Главное — плодиться и размножаться
Мы уже обсуждали в предыдущей колонке («Зачем детей приносили в жертву?”), что в Древнем Израиле была народная вера, с которой боролись пророки и которую не разделяли настоящие верующие. Это те, кто не преклонял колена перед Ваалом (3 Цар. 19:18), последователи так называемого «народного яхвизма». Суть веры заключалась в том, что под именем ЯХВЕ, Бога, открывшегося Моисею в купине, Бога Авраамова, Бога, спасшего Израиль из Египта, народ поклонялся разным местным божествам ханаанской земли, искренне считая, что это и есть настоящая вера, и ничего ненормального тут нет.
Эту веру разделяли и ближайшие родственники и соседи иудеев, хананеи, очень близкие к ним по языку и обычаям, и практически неотделимые от них. А также жители Угарита, и финикийцы, жители Тира и Сидона, которые, будучи торговцами и мореходами, освоили побережье Северной Африки, острова Сицилию и Сардинию и побережье Пиренейского полуострова.
В «народном яхвизме» искренне считалось, что главное – это плодиться и размножаться, ну в конце же концов, это заповедь такая Божия еще из Эдема! И как тут поспоришь? И Бог дает плод чрева. Конечно же! И в жертву Ему надо этот плод принести. Тогда остальное потомство будет благословенно и множественно.
И сказал мне Господь: сын человеческий! хочешь ли судить Оголу и Оголиву? выскажи им мерзости их; ибо они прелюбодействовали, и кровь на руках их, и с идолами своими прелюбодействовали, и сыновей своих, которых родили Мне, через огонь проводили в пищу им (Иез. 23:36-37).
Особым образом это отразилось на восприятии древними иудеями истории Авраама. Он воспринимался ими почти как божественный родоначальник, который совершил то, что требовал от него Бог – принес сына в жертву. Имя сына в народных сказаниях забылось, да и важно ли оно было?
Но священники и пророки хранили истинную историю, библейскую историю, которую мы можем прочесть.
Уговорил ли Авраам Бога?
Все помнят, как за год до рождения Исаака, Авраам заступается за жителей нечестивых городов, где не исполняется священная заповедь Бога «плодиться и размножаться». Он умоляет не губить города, если там найдутся праведники.
Но до этого таинственного разговора с Богом явившемуся как Трое, Авраам получает обещание от Явившегося: «в назначенный срок буду я у тебя в следующем году, и у Сарры будет сын» (Быт.18:14). Потом Сарра смеется и таится, Авраам идет провожать Трех Мужей, и они – или Он? – благословляют его, говоря, что не утаит от Авраама, друга своего Своих желаний спасения человечества: от него произойдет народ великий и сильный. И далее – разговор об обреченных городах, и услышанное ходатайство Авраама о них.
Уговорил ли действительно Авраам Бога, Трех Мужей явившихся? Или дело было наоборот? Сердце Авраама перестало быть тесным от радости, что Бог посетил его, что сын, так давно обещанный, родится, что обетования о великом народе, происходящем от него, исполнятся, и он от радости готов ходатайствовать за всех – даже за жителей Содома и Гоморры. Кто же расширил его сердце? Не Сам ли Бог?
«и я верю в Тебя, я доверяю Тебе безоговорочно. Я знаю по тому, как Ты говорил с Авраамом о Содоме и Гоморре, воспламеняя его любовью, на которую Ты неизменно отвечаешь…» (из молитв митр. Антония Сурожского).
И всегда при чтении следующих глав, где рассказывается про вражде Сарры против несчастной Агари, об «умывании рук» в этом деле Авраама, отца обоих сыновей, обреченных на смерть, о жертвоприношении Авраамом Исаака – всегда хочется воскликнуть: почему же так сузилось твое сердце, Авраам! Попроси Бога не убивать Агарь и ее сына, изгнанных на пустынный зной и обреченных на смерть от жажды! попроси Бога отменить страшное заколение Исаака – и Он услышит! Он же услышал тебя о совсем чужих людях в Содоме и Гоморре!
На какое-то время Авраам стал выше себя
…Но Авраам – сын своего времени, своей религии, своей культуры. В высокое мгновение радости Богообщения он стал выше себя – но потом снова вернулся к себе. В его традиционной религии детей-первенцев всегда приносили в жертву, это было нормально, это было правильно, это обеспечивало благословение богами плодородия и в семье, и в поле, и в загоне для скота.
Есть страшные изображения, на которых три жреца в масках с высунутыми языками совершают жертвоприношение ребенка за пиршественным столом – это остатки культуры соседей Авраама, финикийцев. Есть множество свидетельств принесения в жертву ребенка по обету – будущего ребенка, который родится после исполнения молитв, так гласят финикийские надписи. Нам сложно представить, что в этом Авраам жил. Но ведь из этого его и вырвал Бог! Он велел ему идти прочь из земли его, от родства его, из дома отца его… (Быт.12:1).
Гораздо позже пророк Иезекииль будет обличать Израиль за такие жертвы.
…ни постановлений Моих не исполняли и заповеди Мои отвергли, и нарушали субботы Мои, и глаза их обращались к идолам отцов их. И попустил им учреждения недобрые и постановления, от которых они не могли быть живы, и попустил им оскверниться жертвоприношениями их, когда они стали проводить через огонь всякий первый плод утробы, чтобы разорить их… вот чем еще хулили Меня отцы ваши, вероломно поступая против Меня… (Иез. 20:24-27)
И Он обещает произвести от него великий народ, в котором благословятся племена земные. Но много проходит дней и лет, и Бог не является, а только говорит ему, подтверждая, что Авраам будет отцом многих и многих… Авраам верит, и это «вменяется ему в праведность» (Быт 15:6).
«Мы говорим, что Аврааму вера вменилась в праведность. Когда вменилась? по обрезании или до обрезания? Не по обрезании, а до обрезания. И знак обрезания он получил, как печать праведности через веру, которую имел в необрезании, так что он стал отцом всех верующих в необрезании, чтобы и им вменилась праведность, и отцом обрезанных, не только принявших обрезание, но и ходящих по следам веры отца нашего Авраама, которую имел он в необрезании». (Рим.4:9-10)
Но в конце концов, Авраам не смог стать новым Адамом
Именно тогда, задолго до событий на горе Мориа, как считает апостол Павел, даже до обрезания, вера вменяется в праведность бездетному Аврааму.
Он совершает традиционное жертвоприношение рассекаемых животных (Быт.15:9-17), где ему является Бог, благословляя его вновь – и это обычное жертвоприношение его народа, так делали в том краю тысячелетия, ожидая явления божеств в огне рассеченных и сгораемых жертв…
Он знает, что первенца надо будет принести в жертву – таков обычай его предков. И это же знает Сарра. Первенец ее мужа должен быть принесен в жертву – но ведь, подсказывает ей обострившееся от отчаяния сообразительность — это же сын Агари! Это он – первенец Авраама! Его и надо по правилам принести в жертву! Так положено приносить, пусть принесет, мягко, не явно – выгонит в пустыню. Неважно. Угроза отдать Исаака Богу будет навсегда отведена от Исаака.
И она наседает на Авраама, как будто не его она называла «господином своим», она требует изгнать сына рабыни – он не наследует, он и будет жертвой, а ее Исаака не коснется ни нож, ни жертвенный огонь древнего обычая.
Где же мужество Авраама, отца веры, которая вменилась ему в праведность? Он – словно Адам перед Евой, он послушен жене, он не говорит, что убивать Исмаила неугодно Богу – ведь его Бог благословил тоже (Быт.16:20).
Повторяется то, что случилось в раю – Авраам не стал Новым Адамом, ходатайствующим за всех, его не хватило на всех. Ему не пришло даже ни в голову, ни на сердце, что обычай приносить в жертву первенцев – плох. Это старинный, правильный обычай – и право Бога требовать этого от него. И он слушает Сарру, изгоняет на смерть Агарь.
И Бог говорит ему – во всем, что скажет тебе Сарра, слушайся голоса ее (Быт.21:11). Каким печальным сарказмом звучат этих строки. Слушай жену, Адам. И увидишь, что будет дальше. А ведь ты бы мог уговаривать Меня! Ты бы мог расширить свое сердце! Не захотел…
Изгнана Агарь, но Бог ее спасает вопреки всему, вопреки ожиданиям и Сарры, и Авраама. Они не знают о ее спасении.
Аврааму не пришло в голову, что с Богом можно общаться иначе
И наступает день. И страшное искушение – уже не через Сарру, уже звучит голос Бога: принеси мне любимого, единственного сына во всесожжение!
Напрасно убит (как думает Авраам) Исмаил. Напрасно он послушал совета жены. Нечего наследовать Исааку – зря боялась она о его наследстве. Наследством его будет урна с прахом и стела над ней, и надпись о жертве… Бога обмануть не удалось, убить, не убивая, первенца-Исмаила, чтобы сохранить первенца-Исаака, не удалось. Бог требует свое…
Бог требует? Или искушает?
Искушает на что? Все отцы приносили своих первенцев в тех краях. Ничего такого в этом не было. Это было не убийство, как думаем мы – в глазах западных семитов это была жертва богу, достойная, праведная, неоспариваемая.
Или Бог ждет, что Авраам наконец-то уйдет от родства своего, из земли своей, от обычаев и понятии о богах, что впитал он с молоком матери?
Или Бог ждет, что Авраам скажет: «Нет, Господи! Сделай так, чтобы неугодна была тебе жертва первенца!» Ведь он знал силу своего расширенного любовью сердца.
Но ему просто не пришло в голову, что с Богом можно общаться иначе. Культ жертвы первенцев был сердцевиной религии его отцов. И Бог хочет вырвать с корнем эту религию, эту связь с традициями отцов из его сердца и расширить его.
Ни разу Авраам не просит Бога отменить жертву. Он тайком уводит его из дома от Сарры и ведет к горе Мориа. Он – обычный благочестивый отец обычной религии земли хананейской. Скоро конец всем обетованиям. Скоро конец всему. Единственный друг Божий не будет иметь наследников и не произведет народ, в котором благословятся все племена земные… А ведь Авраам уже благословен, вера уже вменилась ему в праведность, что же происходит? Что ему еще надо доказывать жертвой? Не путь ли к падению это? Не возврат ли к хананейским обычаям? Исаак связан и положен на жертвенник…
И Бог, словно в ужасе, хватает своего друга Авраама за руку, предотвращая непоправимое.
Теперь я знаю, что боишься ты Бога
Авраам не в силах противиться силе Божией. И слышит он печальные слова – «теперь я знаю, что боишься ты Бога – ты не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня…» (Быт. 22:12) — как это похоже на слова – «вот, Адам стал как один из нас, зная добро и зло, как бы он не стал жить вечно теперь» (Быт.3:22). Это — горькая ирония Божия, слова, которые говорил Бог с плачем, который Его объемлет – об этом плаче говорил прп. Исаак Сирин. «Есть у нас два ножа, Господи!» – скажут Иисусу в ответ на его предсмертные речи. – «Довольно, хватит», — устало скажет Он в ответ не понимающим его (Лк. 22:38).
«Теперь я знаю, ох, теперь-то я знаю, Авраам… боишься ты Бога – сына убить готов, как служители других богов». О, этот Божий сарказм…
Но Бог не изменяется. Даже за такой великий грех Он не снимает благословения с Авраама. Все равно его семя будет умножено как звезды небесные.
И это было утешением в плену Вавилонском, где тысячи иудеев рыдали, не зная, как искупить свой страшный грех – жертвоприношение первенцев, которые они так долго совершали. Может быть, и история Авраама рассказывалась раньше в народе с ошибками, как о легендарном отце, которого благословил Бог именно за жертву первенца – а с народными мнениями не поспоришь. Учители и пророки зафиксировали письменно эту историю, убрав из нее «народный яхвизм».
И история жертвоприношения сына стала историей надежды. Ведь даже Авраам ошибся, приняв религию земли, религию народа – за требования Бога.
Ибо сыновья Иуды делают злое пред очами Моими, говорит Господь; поставили мерзости свои в доме, над которым наречено имя Мое, чтобы осквернить его; и устроили высоты Тофета в долине сыновей Енномовых, чтобы сожигать сыновей своих и дочерей своих в огне, чего Я не повелевал и что Мне на сердце не приходило(Иер.7:30-31).
Только одного Сына принес в жертву Отец. И эта жертва была добровольная, и в огне Воскресения восстал Он, и Священное Имя Божие стало именем Иисуса Воскресшего, Господа нашего, Христа Спасителя.