Безмолвная проповедь — о чем говорят иконы воскресения Лазаря и входа Господня в Иерусалим

Явление иного мира

Из глубины веков содержание церковных праздников раскрывается в  богослужебных текстах. Они разнообразны, обширны, и так велики, что никогда не вмещаются в богослужение одного единственного праздничного дня. Мы знаем, что есть в Церкви и предпразднство и попразднство, которые призывают нас к наиболее полному восприятию, к освоению всего того, что доносит до нас богослужение.

Протоиерей Николай Чернышев

В самый день праздника в середине каждого из православных храмов, в его центре, там, где когда-то в древности находился престол, сейчас ставится аналой с иконой проживаемого праздника. Икона становится не просто геометрическим центром, а средоточением происходящего сейчас в Церкви. То, что происходило, может быть, две тысячи лет назад, то и прямо сейчас, «днесь» снова совершается в священной истории и переживается нами сегодня.

И для того, чтобы кратко, но емко, на маленьком прямоугольничке доски, передать все это великое содержание, которое не на десятках, а на сотнях страниц богослужебных тестов изложено, и существует особый иконный язык, который развивался в течение всех этих двух тысяч лет церковной истории. Церковь выработала этот язык именно для того, чтобы в образах передать то великое содержание, которое передается словом.

Икона — безмолвная проповедь, богословие в красках, явление иного мира, явление священной истории. Поэтому праздничная икона и ставится посередине каждого храма, чтобы явить единство прошлого и сегодняшнего дня.

Жест

…Завершилась Святая Четыредесятница, Церковь готовится к переживанию событий Страстной Седмицы. Посмотрим, как именно передается великое, такое необходимое для нас, содержание в иконах праздников Лазаревой субботы, воскрешения Лазаря и Вербного воскресенья, Входа Господня в Иерусалим. Для этого используются все возможные художественные средства, присущие изобразительному языку, которые иконный язык так емко перенял из античности и других древних культур – и композиция, и колорит, и рисунок…

Перед нами – икона праздника. Опять же — не обязательно в геометрическом, но именно в смысловом центре (а часто это близко совпадает с пересечением диагоналей в середине иконной доски) — жест Спасителя, благословляющая десница, именно ее мы видим, прежде всего. На хороших иконах этот жест выделен и по тону и по цвету. Все остальное — вокруг этого жеста.

Что это за жест? Этот тот жест, которым Спаситель обратился к уже четыре дня назад умершему своему другу со словами: «Лазаре, гряди вон!»  «Выйти вон!» – это обращение к мертвецу, который уже начал пахнуть от разложения, которого уже оплакали близкие его люди, и почти ни у кого уже не было никакой надежды на его возвращение в мир живых. Но у самых близких к Лазарю людей, у его сестер Марфы и Марии, оставалась эта надежда. И мы видим, с какой надеждой припадают к ногам Спасителя Марфа и Мария. Их коленопреклонные фигуры — еще один элемент иконографии, в них раскрываются их вера, доверие, любовь, упование.

А жест Спасителя — это жест благословения. Благословение на жизнь. Прежде всего этот праздник являет для нас победу над смертью: «Лазаре, гряди вон!». В этом событии подтвердились слова Спасителя: «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ио. 10.10), «Я есмь воскресение и жизнь» (Ио. 11, 25)…

Погребальные пелены

«И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами», – подчеркивает Евангелие. Как и всякий покойный того времени, Лазарь был обвит специальными пеленами. О таких пеленах мы будем слышать и в повествовании о воскресении самого Господа: жены-мироносицы и апостолы, пришедшие к месту погребения на третий день, увидели эти пелены лежащие рядом с гробом. Почему это так важно? Во времена земной жизни Спасителя ткань, которой оборачивалось тело умершего человека, пропитывалась специальными смолами. Они затвердевали так, что пелены невозможно было уже развернуть.

Вы видели, наверное, какое-то давным-давно умершее живое существо, застывшее в янтаре. И когда Господь произносит: «Гряди вон!», нужно было не только оживить умершего, но и сделать так, чтобы эта застывшая смола растворилась. Здесь было совершено и чудо воскресения, и явление власти над всей материей. «Лазаре, гряди вон!» И в этом жесте — победа над всем естеством природы физической, материальной, душевной, духовной.  На иконах, которые создавались в древности, именно этот жест Спасителя, благословляющий на жизнь, и является главным, ничем не загороженным, ничем не перебиваемым элементом композиции.

В субботу

Вокруг Спасителя мы видим и учеников его, а с другой стороны — группу фарисеев, пришедших с недоверием, с тем, чтобы еще раз уличить Его в том, что Он в субботу совершает то, что считалось недозволительным. И, несмотря на это, Спаситель совершает это священнодействие. Священнодействие, спасающее человека от смерти. И никогда две группы не соединяются вместе — всегда мы видим отдельно его учеников и отдельно пришедших ко гробу. Такое же разделение мы будем видеть и на иконе Входа Господня в Иерусалим. И это становится в обоих случаях распространенным элементом иконографии, чтобы показать разное отношение людей ко Христу.

Белизна

Какие бы эмоции ни были в головах и душах учеников (и у них, возможно, проскальзывало недоверие и сомнение), и какие бы устремления, какие бы мотивы не двигали теми, кто встречал Спасителя со стороны толпы людей, над всеми совершается победа. И видим мы эту победу, когда из мрака, небытия, из черноты этого гроба, из смертной черноты выходит друг Христов Лазарь в белых сияющих одеждах. Белизна пелен – тоже символ. Белый — цвет чистоты, непорочности и цвет начала новой жизни. Мы знаем, что именно в белых одеждах происходит крещение человека, совсем маленького младенца или взрослого. В белое облачаются новобрачные. Белым саваном покрывают умерших…

Закончилась Святая Четыредесятница. Прошли дни черных богослужебных одежд, служба о воскрешении Лазаря совершается в белых одеждах. Мы увидим этот свет в день Великой субботы. И здесь, на иконе воскрешения Лазаря, белизна пелен — это не только историческая реальность, но тот же символ победы над смертью.

Символ и реальность

Иконный язык, конечно, символичен, но одновременно и реалистичен. Жанр иконы можно назвать символическим реализмом, но не каким-то знаковым языком. Вот здесь в иконе Воскрешения Лазаря мы видим строения Иерусалима, находящиеся вдалеке, на самом дальнем плане. Есть в иконе и первый план, и средний, и дальний план.

Если сравнить эту икону с образом Входа Господня в Иерусалим,  мы видим, что Спаситель уже подошел к стенам Иерусалима. Намного большее место в композиции, а, значит, и по смыслу, занимают здесь Иерусалимские строения, Иерусалимский храм. Приблизилось вплотную то средоточие места и времени, о котором сказал Спаситель: «На сей час я и пришел».

Праздник Входа Господня в Иерусалим богословски и духовно связан с воскрешением Лазаря.  У этих праздников единый тропарь.

«Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже. Темже и мы, яко отроцы победы знамения носяще, Тебе, победителю смерти вопием: осанна в вышних, благословен Грядущий во имя Господне».

Еще не было совершено Его собственной победы над смертью и над смертностью всего человечества, но воскресив Лазаря, Господь уже не в первый раз показал свою власть и над жизнью, и над смертью.

Потому начинается тропарь праздника входа Господня в Иерусалим этими словами: «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже». И дальше — в этом тексте переход к содержанию непосредственно входа в Иерусалим, которое мы видим на этой иконе: опять в самом центре – Спаситель, шествующий в Иерусалим, не горделиво, на каком-то богато украшенном коне.

Икона строится лаконично: на ней совсем немного постоянных элементов, «констант», которые призваны выразить обязательное, то, что нельзя упустить из содержания. Так вот, на иконе Входа Господня в Иерусалим  всегда в центре — Спаситель на осле, таком «средстве транспорта», которым пользовались лишь бедняки. В этом – Его смирение, Он словно заранее отвергает все те прославления, которыми сопровождалось это событие.

«Царство Мое не от мира сего»

На иконе мы видим очень человеческое желание прославления. От мала до велика, от сильных мира сего до малых детей, можно сказать, все население Иерусалима вышло встречать Христа с большими почестями. Люди снимали одежды и устилали Его путь, дети срезали ветки с пальм, чтобы украсить ими дорогу Спасителю. Встречали Спасителя, как земного царя, как освободителя его от политической несвободы.

Какого бы стиля, какой бы эпохи ни была икона Входа Господня в Иерусалим, мы видим, что Спаситель обращен и вперед по ходу своего шествия, обращен  к Иерусалиму, и одновременно — к Своим ученикам. На этой иконе Его взор, голова, лик Его пречистый повернут к ученикам. Он снова и снова им донести пытается истину, достучаться до их сердец: не для того пришел Он на землю, чтобы воцариться здесь, в Иерусалиме, как земной царь. Он пришел принести то Царство, о котором он сам сказал: «Царство Мое не от мира сего».

Да, в этом — еще один важный композиционный элемент: фигура Спасителя может быть и таким образом изображена, а бывает – зеркально: вся Его фигура обращена к ученикам, а лик – к Иерусалиму. Но всегда в Его движении есть и шествие к Иерусалиму, и обращенность к ученикам, которые за Ним следуют. Он оборачивается к ним, чтобы еще и еще раз сказать о самом главном: «Царство Мое не от мира сего».

Где я?

Вспомним очень важный вопрос, однажды заданный владыкой Антонием Сурожским: где же ты в этом событии, которое переживает Церковь сейчас? Для начала, конечно, важно вспомнить, что мы подходим к образу, как к средоточию переживаемого события. Чрезвычайно важно, чтобы человек подходил к иконе и не совершал какое-то условное, ритуальное, непонятное для него священнодействие, лобызая некое непонятное изображение, а постарался всмотреться в образ с доверием, всмотреться с любовью, со вниманием, чтобы он постарался понять, что же именно мне явлено здесь, в этой иконе? Сейчас мы только коснулись, только начали приоткрывать эти тайны языка иконы. Их гораздо больше, можно и нужно ставить перед собой эти вопросы, чтобы понять, где же я нахожусь в этом событии священной истории? Что оно для меня значит? Как сам я образно и реально в этом событии участвую? В данном случае: что я жду от Христа – счастья и благополучия лишь в земной жизни, в мире сем или  воскресения в вечности, спасения, которое начинается уже здесь и сейчас?..

Правда Евангелия

Лики и фигуры людей, окружающих Христа, ни на какой иконе не бывают просто какой-то случайной толпой или случайным композиционным элементом только лишь для заполнения пространства. Группы людей всегда несут вполне определенный смысл. Здесь в композиции – это противопоставление учеников Христа и тех, кто встречает Его – или у гроба праведного Лазаря, или при вратах Иерусалима. У изображенных здесь  никогда не бывает безучастных ликов. Это всегда люди, находящиеся в некоем диалоге и друг с другом, и с Самим Спасителем. У них может совсем не быть единства, у них может не быть какого-то полного понимания того, что происходит. Евангелие нам повествует о том, в каком смятении, сомнении иногда находились и сами апостолы. Как много раз Спаситель им повторял одно и то же: Мне надлежит пойти в Иерусалим и Сын человеческий будет предан в руки грешников. Как боялись и отвергались от этого и Петр, и другие ученики. В лицах учеников мы видим смятение, непонимание, страх. В этом — реализм и самого Евангелия, и богослужебных текстов, и образа иконного, который создается в символическом реализме. Но снова можно сказать, что, несмотря на все эти человеческие немощи, побеждает их Господь Своей любовью, властью божественной любви, властью над жизнью и над смертью, властью над всеми человеческими сомнениями и немощами.

Свет

Познавая другие символические средства иконы, мы видим, на каком фоне написаны эти иконные образы – это или золотой, или — не обязательно из натурального золота, но, как правило, все-таки светлый фон.  Как известно, греческое слово «фон» переводится как свет. Этот свет — не что иное, как свет, который принес Спаситель, о котором сам сказал: «Аз есмь Свет миру», тот свет Христов, который просвещает всех, свет, который «во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1, 5). Образами света пронизан весь Новый Завет и эта светоносность вошла в иконописный канон. В этом свете и происходит вся священная история, явленная нам на иконах праздников, святых, на иконах Спасителя мира и Божией Матери.

Призвание иконы

Как видите, мы старались рассмотреть эти две иконы не с искусствоведческой стороны, а со смысловой. Нам необходимо вглядываться в композиционные элементы иконы, какой бы она ни была школы, века, стиля. Стилей и школ множество. И это прекрасно, что существует множество разнообразных стилей икон, что и сейчас продолжается иконописание. Лишь бы современные иконы, так же, как и древние образы, старались донести до нас великий смысл, который живет в Евангелии и в богослужении. В иконном образе предельно емко, предельно лаконично собрано все самое существенное. Икона являет, показывает, а не просто иллюстрирует тайну Небесного Царства. Ведь можно было проиллюстрировать подробнейшим образом каждый из священных и богослужебных текстов, но не к этому призвана икона. В ней совсем не так много повествовательности, но зато выявлено все самое главное, существенное из смысла каждого события Священной истории, переживаемого Церковью.

 Записала Алиса Струкова

Видео: Виктор Аромштам