
— Она была безбашенной на всю голову бунтаркой, которая умела дружить. Я ни разу не видел ее в плохом настроении, даже когда она узнала о своем диагнозе. Девушка с великолепным, тонким чувством юмора. С ней всегда было интересно.
Любая встреча с ней — и трогательная, и смешная. Нас познакомила Наталья Галкина, когда мы искали директора для Фонда Хабенского. Она сказала одну фразу: «За Алену я не просто руку — голову отдам. Лучше возьмите Алену, чем меня».
Со своей болезнью Алена боролась до последнего. Ее сила воли и поддержка окружающих позволили ей прожить немного больше.
«Сдвинула глыбу детской онкологии»
Анна Данилова, главный редактор «Правмира»:
Анна Данилова
— С Аленой Мешковой мы познакомились очень смешно. Кирилл Попов на встрече дал мне два телефона — Алены (директора фонда Хабенского, чтобы аккуратно узнать о возможности встречи и посоветоваться про фандрайзинг) и девушки, которая искала работу в фонде.
Я сидела в клинике после операции с общим наркозом и перепутала телефоны. Позвонила Алене: «Ой, мне сказали, что вы ищете работу в фонде помощником, хотите к нам? Кирилл Попов сказал, да».
Алена была… удивлена.
А потом я предложила снять ей survivor съемку. У нее была химия. Новая внешность. Очень непросто.
И я сказала: «Давайте зафиксируем как сейчас. А через год снимем — как все осталось позади?»
Это была ее первая съемка. Непростая для нее. После 17 вливаний работать и ездить за рулем… Мы очень мало были знакомы, и мне неудобно немного это все писать перед теми, кто был в самом близком кругу.
Это наша первая и последняя встреча с ней.
Мы не сделали вторую съемку, Алена. Не получилось истории «до» и «после».
Но получилась survival story… Ты сдвинула глыбу детской онкологии и детского рака мозга. Потому жизнь детей после рака мозга стала возможна и потому, что ты вложила в это… свою жизнь.
«У Алены было беспримерное мужество»
Елена Грачева, член правления фонда AdVita:
Елена Грачева
Примерно в конце ноября 2018 года мы с Аленой Мешковой про что-то очередное перестукивались в мессенджере, и я прислала ей стихи, которые на тот момент читала. Ей понравились. Сейчас посмотрела: это был Сергей Гандлевский, точный и нежный, осенний:
Ржавчина и желтизна ― очарованье очей.
Облако между крыш само из себя растет.
Ветер крепчает и гонит листву взашей,
Треплет фонтан и журнал позапрошлых мод.
Синий осенний свет ― я в нем знаю толк как никто.
Песенки спетой куплет, обещанный бес в ребро.
Казалось бы, отдал все, лишь бы снова ждать у метро
Женщину двадцати трех лет в длинном черном пальто.
«Хороший», — ответила Алена.
У Алены был Божий дар поддержки. Она очень рада была видеть в людях хорошее, всегда готова была видеть хорошее, и ты тоже внезапно начинал видеть это хорошее в себе и в других.
У Алены был системный взгляд на вещи и аналитический ум — она пришла в благотворительность с экономическим образованием и сразу начала с того, до чего мы, привычные в нашем деле гуманитарии, конечно, тоже дошли, но гораздо, гораздо медленнее.
У Алены был прочный характер и какая-то сумасшедшая работоспособность. Все, что нужно сделать, должно быть сделано — неважно, что там вырастет на пути и как будут мешать все обстоятельства в мире. Она всегда помнила, что у них — у фонда Хабенского — на руках дети, и взрослые не имеют права что-то там не сделать.
У Алены было какое-то беспримерное мужество. Когда накрывало и особо было не за что держаться, Алена писала: «Держимся за воздух». Но всегда казалось, что это воздух держится за нее.
Нам всем, кто сейчас живет в России, очень повезло, что она пришла в благотворительность. Со всеми этими своими уникальными свойствами, знаниями, характером, неравнодушием, мужеством, упорством, терпением, добротой. Она и ее коллеги, все, кто работали и работают в фонде Хабенского, сделали очень и очень много — и еще сделают.
Нам всем, кто дружил с Аленой, очень повезло, что она была рядом.
Я отправляла в мессенджер одно стихотворение за другим. Какие-то стихи ей нравились больше, какие-то меньше, какие-то были чужие совсем. На это стихотворение Слуцкого Алена ответила восторженным письмом, и это очень многое говорит о ней:
Женщина заплакала,
У нее
были, видимо, свои проблемы.
Но вагон метро молчал,
занятый проблемами своими.
Кто сочувствовал,
но про себя.
Кто в душе тихонько раздражался,
потому что плач ―
очень часто разновидность просьбы.
Между тем
этот плач был вроде пенья птицы,
или шума ветра,
или шелеста снежинок.
Слезы шли и перестали.
Выглянула робкая улыбка,
и всему вагону стало лучше.
У вагона отлегло от сердца.
Мы обсуждали стихотворение, а потом все равно сбивались на все то же самое. Алена писала: «И почему мы с тобой в полночь после стихов опять про работу переписываемся». Как увеличить сборы на концерте, где добыть нормальную карбоплатину, как переформулировать что-нибудь вредное в каком-нибудь постановлении, чтобы вышло хоть что-нибудь полезное.
Стихи были способом чуток вынырнуть. Вот это стихотворение Сергея Шервинского ей тоже очень, очень понравилось, это по какой-то весне было:
Мы строим домики скворцу
И рады, что нанес он пуха.
Котенка поднеся к лицу,
Ему тихонько чешем ухо.
Жука на камне увидав ―
Чтоб не был он расклеван птицей,
Ползти пускаем между трав;
А бабочку сравним с девицей.
Уж мы ль не окружаем роз
И сладострастьем, и служеньем,
Едва ль они на наш запрос
Ответят головокруженьем.
Никто разрыва не избег.
Меж почек, крылышек и жалец
Лишь человеку человек
Друг, враг и нежный сострадалец.
Алена писала: «Друг, враг и нежный сострадалец! Как же хорошо! Спасибо!»
В последние дни я не смогла найти ни одного стихотворения, которое бы выразило то, что мы чувствовали. В них не было нужных слов. И у меня не было. И сейчас нет.
А благодарность, огромная, бесконечная — есть.
«Лечилась и боролась, лечилась и хохотала»
Нюта Федермессер, учредитель фонда «Вера»:
Нюта Федермессер
— Как человек живет, так он и умирает… Сколько раз я это слышала от мамы… Упрямец остается упрямцем, капризуля — капризулей, интеллигент — интеллигентом. Интроверт не станет в конце жизни экстравертом. Человек, привыкший сам заботиться о других, будет очень чувствителен к собственной несамостоятельности.
В мамином хосписе, в той же палате, где когда-то лежала мама, где десять лет назад ушла Галя Чаликова и два года назад Зоя Ерошок, сегодня ночью умерла Алена Мешкова. Аленка. Умерла — какое дурацкое сухое слово про такого теплого и лучезарного человека.
Алена заболела четыре года назад. Она с первого дня знала, что вылечить ее не получится, но общественники же не сдаются. Алена лечилась и жила полной жизнью. Лечилась и ездила на море, лечилась и работала, лечилась и боролась с нами за «открытую реанимацию», лечилась и моталась по любимым подругам, лечилась и собирала деньги на детей с раком мозга, лечилась и приглашала нас всех в театр, лечилась и душой болела за порядки и регламенты фонда «Круг добра», снова лечилась и писала рабочие эсэмэски в сотни чатов в «Вотсапе», лечилась и искала директора в Благотворительный фонд Константина Хабенского себе на смену, такого, «чтобы и в теме, и поговорить мог, и табличку нарисовать», лечилась и спрашивала, как у нас всех дела, лечилась и хохотала, красиво запрокидывая назад голову, лечилась и смешно морщила свой красивый носик, лечилась и влюбляла в себя врачей, лечилась и успевала забежать в гости, передать лот от Хабенского для благотворительного аукциона фонда «Перспективы», лечилась и ничего не забывала, даже поздравить меня с днем рождения сына.
Алена приехала в хоспис несколько недель назад и продолжила жить. Собирала в палате совещания правления фонда Хабенского, проводила зумы, слабея, выползала на улицу и кайфовала от погоды, ржала над анекдотами, плакала над тем, что мало успела, грустила, что предстоит расставаться, пела вечерами по зуму с Катькой Гордеевой, ждала приезда подруги, просила хотя бы немного пососать маленькую пельмешку со сметанкой и тар-тар из тунца, организовала «передачу власти» в фонде, раздавала подарки медсестрам, проговорила с врачом Арифом все свои пожелания на конец жизни, переселила хосписных попугаев с противными голосами подальше от пациентских палат (не уверена, что стоит возвращать их назад), ни на минуту не расставалась с подругами.
Как человек живет, так он и умирает. Алена ушла, окруженная любовью своих потрясающих друзей, рядом с ней до конца был старший брат, наша медсестра держала ее за руку. Алена спала. Она ушла без боли, без страха, без суеты, без одиночества. Нет, она не смирилась и не сдалась. Она просто невероятно достойно и мужественно приняла неизбежное. Ее чувство юмора не позволило ей унывать, а ее жизнелюбие и уважение к каждому из нас, остающихся, не позволяло ей жаловаться, чтобы у нас не осталось чувства вины. Потому что как человек живет, так он и умирает.
Аленка, до встречи.
И спасибо, Даниил Строяковский, Михаил Ласков, Ариф Ибрагимов, Наталия Нестерова.