Из всего Израиля только один человек был настоящим Израилем, настоящим Человеком – таким, который сотворил то, чего желал Бог – чего желал Бог Израилев, выводя не-народ из Египта, и делая его Своим народом.
Ольга Шульчева-Джарман
Этим истинным Израилем был только один человек – Мессия истинный. Больше никто не смог быть Израилем. И всякий может быть Израилем – соединившись со Христом. Церковь есть Новый Израиль не потому, что она должна родить Мессию-Христа, но потому что она уже рождена от Мессии-Израиля истинного, Христа. Она – Новая Ева, рожденная чудесно от Адама нового.
От Адама Нового рождаются и становятся Новым Израилем все – и эллины, и римляне, и сирийцы, и скифы, и японцы, и алеуты, и славяне, и иудеи, и франки, и тунгусы и калмыки. Христос – Новый Израиль, и Христовы, те, кто соединились Телу Его Распятому и Крови излиянной, и смерти животворящей, и тайне Креста и гроба – Новый Израиль, каждый – из друзей Его, каждый, позванный по имени, как Магдалина безутешная. Здесь – тишина оклика в прохладе дня, а не парад наций и народов, как на стелах восточных завоевателей…
Но есть здесь тайна – та тайна, которая стоит всегда за глаголами «во Христа и в церковь».
Маленькая девочка Мариам – одна во всем своем народе, одна на всей населенной и молчащей земле – так глубоко поняла стремление Бога, что Ее желанием стало одно – исполнить Его правду.
На молчащей земле спорили ученики Гиллеля и Шаммая – есть ли правда Божия, и что мешает ей открыться? Девочку Мариам не брали учиться в эти школы, туда брали только мальчиков, и туда позже взяли мальчика Шауля… То, что понял юноша Шауль на дамасской дороге, поняла в раннем отрочестве девочка Мариам. Она поняла, чего жаждет Бог от человека. Она поняла, что может сделать это. Она поняла, что надо отдать жизнь, умереть, стать презренной – но не преступившей заповедь, ибо Бог желает явить Себя. И Она проповедовала бы по всей Палестине, посреди синагоги, с лодки, среди толп – и посреди Храма – но…
Девочки рождаются не для этого. С давних, давних времен судьба их – иная, чем судьба мальчиков.
Девочка Мариам никогда не смогла бы сделать того, что было должно сделать, что, как в сердечной тайне поняла Она, явило бы правду Божию, дало бы силу Богу действовать. И Она горько рыдала, и скорбела, и никто не мог понять ее скорби – подруг у Нее не было, а ученики школы Гиллеля и Шаммая не говорят ни с детьми, ни с женщинами о таких важных вещах как Бог, Его Закон и Его правда.
Но оставалось одно у нее – умереть для того, чтобы явилась правда Бога. И готова Она была умереть, как дочь Иеффая.
И скорбел Бог, о том, что не может Он быть с людьми, и услышал скорбящую девочку Мариам, и сказал – «Я сделаю за Тебя невозможное! Я, Я Сам – и нет иного, Я сотворю то, что желаешь сделать Ты!».
От плоти и крови Мариам родился Сын Божий.
Она не понимала до конца, что происходило тогда. Она молчала. Не так ли надлежало умереть Ей за правду Бога, за спасение мира – с чудесным Чадом во чреве, побиенной камнями вместе с Ним? Он хочет умереть так – и Она с Ним умрет и погребется вне стана…
Но Ангел явился Иосифу. Но Сын – родился.
И Сын Ее, которому Она отдала всю Себя – плоть и кровь, и все душевные качества – в кого же Ему было быть, как не в Мать Свою? – Он, отрок, мальчик, а затем юноша, а затем муж, который мог проповедовать и ходить, собирая учеников, осуществил то, что в глубине сердца желанием возжелала Мариам.
Они с Богом желали одного. Поэтому стало возможным то, что случилось.
Она молчала – Ей не с кем было разговаривать. Не потому, что она всех презирала – о, нет, Она готова была умереть за всех. Она просто была одинока. И Сын Ее был одинок. «Блаженно чрево, носившее Тебя! Блаженны сосцы, которые Ты сосал!» (Лк. 11:27) – воскликнула женщина из народа, хваля Его.
Нет, о, нет! – резко ответил Он – как всегда, резко и точно. Так Она отвечала когда-то Архангелу. Резко и точно. – Не чрево и сосцы. Блаженны слушающие слово Божие. Блаженны соблюдающие слово Божие. Женщина – не чрево и сосцы, не существо, всего лишь (как это ни пытались бы превозносить те, кто видит в ней лишь кормящие сосцы и рождающее чрево, а остальное – как странное приложение, и уж никак не разумеющее того, что разумеет муж совершенный) – существо рожающее и питающее будущих учеников Гиллеля и Шаммая.
Нет! женщина – это человек, который может слышать слово Божие. И есть такая Женщина, которая в молчании одиночества и непонимания, в молчании угрозы смерти, соблюла это слово, учась не у Гиллеля и Шаммая, а от Господня Духа, Духа истины.
Вскоре Он умирает на Кресте. И Она молчит. Сия горькая радость Его – и Ее – исполнилась. Они умерли вместе. Любимый ученик в рассказе Иоанна увел Мариам к себе. Далее – неясно, где Она, и что с Ней. Ясно одно – закончилась Ее земная жизнь. В воскресный, первый день недели бегает с вестью Магдалина, встречающая Христа, бегают и говорят апостолам новые вести жены…
Она же – молчит… Она открыла дорогу для благовестия жен. Из-за Нее соделал Бог такие дела, что ныне слова жен более не пустые для мужей.
Но Она – молчит.
Молчит рядом с Иоанном, отчасти понимающим Ее молчание и отчасти разделяющим его. И он к старости умолкает, лишь говорит, надеясь на то, что его услышат и поймут – «Детки, любите друг друга!» Детки… любите… детки… О чем он? О чем? Спор пережил старика Иоанна на два тысячелетия.
Старенький, старенький Иоанн, ставший из юноши – стариком, при коленах не Гиллеля и Шаммая, а Мариам, научившийся от Жены, которая спасла мужа*, потому что Ее мысли были созвучны мыслям Хотящего быти воплощенным, и Ее пути – стали путями Его…
*«Ибо Господь сотворит на земле нечто новое: жена спасет мужа» (Иеремия. 31:22)