Мария Свешникова
Алевтина Ивановна терпеть не могла борщ во всех его аспектах. Было и еще несколько вещей, которые ей, очевидно, не нравились, но гораздо меньше. Алевтина Ивановна не любила, когда девушки по улицам (или упаси, Боже, на работу!) ходят в трусах и майках, когда продавщицы в магазине ведут себя неподобающе и современную ей власть.
Девушек Алевтина Ивановна, бывало, даже укоряла, когда встречала какую особливо оголенную до неприличия. И – вот те на — враз замолчала, только при виде обнаженных пупков губы презрительно поджимала. А все потому, что однажды ее старшая дочь Лена вернулась домой заплаканной, спустя всего час как ушла на работу. «Выгнали бедную девочку», подумала Алевтина Ивановна, дрожащими пальцами тыкая в кнопки телефона, чтобы дозвониться в секретариат, где работала ее приятельница. Через нее Лена и была устроена, значит той и ответ держать.
Ошибившись и на четвертый раз, в сердцах отбросила телефон и поняла, что нужно спросить дочурку, что же случилось. С трудом допыталась ревущей Леночки, что ее выгнали за… «непотребную одежду». Начальница так и сказала, «непотребную»! Дура она! Не знает, что одежда не может быть непотребной! Мама, позвони ей, скажи же…» Леночка осеклась, как-то некрасиво съежилась под тяжелым, оценивающим взглядом матери. На ней был летний ансамбль – мини-шортики, специально подрезанные сзади так, чтобы было видно ее наколку «белочка» и майка, которую раньше почему-то называли мужскими или «алкоголичками».
Продавщиц терпеть было трудно, да и вообще в последнее время весь сектор «сервиса» распустился и принялся вести себя вызывающе, перестав считаться с теми, кого они обслуживают. Но духовник велел всех любить, даже врагов, а в ситуациях, когда унижают или «наезжают», — смиряться. И Алевтина Ивановна старалась изо всех сил. Но как промолчать, если продавщица вместо того, чтобы ее обслуживать, пишет смс-ки и не обращает внимания на покупателей? Приходится напоминать той ее обязанности. А иногда напоминать себе (и больше никому) как однажды менеджер суши-бара, где Алевтина Ивановна очень любила завтракать, подошла и попросила больше не приходить. Потому что после ее коронной фразы «принесите мне бокал божоле, лед отдельно, роллы с угрем и… лицо смените», из кафе уволились подряд несколько официанток.
Но БОРЩ!!!!
Алевтина Ивановна искренне не понимала, как он может нравиться, как можно любить его готовить! Эта тяжелая, грубая пища вызывала нервические спазмы, особенно, когда она представляла себе тяжелый, жирный (в народе говорят наваристый) мясной бульон, пережарка на масле лука и моркови, удушающий свекольный пар. И – как результат — борщ, чтобы ложка стояла, сметанки жирной побольше. Что для многих наслаждение, а уж косточка мозговая – практически десерт, для Алевтина Ивановны источник страданий: один раз приготовишь борщ, а запах неделю в квартире стоит, и ничем его не истребить. Хоть и хорошей хозяйкой слыла Алевтина Ивановна, она никогда не готовила борщ. Даже облегченный вариант, без мяса.
Года три назад ей позвонила давняя подруга и напросилась в гости. Разговор вился от общих знакомых, к новым постановкам в театре, выставкам, пока подруга не подошла к главной теме и не призналась, что хочет креститься, потому что – вот – поверила в Бога. Алевтина Ивановна обрадовалась, потому что искренне переживала за подругу, да за ее заблудшую в дебрях невежества душу. И даже советовалась с духовником — как можно молиться за некрещеных. Одним словом, подруга крестилась, и стали они вместе ходить в храм. Придут, бывало, в будний день с утра – народу совсем немного, и службы строгие, спокойные: без суеты, без детского гама. Позже с батюшкой можно пообщаться за чаем, вопросы насущные позадавать. Так прошла осень, Рождественский пост, в сам праздник отстояли ночь – было светло и радостно.
Только потом подруга устроилась работать. И все реже ей удавалось буднями приходить в храм: а в воскресенье она все больше с семьей оставалась. Алевтина Ивановна извелась, испереживалась, но молчала: на носу был Великий пост, там-то служб много, и подруга обязательно найдет время. Но та так и не появилась ни в Прощеное воскресение, ни на первой-второй неделе. Однажды в пятницу она пришла не в храм, а в гости — без звонка. Много плакала, говорила как тяжело стоять, что муж не понимает ее бесконечных уходов из дома, а сама она не понимает слов на службе, что будет верить в душе. И поститься ей очень тяжело – на работе особенно и еды постной в столовой нет. А вот борщ и котлеты всегда. «На борщ Христа променяла! Да как ты посмела! И знать тебя не хочу, пока не раскаешься». Алевтина Ивановна была скора на расправу, да и словом владела мастерски: она хлестко один за другим высмеивала, уничтожала нелепые аргументы подруги. Та ушла в полном отчаянии, и они едва помирились к осени.
К тому моменту случилось сразу две перемены в семье Алевтина Ивановны. Муж потерял свою научную работу и устроился в бригаду, делавшую ремонты. А дочь поступила в институт. Где-то спустя полгода та самая подруга опять зашла в гости. О вере и Боге по негласному согласию обе молчали, но снова долго говорили про искусство, припоминали разные забавности, слегка посплетничали. А потом Алевтина Ивановна стала жаловаться на то, как трудно теперь приходится мужу и дочери: «Ты понимаешь, какие у них огромные физические нагрузки! Она маленькая, худенькая, а ей надо учиться, у нее перспектива. Про мужа даже говорить страшно, он иногда по 10-12 часов вкалывает. И я им обоим сказала, чтобы ели мясо постом, а то не выдержат. К батюшке они потом сходят перед светлым праздником на исповедь, он простит – не откажет. Да и в столовой особого выбора нет. Ты будешь смеяться, но я научилась варить борщ. Тот самый, на мясе, от которого еще год назад и запаха терпеть не могла. Теперь едим, и сметану добавляем». Алевтина Ивановна так и не поняла, почему при этих словах подруга, побледнев, молча вышла. И больше никогда к ней не приходила.
Что же про власть и ее неприятие? Когда начались митинги, Алевтина Ивановна так ни разу и не вышла из дому, чтобы присоединиться к тем, кто шел мимо ее дома к Болотной или на Сахаровский. Впрочем, как писал классик, это уже совсем другая история.
Читайте также:
 |
|
 |
С седьмого на девятое Мария Свешникова Катя решила уйти из дома. Думала она об этом шаге несколько месяцев, но окончательно решилась после 8 марта. Обсуждать было нечего, да и не с кем, а причин оказалось много. |