Жуткая, тошнотворная новость пробежала по лентам информационных агентств. Как передает “Интерфакс”, “Бочки с 248 человеческими эмбрионами нашли в лесу в Свердловской области. Правоохранители пытаются выяснить, кто выбросил тела неродившихся детей как мусор”. Пока неясно, идет ли речь о выкидышах или о детях, убитых в результате абортов. Как сообщил Председатель Синодального информационного отдела Владимир Легойда, “Патриарх Кирилл с глубокой скорбью принял известие об этом происшествии и призывает всех верных чад Русской Православной Церкви молиться о том, чтобы их соотечественники одумались и положили конец как чудовищному по своему размаху и обыденности умерщвлению детей в материнской утробе, так и варварскому отношению к останкам нерожденных людей”.
Самое страшное в происшедшем — это то, что ничего нового или необычного мы не узнали. Мы знали, что в России — как и в других странах мира, но у нас больше — нежеланных детей истребляют прямо в материнской утробе, совершенно легально, без каких-либо препятствий. Да, “человеческий эмбрион” в бочке с формальдегидом выглядит тошнотворно — от этого зрелища может вывернуть прямо перед экраном. Но мы и без ярких картинок прекрасно знаем, что называется “биоматериалом”, подлежащим “утилизации”, — детские тела.
Христианство и современное либеральное мировоззрение противоположны в одном важном отношении. Чтобы быть христианином, Вы должны верить в невидимое; чтобы быть приверженцем либерализма (уточним — того, за чем сейчас закрепился термин “либерализм”), Вы должны отрицать видимое. Вы должны видеть тело мертвого ребенка и говорить: “Это не мертвый ребенок. Это продукт зачатия, эмбрион, фрагмент ткани, биоматериал — все что угодно, но не мертвый ребенок”.
Впрочем, эти два мировоззрения противоположны в 
еще одном отношении — в отношении разума. Христиане принимают разум и тот естественный здравый смысл, который был и у языческих философов. Человеческий разум недостаточен, чтобы узнать путь спасения — тут нам нужно Откровение — но вполне годится, чтобы судить о земных предметах. Чтобы быть либералом, Вы должны его отрицать. В самом деле, еще Аристотель дал очевидное определение человека — “живое существо, принадлежащее к человеческому роду”. Даже либерал не станет спорить, что в утробе у кошки — котята, а в утробе у слонихи — слонята. Но ему приходится отрицать, что в утробе у женщины — человек. Является ли ребенок в утробе матери живым существом? Да, это никоим образом не часть тела матери, это другое живое существо, с другим ДНК, другой кровеносной и нервной системой и т.д. Принадлежит ли это существо к человеческому роду? Да. Является ли это человеческое существо злодеем, подлежащим смертной казни, или вооруженным агрессором, по отношению к которому уместно смертельное насилие? Нет. Аборт — это лишение жизни заведомо невинного человеческого существа. Это логическая очевидность.
Чтобы придерживаться либеральных взглядов на аборт, необходимо отвергать и разум, и очевидность. Люди нередко отвергают взгляды — даже хорошо обоснованные — если они их не устраивают по каким-то причинам. Есть даже специальный термин, которым обозначается это явление — “денаялизм”, от английского “denialism”, отрицание. Например, есть отрицатели, которые не верят в существование вируса ВИЧ — по их мнению, все разговоры о ВИЧ/СПИД — это заговор фармацевтических кампаний и проявление коварства белых в отношении африканцев. Эти люди, конечно, заблуждаются и заблуждаются опасно — СПИД существует, от него умирают. Но их вину несколько смягчает то, что вы не можете видеть вирус СПИДа невооруженным глазом и должны полагаться на научные данные. Современная культура пребывает в несравненно более тяжелом отрицании — отрицании видимого и очевидного, того, о чем буквально вопиет и зрение, и разум, и совесть.
Это страшное, вывихнутое положение, когда люди знают — и отказываются знать, видят — и отказываются видеть, проявляется и в реакции Минздрава. Как сообщает пресс-служба этого министерства, «Случившееся, безусловно, вызывает возмущение, так как является грубым нарушением принципов как медицинской, так и общечеловеческой этики». Истинная правда. Но почему? Если человеческие эмбрионы — это просто “биологический материал”, который надо “утилизировать”, то нарушение процесса утилизации — это нарушение чисто техническое, не нравственное. Допустим, что в бочке с формальдегидом нашли бы удаленные аппендиксы — было бы это грубым нарушением этики? Нет, только технологии. В чем же разница? Мы все — все до единого — отлично ее знаем. Речь идет о мертвых детях — умерших от естественных причин или убитых, но именно мертвых детях, человеческих существах, с телами которых надо обращаться с уважением.
Что же в этой ситуации говорит Церковь? Миссия Церкви не в том, чтобы осудить. То, что аборт есть лишение жизни невинного человеческого существа — очевидность, которая совершенно не зависит от учения Церкви по этому поводу. Церковь тут просто констатирует то, что и так пронзительно ясно. Ее послание есть послание о покаянии и прощении. Господь и Спаситель наш Иисус Христос умер за наши грехи и воскрес из мертвых. Он умер за матерей, которые отдали своих детей на смерть, за отцов, которые вынудили их к этому, за абортмахеров, которые своими руками совершили все эти убийства, за тех, кто одобрял, поддерживал и оправдывал, пропагандировал и рекламировал это страшное зло. Мы все можем обрести прощение — и многие из нас его уже обрели. Как говорит пророк, “Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако; обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя. (Ис.44:22)”. Но для этого нужно перестать отрицать очевидное. На личном уровне, чтобы обрести вечное спасение; и на уровне общества, чтобы у нашей страны было будущее.