— Отец Даниил, какая обстановка вокруг вас? Что вы наблюдаете вокруг, что происходит на улицах?
— Я сейчас как раз был в командировке в Венгрии. На границе Венгрии и Австрии много народа, границы закрыты, 20-километровые пробки. Сегодня мне сказали, что Турция открыла свои границы, и миллионная толпа беженцев снова идет на Европу.
Проблема в том, что неизвестно, откуда эти люди, сирийцы ли это вообще. Они просто выбрасывают паспорта и говорят: «Я из Сирии, возьмите меня в Германию». При этом они могут быть, скажем, афганцами. Кроме того, возникает вопрос безопасности, потому что появилась информация, что к нам под видом беженцев могли попасть боевики. Все это надо учитывать.
Что касается нас, в монастырь обратились наши друзья-депутаты и предложили поселить рядом с монастырем беженцев-христиан из Сирии. У нас рядом с обителью стоит пятиэтажный дом постройки времен ГДР. Мы не против, конечно. Но пока этот вопрос открыт. Именно потому, что надо понять, как идентифицировать беженцев, как определить, что они именно беженцы-христиане из Сирии. Я связался со священником Антиохийского Патриархата в Берлине и, когда приеду в Берлин, буду с ним на эту тему общаться. У них уже есть опыт лагерей в Западной Германии, и они принимают христианских беженцев из Сирии.
— Как местные жители относятся к беженцам? Помогают или опасаются, в связи с информацией, что среди них могут быть террористы?
— Слава Богу, большинство помогает. Люди несут и одежду, и продукты питания. Мы тоже собираем среди прихожан одежду и сдаем в Международный комитет Красного Креста для беженцев. Если просмотреть немецкий интернет, то, конечно, комментарии есть разные: и «за», и «против». Но пока ситуация спокойная — не такая, как пишут многие средства массовой информации. Я сам сейчас был в Венгрии, в настоящее время нахожусь в Румынии, все абсолютно спокойно.
— Кого больше среди беженцев — мужчин, женщин с детьми?
— Как я видел, в основном, это молодые мужчины. Есть женщины с детьми, но процент мужчин все-таки больше. Это объясняется тем, что они не хотят воевать, у них призыв, а они бегут от этой войны.
— То есть сначала отцы семейств приезжают?
— Да-да, это естественно. Тут возникает следующая проблема. Когда мне наши политики предложили около монастыря поселить беженцев, они сказали: поселим десять семей. Но ведь к этим десяти приедет еще 20-30 семей. Это тоже надо учитывать.
Есть опыт Берлина, где срочно переделывают в лагеря под беженцев бывшие казармы Советской армии, которые стояли разрушенными. Пока беженцы содержатся в не очень хороших условиях, в палатках, но скоро наступят холода, поэтому надо искать более подходящие помещения. Насколько мне известно, Евросоюз выделяет деньги на переоборудование этих казарм, а также бывших детских садов времен ГДР, под такие помещения. Сейчас Берлин готов принять какую-то партию беженцев.
— В казармах делают капитальный ремонт?
— Не думаю, что будет делаться глобальный ремонт, но все-таки надо, чтобы были нормальные условия. Селят беженцев не по одному, а по 40, по 50 человек в большие комнаты. И я думаю, что не полностью все казармы будут ремонтироваться, потому что это очень дорого.
— Я читала комментарий российской журналистки из Сирии, она писала, что в Европу едет лучшая часть сирийского общества – люди, которые умеют работать. По ее словам, сирийцы всегда были ремесленниками, всегда трудились, они не были бездельниками. Как ваши впечатления, это действительно так?
— Хочу с ней согласиться, потому что, насколько я сужу по нашим беженцам, многие из них уже полностью интегрированы в общество. Не этот поток, сегодняшний, а те, которые раньше прибывали в Германию. Они адаптировались лучше многих наших русских, которые по 20 лет живут здесь. Конечно, нынешние беженцы быстро трудоустроятся: государство, учитывая их знание немецкого языка, предоставит им работу.
— Беженцы стремятся в Германию из-за хороших пособий?
— Да, и из-за пособий. Многие пытаются попасть в Скандинавию. Потому что в там выше зарплаты и выше пособия. Я был недавно в Мальмо – это приграничный шведский город, там очень много сирийцев, и они работают везде – и в ресторанах, и в кафе. Они прекрасно говорят на английском, на шведском.
— То есть они стремятся интегрироваться, не жить отдельными замкнутыми группами?
— Да, они успешно интегрируются в общество. Они учат язык, они хотят учиться, хотят работать. Повторю, многие наши люди, к сожалению, 20 и 25 лет живут в Германии, просто получая социальное пособие, и даже языка не знают.
— Когда смотришь фотоленты агентств и новости по телевидению, то видишь много щемящих душу кадров — сирийский беженец, идущий по рельсам с маленькой девочкой, люди, сидящие на полу вокзалов и на перронах. А как в реальности?
— Картинка – это, вы ж сами понимаете, выбор прессы. Я лично этого не видел. Я пятый день уже еду по Европе, ничего такого не встречал. Да, есть пробки, есть закрытые границы. Но хаоса или таких вот жалостливых картинок я не видел. В Венгрии все спокойно, в Румынии спокойно. И абсолютно никакой паники: мы общаемся с людьми и с батюшками местными, нет никаких негативных разговоров по этим вопросам.
— А местные жители не выражают желания взять домой кого-то, предложить переночевать беженцам?
— Нет, в семьи, в дома никто не берет, конечно. Но и на вокзалах никто из беженцев не живет. Их селят вместе, в один лагерь, потому что их надо регистрировать, потом идентифицировать.
— Как вы думаете, это вообще закончится, или это глобальная проблема на несколько лет?
— Боюсь, что это может быть началом всех начал. Потому что пока не прекратится война в том регионе, ничего хорошего не будет. И Европа тоже должна думать, в первую очередь, как помочь тому региону, как остановить все эти кровопролития.
И естественно, мы все это должны делать вместе с Россией, идти рука об руку с Россией, это очень важно.