Главная Общество

Богдана не усыновили из-за «закона Димы Яковлева». Что с мальчиком сейчас — неизвестно

Пэм по-прежнему считает его своим сыном
Девять лет назад Пэм Романо хотела усыновить двух братьев из России. После принятия «закона Димы Яковлева» она не смогла забрать мальчиков в семью. Братьев разделили, судьба одного неизвестна. Но Пэм по-прежнему считает их своими детьми. Она рассказала свою историю Наталии Нехлебовой.

«Мы начали процедуру усыновления»

— У меня трое своих детей. Две дочери и сын. С Богданом мы познакомились, когда ему было четыре года. Черноглазый, стеснительный. В США действовала гостевая программа для детей. Сироты приезжали сюда на несколько месяцев в замещающие семьи, знакомились с потенциальными родителями.

В 2010 году эту программу закрыли. Богдан был одним из последних, кто участвовал в ней. И то только благодаря директору детского дома, которая отправила детей на свой страх и риск уже после внезапного закрытия программы, так как эта поездка очень долго готовилась.

Богдан шесть недель жил у наших друзей. Они часто приходили с ним к нам в гости. У малыша особенности развития и одна ножка короче другой. Мы много играли с ним, он привык бывать у нас.

Марк Романо и Богдан

Потом ему пришла пора возвращаться в Петербург в детский дом. Мы с Марком — моим мужем — решили, что усыновим его. Наши дети тогда были тинейджерами. Дочкам было 12 и 13 лет, сыну 16. Они поддержали нас.

В сентябре 2011 года мы начали процедуру усыновления. Нам обещали, что весь процесс займет около полугода. Подготовка бумаг, комиссия по усыновлению, медицинские освидетельствования… Но на самом деле это тянулось очень и очень долго. Нам говорили, что у мамы Богдана эпилепсия. У самого мальчика случаются припадки. Но нас это не напугало. Мы были готовы.

Нас пригласили в Санкт-Петербург на встречу с Богданом только в ноябре 2012 года. Мы поехали с мужем и дочерьми. Мой сын учил и до сих пор учит русский. Мы планировали, что он поедет с нами, когда будем забирать Богдана, чтобы мы могли общаться и у малыша не было стресса.

В Петербурге нам сказали, что у Богдана есть младший брат Юрий. И у него умственная отсталость.

Из записей Пэм

2012 год

Это случилось в Рождество 2010 года. Россия закрыла программу, по которой российские сироты могли приезжать в гости к американским семьям. Именно в день, когда был введен запрет, дети должны были лететь в США. Только один директор детского дома рискнула и все-таки отправила детей сюда. Среди них был милый мальчик по имени Богдан. Он жил у наших друзей. Он вернулся в Россию, а я очень переживала за него. Я хотела, чтобы у него была семья. В свой день рождения я опубликовала в фейсбуке его фотографию и написала, что все, что я хочу на день рождения, — это семья для этого ребенка. Я пыталась найти ему родителей. Но в конце концов я поняла, что это мы должны быть его семьей. 

«Он бросился к моему мужу и закричал: “Папа!”»

Богдан был в детском доме, а его брат Юра — в больнице. Нам сказали, что в детском доме ветрянка, поэтому его изолировали.

Директор детского дома не хотела, чтобы мы усыновили Юру. Она не хотела, чтобы мальчиков забрали в одну семью. У Юры был статус инвалида, и вроде бы это причина, почему братья не могут быть в одной семье.

Это было очень странно, я этого не понимала. Мы с мужем спросили своих детей, готовы ли они принять двух братьев. И мои дети сказали: «Конечно!» Мои девочки говорили: «Как же их можно разделить?» Они представляли, что было бы, если бы их самих разлучили. Это просто невозможно.

Мальчики потеряли своих биологических родителей. Кроме них самих у них никого нет…

Мы встретились с Богданом. Он был рад нас видеть, он помнил нас. Мы навестили Юру, ему сказали, что мы придем. Ему тогда было четыре года, а Богдану пять лет. И как только мы открыли дверь, как только вошли, Юра бросился к моему мужу Марку и закричал: «Папа!» А мой муж его обнял.

Марк Романо и Юра

Мы знали, что у Юры умственная отсталость, и готовились [к этому], но когда открылась дверь и он побежал к моему мужу, все сомнения, которые у нас были, исчезли. Это наш мальчик!

Юра был очень ревнивый, не хотел подпускать к нам тогда других детей. Говорил: «Это мой папа!» Мы показывали Юре на телефоне фотографии Богдана, и он сказал: «О, Богдан!» Он попытался поцеловать телефон, говорил с ним.

Я сейчас очень сильно жалею, что мы так мало фотографировали и снимали Богдана и Юру. Если бы у нас сейчас было больше фотографий, на которых мы с ними вместе! И у нас нет ни одной совместной фотографии, где Богдан и Юра рядом.

Мы провели с детьми четыре дня. Мы сказали, что вернемся за ними, когда станет потеплее. Они же были еще совсем маленькими и не разбирались во временах года. Нам нужно было переделать все бумаги, так как мы хотели еще забрать и Юру. 

Вернулись домой в Джорджию. Занялись оформлением бумаг. Я приготовила для Богдана и Юры комнаты. Мои дочери начали вести дневник. В них они писали письма Юре и Богдану. В наших мыслях мы уже были семьей.

Когда ты в сердце и мыслях принимаешь чужого ребенка как своего — это навсегда.

От этого невозможно отказаться, это невозможно забыть. Ты никогда уже не будешь считать свою семью полной без этого ребенка. Мне потребовалось очень и очень много лет, чтобы перестать думать: «А вот эта поездка понравилась бы Богдану и Юре. В этом музее им было бы весело». Это все равно что ты ждешь ребенка, ты готовишься, ты любишь его, ты представляешь себе будущее с ним. А потом тебе говорят: у тебя не будет детей, такова политическая воля.

Почему политическая? При чем здесь политика и мои дети? Чувство этой утраты очень тяжело пережить. Я ведь была уверена, что к лету Богдан и Юра будут с нами. Что мы все вместе проведем каникулы. 

Из записей Пэм

28 декабря 2012 года

Путин подписал закон, по которому американцы не могут усыновлять российских детей… Нам написали из агентства, которое помогало нам с усыновлением: «Нам звонили из правительства. Министерство составляет список тех, кто в процессе усыновления. Процесс должен быть завершен. Это хорошие новости. 

Наш Минюст будет оспаривать решения по этому закону. Он очень странно написан. Там написано, что ответственность на губернаторах. Никто не понимает, что это значит. Мы будем держать вас в курсе».

Это так грустно для тех ребят, кто не попадет в семьи. Но какое облегчение знать, что наши мальчики будут с нами.

Декабрь 2012 года

Письмо из Госдепартамента США:

«Госдепартамент и Служба иммиграции и гражданства США приглашают заинтересованные стороны принять участие в беседе, касающейся российского федерального закона №186614-6, который запрещает усыновление российских детей американскими семьями. Вся информация о предстоящей беседе будет отправлена вам в ближайшее время. Разговор не для записи. Все заявления, которые будут сделаны Госдепартаментом, не могут быть разглашены».

«Полно других сирот на свете»

О законе мы узнали из новостей. Я подумала: «Боже мой, это же обо мне, о моей семье, о моих детях». Но в агентстве, которое помогало нам с усыновлением мальчиков, сказали, что это временно. Что-то подобное из-за политических разногласий случалось раньше. Но потом снова появляется возможность для усыновления. И мы немного успокоились.

Нас заверяли, что так как мы уже встречались с детьми, заберем их домой. Я никак не могла понять связь между актом Магнитского и запретом на усыновление. И до сих пор не понимаю.

В марте, когда стало понятно, что все очень и очень серьезно, нас пригласили в Вашингтон на встречу с представителем правительства. Тогда я видела в новостях, что россияне протестуют против этого закона. Они защищали детей. Но когда была встреча в Вашингтоне, нам, родителям, сказали: «Не обращайтесь к прессе, не смейте бастовать — иначе мы не будем с вами общаться и помогать вам». И мы послушались их. И я очень жалею об этом.

Богдан и Юра

Мой муж вспоминает, что мы созванивались с Вашингтоном чуть ли не каждую неделю. Наш конгрессмен от Джорджии очень помогал нам. У него самого дочь с особенностями развития. Он защищал наши интересы. Я встречалась с ним много раз. Имя Богдана произносили в Конгрессе. Но результат один: наше правительство ничем не может нам помочь.

Мы одними из последних получили письмо из Санкт-Петербурга о том, что анкета Богдана возвращена в список на усыновление. Он больше не наш сын, а снова государственный. 

Мы в Америке привыкли к мысли, что правительство должно защищать нас. Для этого оно существует. И я была потрясена тем, что это оказалось не так. Мы же просто не хотели, чтобы этих детей забывали. Мы все время напоминали о себе, говорили: «Мы здесь! Мы здесь!» Просили в Вашингтоне, чтобы о нашем деле напоминали президенту. Но все безрезультатно. 

Нам говорили: «Полно сирот на свете, почему вы хотите именно этих?» Но это же не собаки! Это же люди! И тот, кто говорит: «Идите найдите других детей», — просто обесценивает понятия «любовь», «человечность». Они вообще не знают, какие чувства бывают между ребенком и родителем. 

Из записей Пэм

Декабрь 2014 года

Мы ждали почти полтора года до этого дня. Дня, когда Бог откроет дверь, которую закрыл человек. Какой бесценный подарок мы получили сегодня. Фотографии Богдана. Здесь ему восемь лет. Он с машинкой, которую мы послали ему на Рождество. Это последний раз, когда мы его видели на фото.

«Ненадолго забрали в семью, но потом вернули»

Нам невероятно повезло: мы довольно долго могли поддерживать связь с Богданом и Юрой. Нам присылали их фотографии и видео. Мы отправляли братьям подарки. Был только небольшой перерыв, когда Юру поместили в психиатрическую больницу. Но мы хотя бы знали, где он.

Когда Богдану исполнилось семь лет, его перевели в другой детский дом, где была школа. Их разделили с братом, и с тех пор они больше не виделись. Последний подарок мы отправили Богдану на день рождения, когда ему исполнилось восемь лет. И тогда я видела его фотографии в последний раз. Человека, который нам помогал, перестали пускать в детский дом, куда перевели Богдана.

Богдана ненадолго забирали в семью, но потом вернули. И я очень переживаю, так как знаю: было указание наших детей как можно быстрее пристроить в семьи. И российская опека не разбиралась, что за семья [которой они отдают ребенка]. Наши дети с особыми потребностями, и семьи не справлялись, возвращали детей в детские дома. Сейчас его анкеты нет в базе. И я верю, что его забрали в хорошую семью, в которой мой мальчик счастлив. Мы пытались его найти, его пытались найти журналисты. Но нет никаких следов. 

После принятия «закона Димы Яковлева» Юра еще три года провел в детском доме. А потом его забрали в семью. Какое-то время у меня не было с ним связи. А потом одна из мам, усыновившая ребенка из России, нашла российскую семью Юры.

Она позвонила мне и сказала, что нашла Юру. Я помню, была в магазине. Я не могла поверить, я была так счастлива. Я написала Александре, российской маме Юры письмо.

Письмо Пэм Александре

2015 год

«Здравствуйте, Александра. Меня зовут Пэм Романо. Я американская мама, которая надеялась усыновить Юру. Спасибо за то, что вы его мама. Он выглядит таким счастливым на ваших фотографиях. Посылаю вам фотографию ноября 2012 года, когда мы с мужем и двумя дочерьми виделись с Юрой. Я так счастлива, что у Юры есть мама».

«Я подумала, что его точно никто в семью не заберет»

Александра Александрова, приемная мама Юры. У нее 16 детей, 12 из которых приемные:

— Юра уже около семи лет дома. После принятия «закона Димы Яковлева» дети, которых должны были забрать в американские семьи, остались в детских домах. Они провели там несколько лет. Американцы интересовались: почему дети, которых им не отдали, до сих пор в детских домах? Почему российские усыновители ими не интересуются? Появилась директива срочно всех этих детей устроить в семьи. Органы опеки обзванивали приемные семьи и спрашивали, кто может забрать детей из этого списка.

Александра Александрова

Мне предложили забрать Юру с умственной отсталостью и еще одну девочку Аню с синдромом Дауна. Насколько я знаю, многие семьи просто отказались от них. Мы были далеко не первые в списке, кому звонила опека…

Я сразу согласилась. Я из этого детского дома, из группы Юры, забрала мальчика с синдромом Дауна. Я тогда видела Юру и подумала, что его точно никто в семью не заберет. Он тяжелый, запущенный ребенок, с особенностями поведения. Мало кто мечтает взять мальчика, который будет баловаться, устраивать провокации.

Когда я его забирала, Юре было восемь лет, а Ане десять. Мне сказали, что дети сложные, желающих их забрать особо нет. Я рассудила, что я профессиональный приемный родитель, эту специфику знаю, и кто если не я.

Юра очень общительный, и ему легко было адаптироваться. С Аней было сложнее — она не разговаривала. В итоге она заговорила в семье.

Юра послушным не стал, конечно, но стал домашним. Скоро ему будет 15 лет, он учится в школе для особых детей.

Юра сегодня

Я была не в курсе всей этой американской истории, мне никто не рассказывал, что кто-то хотел этих детей усыновить. Пэм написала мне, присылала детские фотографии Юры и Богдана. На них Юра гораздо младше, чем когда я его взяла. И я считаю, если бы они тогда смогли попасть в семью, у них было бы больше возможностей для развития. Время было упущено.

Дети потеряли кучу возможностей из-за политических игр. В детских домах дети не развиваются — это аксиома. В детских домах дети деградируют. 

Письмо Александры Пэм

2016 год

«Здравствуйте. Меня зовут Александра. Я опекун Юры, которого вы хотели усыновить. Я живу в Москве, у меня 13 детей. Юра живет с нами уже два месяца. Я знаю, что вы очень хотели забрать его в семью. Мне очень жаль. Юра помнит о вас. У него самые теплые воспоминания. Он хочет написать вам письмо и послать фотографии. Вы всегда можете приехать к нам в гости. Юра шлет вам самые теплые приветы». 

Потерялся в системе

Александра Александрова:

— Брат Юры Богдан потерялся в системе. Его временно пристраивали в семью, потом вернули, а что было дальше, мы так и не смогли узнать. Их разлучили, Богдан был в другом детском доме. И нам в Юрином детском доме говорили: «Мы не знаем про Богдана ничего, это другой детский дом».

Юра помнит о брате. Но они были очень маленькие, когда их разлучили. О Пэм он тоже помнит, рассказывал мне, что у него есть американская мама.

С Пэм мы поздравляем друг друга с праздниками, и я шлю ей фотографии Юры. Юра пишет ей письма и рисует открытки.

Это очень грустная история. Я вижу сильную привязанность к детям со стороны американских родителей, поэтому и начала с ними общаться и поддерживать.

Они искренне переживают и сожалеют, что не смогли забрать этих детей. А здесь эти особенные дети были никому не нужны.  

Семья Пэм так долго готовилась к усыновлению. Это полтора года подготовки. Ожидания. Это фактически вынашивание беременности. И вдруг нет беременности, нет ребенка — это состояние утраты.

У меня были случаи, когда я не могла усыновить ребенка, которого планировала. Который казался моим, а потом были какие-то проблемы с бумагами. Ты не можешь забыть этого ребенка, следишь за ним, хочешь, чтобы у него все было хорошо… 

Пэм очень переживала, что Юра в детском доме. И им стало легче, когда мы его забрали. Она писала, как счастлива, что он не один. Они планировали приехать, но сейчас им очень сложно получить визу из-за всех этих политических сложностей. Они и в гости звали, но я чисто технически не могу этого пока.

Этот закон — исключительно политическая игра, он не про семью и не про детей.

Ничего плохого бы не было, если бы эти дети уехали в другую страну. Там все-таки детям с инвалидностью проще жить, чем в наших реалиях.

«Любовь изобразить нельзя»

Пэм:

— Сегодня, 17 января, Богдану исполняется 16 лет. Значит, я, по американским законам, не смогу его больше усыновить.

Но я очень надеюсь, что он в семье. Он уже взрослый, пользуется социальными сетями. Он найдется, встретится с Юрой…

Мы кажемся такими маленькими и бессильными перед законами. Что мы можем противопоставить злу, кроме огня нашей любви? О тех, кто принимает законы, говорят «сильные мира сего». Но настоящая сила не в политике, она в человечности. Политики в двух наших странах могут изображать ненависть ради какой-то своей выгоды. А вот любовь изобразить нельзя. Она или есть, или ее нет.

Простые мамы, такие как я и Александра, просто любим своих детей и хотим, чтобы у них все было хорошо. 

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.