“Благоговейный путь”

Слово о духовном восхождении ¹

От публикатора.

В Высоко-Петровском монастыре в период служения в нем бывших насельников Зосимовой пустыни прихожане искали и находили не только слово утешения и умилительное пение, но и подлинную духовную жизнь, активную и увлекательную. Отцы умели предложить каждому захватывающее путешествие вглубь его собственного сердца, наполнявшее жизнь их духовных детей непреходящим содержанием. Приобретя новое, скрытое от посторонних глаз качество, эта жизнь, по выражению очевидца, уподоблялась огню, который осолял бытие жителей столицы (ср. Мк 9:49).

Как вели зосимовцы по пути духовной жизни, видно из проповедей человека, трудами которого ее огонь был зажжен в Высоко-Петровском монастыре.

Слово по пострижении монахини Евгении

Монахиня Евгения (Екатерина Васильевна Протопопова; *ок. 1902–†ок. 1995), сестра Павлы Васильевны, сохранившей для нас публикуемые документы ², родилась в семье московского священника Василия Павловича Протопопова. Епископ Варфоломей был давним другом их семьи и духовным отцом Екатерины и Павлы Протопоповых. Иноческая жизнь будущей монахини Евгении началась в Борисо-Глебской женской Аносиной пустыни, куда она поступила по благословению своего духовного отца после окончания Московского епархиального училища ³. В Аносиной пустыни она была пострижена в рясофор без изменения имени (очевидно, зимой 1924 г. ⁴).

Вот что вспоминает о послушаниях инокини Екатерины 1925–1928 гг. схимонахиня Анна (Теплякова): “Власти все чаще и наглее беспокоили нас <…> Все дела с местными властями вела инокиня Екатерина Протопопова <…> Несмотря на свою молодость, благодаря своему природному уму и находчивости, она умела отстаивать перед коммунистами интересы монастыря. Наиболее серьезные вопросы разрешала мать-казначея” ⁵.

После закрытия обители летом 1928 г. инокиня Екатерина перебирается в Москву и становится прихожанкой Высоко-Петровского монастыря, продолжая окормляться у епископа Варфоломея. Теплые отношения, основанные на общности духовных устремлений, возникают у нее с паствой архимандрита Агафона (Лебедева), ориентированной на монашество. В конце 1920-х гг. епископ Варфоломей постригает ее в мантию. Если постриг был совершен до конца мая — начала июня 1929 г., то он происходил в Боголюбском соборе Высоко-Петровского монастыря, если позже, то — в храме преподобного Сергия на Большой Дмитровке, куда зосимовцы и их духовные чада перешли в 1929 г. после закрытия храма во имя Боголюбской иконы Божией Матери и где находились до 1933 г. После ареста и гибели духовного отца монахиня Евгения — служащая Богоявленского кафедрального собора в Елохове, где она несла послушание у мощей святителя Алексия, митрополита Московского. В эти годы монахиня Евгения обращалась за духовным руководством к архимандриту Сергию (Савельеву; *1899–†1977) ⁶. Служащей Елоховского собора она оставалась до самой своей смерти.

В архиве П. В. Протопоповой хранятся два списка проповеди по пострижении монахини Евгении ⁷. Первый сделан на двух листках размером 20,2´14,0 см пером фиолетовыми чернилами (почерк неизвестный). Бумага местами перетерлась на сгибах, но текст читается легко. Он выполнен по правилам новой орфографии со спорадическими бессистемными вкраплениями дореформенных написаний. Вверху первой страницы синей шариковой ручкой, очевидно, П. В. Протопоповой сделана надпись: Архиепископ Варфоломей (Ремов). постриг монахини Евгении.

Второй список сделан на сложенном пополам листе бумаги размером 35,0´26,6 см синим карандашом в основном по правилам новой орфографии. Отдельные дореформенные написания встречаются еще реже, чем в первом списке. Некоторые описки первой копии повторяются во второй, поэтому можно предположить, что список 1 был протографом списка 2. Разночтения обоих списков незначительны и могут быть объяснены неточностью переписчика.

Печатается впервые ⁸ по первому списку с приведением к современным орфографическим нормам; явные описки и ошибки исправлены. Другие графические, грамматические и стилистические особенности оригинала сохранены. В этой и последующих проповедях восполненные нами адреса цитат из Священного Писания даны курсивом, приведенные в оригинале — прямым шрифтом. Оформление адресов приведено в соответствие с современными стандартами.

†

С радостным чувством мы совершаем твое обручение Небесному Жениху твоему. При твоем пострижении невольно вспоминается игуменья ⁹ Евгения ¹⁰. Не напрасно твое пострижение совершается нами среди монахов Зосимовой пустыни, чад Батюшки Германа. А наш приснопамятный Батюшка соединен был с вашей святой обителью ¹¹. И не случайно, что Зосимова пустынь соединяется вместе с тобой в день и час твоего пострижения. Помни, что велика милость Божия, которую ты обрела — и ты знаешь свою ответственность.
И на это нужно воздать отселе добрым житием и чистыми нравы, ты должна быть светом миру. Горе, если наш свет будет тьма (ср. Мф 5:14; 6:23). Помолимся о том, чтобы, упованием силы Божией, быть достойным того образа, который ты имеешь. Счастье невесты Христовой <—> счастье ¹² быть обрученной Господу. И это святое таинство, такое радостное, сопричисляет тебя в лик тех, кто подвизался за тебя ¹³ — но с трудом ¹⁴. Ты присоединяешься к лику мучеников и преподобных, ¹⁵ а твоя Святая была и мученица и преподобная. Трогательно и умилительно ее житие. Судией ей был даже ее отец. Про мать Евгению, первую игумению Аносинскую известно, что она была и южного воспитания ¹⁶, но проводила строгое, суровое житие ¹⁷, и от других того же требовала. Сестры даже роптали ¹⁸. Конечно, этого самого ропота да не изыдет из уст и сердца твоего. Чувствуй себя как бы монахиней ее обители, к ней возводи свою душу, как и к преподобномученице Евгении. И ты должна все это понимать — какие узы воспринимаешь ты на себя ради Господа. Пусть от тебя теперь не слово будет, а дело. Сама мать Евгения любила такие слова: нужно Богу ответить не словами, а житием и делами ¹⁹. Возьми же саму преподобномученицу и игумению Аносинскую в пример покаяния и спасения пути и иди с усердием и чувствуй себя членом единой Божией дружины монашеской. Монашество есть дружина Христова. Мы не одни идем этим путем. Но он же и обязывает [и] тебя… Пусть скажет кто: шли и грешили… Что же, но это же [путь ²⁰ спасительный! Будем оправдывать себя примером грешников? Да не будет! Но будет же, по милости Божией, <в> уповании силы Божией, чтобы нам с тобой не постыдиться лица своего пред Богом. Об этом думай каждую минуту, и понимай, понимай крепко. Будешь возбраняема тещи за Христом, но — присно взирай на яже во упованиих по Бозе живших благия и вся от века помышляй мученики преподобныя… Это значит, конечно, что мы с тобой не смеем быть дерзкими и бессовестными, как Адам и Ева, которые свои ошибки возлагали на Бога. Мы должны присно взирать не на согрешивших, а на каявшихся и живших в уповании по Бозе. Они спасались, они стали святыми упованием на помощь Божию. Здесь, около основных законов монашеской жизни укрепим и нашу с тобой монашескую жизнь — усилие отстать от греха. Укрепимся, чтобы быть честными исполнителями Божиих обетов. Так и полное недоверие к своим душевным силам, душевному безобразию. И — помощь Божия и полное упование на Бога. Эти мысли и одушевляли меня при твоем пострижении, в них и ты иди путем — путь нескончаемый. Если будет так, как мы молились, то этот путь — жизнь бесконечная о Христе Иисусе, Господе нашем.

Аминь.

* * *

Слово по пострижении монаха Германа

Архимандрит Герман (Борис Иванович Полянский; *ок. 1900–†ок. 1939) был сыном священника-миссионера. Его знакомство с епископом Варфоломеем произошло около 1924 г. Благодаря ему Борис Полянский покидает круг последователей обновленца Красницкого, идеями которого он был увлечен до тех пор, и становится ближайшим духовным сыном и помощником епископа Варфоломея. По воспоминаниям, он учился в подпольном церковном учебном заведении, организованном Владыкой в Высоко-Петровском монастыре ²¹. В монашестве он получил имя Герман в память о своем духовном “дедушке”, игумене Зосимовой пустыни Германе (Гомзине). Постриг происходил, скорее всего, в Боголюбском соборе Высоко-Петровского монастыря. Вскоре после пострижения (дата в заголовке проповеди — по старому стилю) он был рукоположен в сан священника, стал одним из духовников Высоко-Петровского монастыря, был возведен в сан архимандрита. В январе 1933 г. отец Герман был арестован и приговорен к трем годам лагерей. Срок он отбывал в лагере под Мариинском (Ново­сибирская обл.; очевидно, — Сибирский ИТЛ). Узнав о смерти своего духовного отца, отец Герман написал два дошедших до нас заупокойных канона, посвященных памяти архиепископа Варфоломея. Его срок кончался в 1936 г., однако отца Германа не освободили; в Москве получили письмо, из намеков в котором стало ясно, что дело пересмотрено и отец Герман осужден на новый срок. Около 1939 г. архимандрит Герман был расстрелян. По воспоминаниям, поводом для расправы послужило совершенное им над одним из заключенных таинство крещения ²².

Публикуется впервые по списку из архива П. В. Протопоповой. Список находится в тетради с черной коленкоровой обложкой, в которой собраны пять проповедей архиепископа Варфоломея ²³. Публикуемая проповедь переписана на стр. 38–39, последней в их ряду. Принципы воспроизведения текста те же, что и при публикации Слова по пострижении монахини Евгении.

†

По пострижении монаха Германа

4. III26 г.

Брат! Божественная Путеводительница привела тебя в свою Зосимовскую обитель. Ты пришел туда и там от суеты мира, от лжи так называемой культурности потянулся к старцам, к их простоте честной и правдивой. Ты почуял, что всех их, а с ними и меня грешного, объединяет один дух батюшки отца Германа, нашего общего старца. Тебе не пришлось непосредственно учиться у него, но ты почувствовал эту великую силу, в тишине совершавшуюся, почувствовал ее во всей незаметности, во всей ее глубокой скрытости от взоров людских… И вот теперь тебе наречено его имя и, конечно, это — на пользу тебе. Как сам батюшка никогда не возносился, как его обыкновением было всегда себя осуждать, окаявать, так это пусть будет и твоим обыкновением. Не рассеивайся. Обычно мы смотрим по сторонам, за другими, и от этого нам некогда следить за собою. Видим грехи других, а своего-то не замечаем, так как, конечно, нельзя делать того и другого вместе. Внимай поэтому себе (Втор 15:9), всяким хранением храни, блюди свое сердце, этот источник жизни, это средоточие ее (Притч 4:23). Понимай, как это понимал и до сих пор сонм подвижников, как понимал это и приснопамятный батюшка, — что монах есть понуждение естества всегдашнее ²⁴.

* * *

Слово о самоукорении

Время произнесения в оригинале не указано. В Слове на отпевании архимандрита Мелхиседека, датируемом мартом 1932 г., епископ Варфоломей говорит об отце Мелхиседеке: «Это он побудил меня вспомнить в поучение слова, которыми Батюшка укорял себя: “всех-то я хуже, всех грешнее”» ²⁵. Эти слова старца Германа Владыка дважды цитирует в публикуемой проповеди. Вполне возможно, что Слово о самоукорении и есть то самое поучение, в котором епископ Варфоломей воспользовался указанием архимандрита Мелхиседека. Следовательно, можно предположить, что оно было произнесено не позже марта 1932 г. Если учесть, что Владыка говорит о старце Алексие (Соловьеве) как о почившем, становится ясно, что Слово о самоукорении было произнесено не ранее 19 сентября (2 октября) 1928 г., дня смерти иеро­схимонаха Алексия. Местом произнесения проповеди, очевидно, был храм во имя Боголюбской иконы Божией Матери Высоко-Петровского монастыря.

Публикуется впервые по списку из архива П. В. Протопоповой. Список находится в той же тетради, что и Слово по пострижении монаха Германа, на стр. 29–37. Принципы воспроизведения текста те же, что и при публикации предыдущих проповедей.

†

Истинное христианское настроение — мир вместе с сокрушением. Сердце сокрушенное и суть сердце смиренное (ср. Пс 50:19), но это тогда доказательство уравновешенности, когда это конец длинного пути — покаяния и сокрушения, внимательности, обращения внимания на все то дурное, что имеем. Мы любим себя оправдывать, но истинное покаяние не ищет оправданий, а ищет каждое пятнышко, чтобы его убелить. Вот почему приснопамятный Батюшка отец Алексей так тщательно разбирался, старался тщательно разобрать все. В одном не спросит, в другом спросит. Так поступал духовник, но духовник только помощник, руководитель, а очищаться должны вы сами перед Господом, свидетелю сущу духовнику ²⁶. Это наше дело, и старцы — великие примеры постоянного внимания грехов, постоянного самоукорения.

Один из близких духовных детей Батюшки о<тца> Германа, в молодости своей, пришедши к нему, был спрошен: как себя чувствуешь? — Очень спокойно. — Видно, ты дружен с бесенками — почему же? Да потому, что этот человек не боролся с собою. В нем не зашевелились, а спокойно спят те страсти, которые потом просыпаются. Некоторые хорошие люди очень смущаются: сначала мы жили хорошо и лучше, чем потом, а потом-де много хуже. По большей части это бывает от невнимания, человек раньше себе не внимал, а когда начнет внимать, то начинает эти худые черты видеть. И чем чаще приставляет к своему убогому душевному рубищу светильники слова Божия, тем больше видит недостатки своей души и начинает скорбеть. Слава Богу, что он проснулся. Он не благодушествует, не спокоен, как раньше, знает, что нельзя быть спокойным, а нуж­но что-то делать. Сделать открытие: я хуже, чем раньше — этого мало. На этом пути погибельном надо принять меры. Может быть внимание к себе, а люди все дальше от Бога заходят в уныние, но кто иначе ²⁷, тот с помощью Божиею может от этого воспрянуть. Ужасно трудно спасение и для самых хороших людей, это и учеников Спасителя нашего смущало. Но Он сказал им: “старайтесь войти сквозь тесные врата” (ср. Лк 13:24). И “невозможное у людей возможно у Бога” (ср. Лк 18:27).

<Спаситель> подкрепляет человека честного, внимательного <к> себе, сознающего свой грех так, что он как бы не верует, падает, ослабевает духовно ²⁸. Но тут-то и нужно, чтобы он ощущал Господа, а по малости ощущал Его свидетеля и наместника — духовника, и не полагался на свои силы и шел к духовнику. Вот почему Батюшка Герман так заботился о старчестве, чтобы его монахи пользовались широко старческим окормлением. И на вопрос, что писать в откровении помыслов, он отвечал все пиши, все говори. И центр тяжести полагал не в ответах, а в том, что именно будет высказано ²⁹. Батюшка сам мне говорил, да и другие ученики его: открываешься в чем-либо, а ни одного слова назидания, только откроются и получат от него благословение. И здесь очень важно идти путем такого откровения, не оправдывая себя, а укоряя, а с другой стороны — идти честно и просто. Всякое дело, даже исповедывание грехов, может соединяться со скверными приложениями тщеславия. Это может соприкасаться даже с таким великим и смиряющим делом, как исповедывание грехов. И мы по отцу Герману и отцу Алексию знаем, что они старались уводить своих учеников от всякого тщеславия, и указывали нам путь такого внутреннего делания, который перед Богом и людьми даже не виден. И они даже прикрывали видимую молитву, если видели, что люди замечают. А тут самоукорение им было свойственно. Когда они и краткой молитвы не произносили, то говорили прекрасные слова: всех я хуже, всех грешнее ³⁰… Слова смирения мы говорим часто, но важно, если это опробовано со стороны. Вот скажет кто-нибудь: я скверный, а ему в ответ: да, ты скверный, — да еще врасплох. Вот и важно тогда, как человек внутри себя и вне к этому отнесется, но путь укорения себя, смирения, — суть путь единственный, ведущий к очищению души, наше умение находить себе причины оправдания, в этом нам надо видеть грехи свои, а мы не замечаем. Если другие видят в нас плохое — мы или возмущаемся, не замечая, или стараемся оправдаться, и извинить их ³¹ словами ложными — или покрыть наше скверное внутреннее — благовидным. Не должно быть ни прикрытия, ни оправдания, поэтому укорение себя, соединенное со вниманием, должно быть честным. Нужно в этом, главным образом, полагать свое доброе делание. Конечно, <—> благоговейный путь молитвы [и без него] нет совершенства, нет // шествия по пути Божию. Но молитва усваивается по мере очищения нашего сердца. И начинать каждому человеку нужно с сознания того, что он очень грешен. И тогда будет потребность открываться, бороться с собою, не оправдывать себя. Что получишь, если будешь оправдываться? Какой будет конец? Для нас самих будет плохо, если будем оправдывать себя. “Не уклони сердце мое в словеса лукавствия” (Пс 140:4)… Таким-то [именно] образом нет, нет иного пути, иной возможности увидеть себя в действительности, как тот путь честного внимания себе, укорения себя. Причем справедливо сказал Батюшка Герман тоже своему любимому ученику, который в молодости сказал Батюшке: у меня все спокойно, а Батюшка на это ответил: укоряй себя, тому, кто укоряет себя, — другие представляются ангелами. — Это нам очень поучи-//тельно. И вот от старца Алексия слышим: кто следит за другими, тот видит их недостатки и уподобляется диаволу, который научает людей под благовидным предлогом видеть чужие недостатки, а своих скверных дел не замечать. Действительно, это такая страшная вещь, что смотришь по сторонам, а не внимаешь себе и тем уподобляешься диаволу. Подумаем, что этим приобретаем и чего лишаемся. Подумаем, что уподобляемся диаволу. А вот что сказал Батюшка отец Герман: такому человеку, если бы честно укорял себя, ему не было бы возможности усмотреть плохое что-либо за братом. Такой человек, всматриваясь сам в себя, увидит, что он всех хуже. Я обращаю ваше внимание на те слова Батюшки, которые он говорил в последние годы своей жизни: “Господи, всех я хуже, всех грешнее”… Другие видели в нем проявление благодати Божией в конце пути. Думаю, что человек, не идущий путем Божиим, а влюбленный в себя и себя оправдывающий, этого не скажет, а будет себя сравнивать с другими и оправдывать себя. Но тогда уже будет по пословице: “Бог долго ждет, да больно бьет”. Может быть, тогда человек образумится — и пусть тогда для нас, как залог данной любви к нашему старцу, будет путь самоукорения, внимательного слежения за собой, будем заботиться об усмотрении своих недостатков, об исправлении их. Без этого не может быть преданности и доброго конца. — Это есть доброе начало. Нам в нашем топтании на месте, <в нашем состоянии> невнимания себе, — что нам говорить и вопрошать, когда еще и первый шаг не сделан. Дай, Господи, его сделать. Аминь.

* * *

Слово на отпевании Ольги Протопоповой

Ольга Васильевна Протопопова, сестра монахини Евгении и П. В. Протопоповой, прихожанка Высоко-Петровского монастыря и духовная дочь старца игумена Митрофана (Тихонова) ³², скончалась 12 (25) июня 1933 года, как указано П. В. Протопоповой на втором списке публикуемого слова. В упомянутом втором списке после текста проповеди под волнистой чертой той же рукой сделана приписка:

Отпевание совершалось в Елоховском соборе в составе:
архиеписк<оп> Варфоломей (Ремов),
архимандрит Сергий (Воскресенский), секретарь Патриарха Сергия ³³,
отец Александр (Воскресенский), Настоятель храма Иоанна Воина,
отец Николай (Воскресенский), отец архимандрита Сергия,
отец Игумен Митрофан (ее духовный отец) Петров<ского> монастыря и другие.
Слово на отпевании сказал архиепископ Варфоломей (Ремов) ³⁴.

В архиве П. В. Протопоповой хранятся два списка этой проповеди. Первый сделан на трех листках в линейку размером 20,2´13,0 см пером фиолетовыми чернилами (почерк неизвестный). Лист 1 и 2 — сложенный пополам лист 26,0´20,2 см (линейки на нем идут вдоль длинной стороны). Текст — на 1, 2, 3 листе и 3 л. об. (полторы строки и последнее примечание). Примечания постраничные, под чертой ³⁵. Буквы на л. 1 и 3 об. расплываются, но читаемы. Проповедь переписана с соблюдением правил дореформенной орфографии. Этот список хранился в отдельном конверте размером 14,0´11,0 см без надписей.

Второй список — копия с первого — выполнен, скорее всего, самой П. В. Протопоповой, на листе в линейку размером 28,8´20,2 см синей шариковой ручкой по новой орфографии. Ударения оригинала, кроме одного (в слове “или”), опущены. Даты во 2 списке обозначены по новому стилю.

Печатается впервые по первому списку. Принципы воспроизведения текста те же.

† 14/VI 1933.

На отпевании девицы Ольги Протопоповой.

Собрались мы у гроба Оленьки, так рано ушедшей из этой жизни, и хочется сказать, как дорого это наше общение в день печали! В нашем быту, быту московского духовенства очень дорога верность добрым московским нравам и обычаям, добрым старинным традициям, преданиям жизни. И всегда характерною чертою было то, что дорожили у нас и родственными связями, и братским общением по духовной близости, как и ублажает это псалмопевец: “се что добро или что красно, но еже жити братии вкупе”1). И так дорого, так хорошо это наше ныне общение молитвенное родных и близких и тех, кто соединен духовно с семьею о<тца> Василия Протопопова и с почившей, которые пришли проводить ее в вечность.

Когда ³⁶ я вчера подумал, что я скажу вам о ней, дорогой нашей почившей, то предо мною встали те прекрасные слова, которые сказал о ней духовник ее, батюшка отец Митрофан ее сестрам после ее кончины. “Она получила счастье”, сказал он, “постоянное и несравненно большее, чем какое имела бы на земле. А здесь она не была бы так счастлива. И была бы ли еще счастлива?!” И вспомнились мне тогда другие слова — выражение вдумчивого писателя: “житейские горькие слезы”2) и еще чуткие слова поэта — о слезах людских, как они всегда и везде льются, “льются и ранней и поздней порой, льются безвестные, льются незримые, неистощимые, неисчислимые”3). Даже там, где царят прочно, казалось бы, любовь и счастье, и там дело кончается неизбежно горем и слезами: ведь любимые и дорогие умирают, — и тем тяжелее расставание, тем больнее сердцу, чем сильнее была любовь. Да, — тем более горькие слезы… Да, не создать бы и усопшей на земле прочного счастья! Не создать, как бы ни светлы были манящие дали расстилавшейся было пред нею жизни… Ничто на земле не вечно и даже не прочно, но яко “цвет увядает”4). Грустно и сильно говорит пророк Исаия: “Всякая плоть — трава, и вся красота ее, как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение от Господа”5). — И вот человеколюбно Устрояющему [все], по недоведомой нам глубине Его мудрости6), угодно срезать этот молодой цветок, едва распустившийся… Лежит она, и мы в печали поем над нею надгробные песни… Но естественную грусть, скорбь прорезывают святые слова: “Блажен путь, вонь же идеши днесь душе, яко уготовася тебе место упокоения”7). И опять с надеждою мы будем взывать в молитве: “Со духи праведных скончавшихся душу рабы Твоея, Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной жизни, яже у Тебе, Человеколюбче”8). Слышите — упокоение (вместе с душами праведников) в блаженной жизни у Господа! Что же может быть лучше этого?! Как же не сказать, что она, чистая девица, — счастливая: уходит ко Господу, и блажен путь ее туда, где покой безмятежный, где уже нет ни болезни, ни печалей, ни воздыхания, но жизнь бесконечная9), с Господом радо с Господом радость вечная. Аминь.

Публикация А. Беглова