– Сначала я думал, ты это несерьезно, – сказал мне мой вашингтонский друг Дэвид в ответ на настойчивую просьбу посоветовать «настоящую» церковь, где чернокожая конгрегация поет госпелы.
Здесь надо пояснить, что Дэвид ну совершенно не чернокожий, напротив, его фотографию можно показывать как пример «американца из Огайо» – белее не бывает.
Втроем, взяв с собой нашу хорошую знакомую Анастасию, россиянку, тоже не отличающуюся ни смуглостью кожи, ни особо проявленной религиозностью, мы стояли воскресным утром на пороге церкви «Истинное Евангелие – Баптистская Церковь» в центральном районе города.
– Посмотрим 15-20 минут и пойдем гулять по городу, воскресенье короткое, – обещал я друзьям, и даже сам себе верил.
Мы провели в этой церкви три часа – от начала и до конца воскресной службы.
Навстречу нам вышел пожилой мужчина лет шестидесяти. Мы с Анастасией предпочли сделать шаг за спину Дэвида, пусть земляки-вашингтонцы пообщаются между собой. Поняв, что мы хотим внутрь, но не поняв до конца, с какой целью, мужчина попросил подождать и удалился.
– Слышали акцент? – спросил Дэвид, поездивший по миру. – Он не из Вашингтона, он, похоже, из Южной Африки. Такой акцент в Вашингтоне не часто услышишь, – почему-то этот факт Дэвида сильно впечатлил.
Через пару минут к нам вышел очень серьезный мужчина (как мы потом узнали – один из пасторов этой церкви). Цветом кожи он был чернее своего коллеги южноафриканца. Смотрел он на нас очень внимательно, ему предстояло принять решение, как с нами поступить. Выслушав объяснение Дэвида, он сказал:
– Хорошо, проходите, – и добавил, посмотрев на меня, – если будете делать фотографии, отключите вспышку.
Про фотоаппарат я забыл после первого же госпела, за что ругаю себя до сих пор.
Ассистенты пастора
А теперь представьте себе, что во время воскресной службы в каком-нибудь большом сельском храме центральной полосы России в храм входят трое угольно-черных афроамериканцев, проходят через ряды прихожан ближе к алтарю, чтобы лучше понимать происходящее, и начинают не только смотреть на всё круглыми глазами, но даже пытаются участвовать в службе, крестясь вместе со всеми, когда это требуется. Приблизительно в такой роли мы ощутили себя в первые минуты.
Нас проводили через весь зал и усадили на второй ряд скамеек в правом приделе, первый ряд оставался свободен. Впереди на сцене стоял хор – 15 чернокожих певиц, пониже хора сидели 5 пасторов, за нашими спинами сидела конгрегация из пары сотен человек. Все старались делать вид, что всё нормально, и пытались смотреть на сцену, на пастора, говорящего в микрофон, а не на вторую скамейку.
Такая атмосфера продолжалась пару минут – до того, как зазвучал госпел. Я бы мог описывать эту музыку и чувства, которые она рождает в россиянине, воспитанном на классике, «Битлз» и джазе. Но лучше вы ощутите эту атмосферу сами – перейдите на сайт церкви и включите звук. Сейчас, когда я пишу этот текст, эта музыка играет у меня в наушниках.
Под эти звуки меня и без того подмывало встать и начать пританцовывать, как это делал каждый второй из прихожан, – было понятно, что хор воспринимает свою задачу как вызов: надо поднять зал.
А когда одна из певиц поймала мой взгляд и, широко улыбаясь, сделала жест руками «Ну чего же ты сидишь?!», сомнений уже не было.
Двигаясь в ритм, хлопая в ладоши и распевая простейший припев, краем глаза я видел, что то же самое делают 100% белокожих прихожан на данной службе – похоже, друзья тоже встретились взглядами с «моей» певицей.
Через 5 минут, когда мы снова расселись, стало понятно, что за странные предметы разносили по рядам администраторы, когда мы только заходили, – это были вееры для обмахивания. А сидевший рядом с нами смотритель, взглянув на нас, пошел к пульту управления кондиционером.
– Сегодня в нашей церкви мы видим новые лица, – сказал в микрофон пастор, одетый в отличие от всех своих коллег в белое облачение.
Это был пастор Ларри Хенц – настоятель храма. Позже он еще впечатлит нас своей проповедью. А сейчас мы поняли, что старший пастор решил не игнорировать «слона в комнате», как говорят американцы. И в нашу сторону уже несли микрофон. Это было неожиданно, но в этот день всё было неожиданным, включая проповедь пастора о готовности следовать туда, куда тебя зовет Господь.
– Здравствуйте, меня зовут Евгений, я православный из Москвы, и я с очень большим уважением отношусь к вашей церкви. С одной стороны, у меня есть личная традиция: в какой бы город я ни приезжал, я стараюсь поприсутствовать на церковной службе основной религии для этой страны и этого города – например, в англиканской церкви в Лондоне. А с другой стороны, я очень давно мечтал побывать в баптистской церкви и послушать классическое пение госпелов. Я очень рад, что моя мечта сбылась. И мне невероятно нравится всё, что сейчас происходит, и что я даже могу в этом участвовать. Спасибо!
– Здравствуйте, меня зовут Дэвид, я из Вашингтона. Мой друг из России Евгений попросил меня помочь ему с выбором баптистской церкви в Вашингтоне. Я открыл поисковик и первой же ссылкой увидел ваш сайт. Я кликнул на него, и мой компьютер зазвучал так красиво и так сильно, что я понял – это именно то, что нужно. И вот мы здесь, и я понимаю, что это был правильный выбор. Спасибо.
– Здравствуйте, меня зовут Анастасия, я тоже из России. Самое удивительное для меня было обнаружить, что ваша церковь расположена практически на улице «Ю-стрит», а наша организация в России переводила с английского на русский и издавала книжку с таким названием, рассказывающую об опыте построения локальных сообществ и развития городских пространств. И мне тоже очень нравится быть здесь с вами на этой службе.
Потом микрофон побывал в руках еще у человек десяти. Кому-то рассказали о церкви их соседи или родственники. Кто-то недавно переехал в этот район, а кто-то приехал из других мест города специально на эту службу. У кого-то был день рожденья, кто-то пришел вместе со своей семьей.
Стало понятно, что в этом помещении практически все знакомы друг с другом. А по тому, как хлопали после наших рассказов, и по тому, как внимательные взгляды сменились улыбками одобрения, мы поняли, что нас в эту семью приняли.
Песен на службе пелось не так уж и много – за трехчасовую службу я припоминаю, пожалуй, 4-5 госпелов. Смысл их был в сплочении и в подъеме духа конгрегации, ими перемежались речи и проповеди. Пелись они очень профессионально, послушайте звук на сайте церкви – очень похоже, только наш солист был мужчиной, и музыкантов было всего двое (в госпеле на сайте слышны еще и бас, электрогитара и духовые).
Дэвид с его академическими знаниями джаза подтвердил мои ощущения, что солист, играющий на электрооргане, был очень хорошим музыкантом и певцом. А барабанщик так и вовсе гением.
Женский хор на сцене, певец-клавишник, пасторская речь через микрофон на кафедре, качественно выставленный звук на усиливающей аппаратуре – всё это складывалось в очень сильное действо, вовлекающее аудиторию. Экспрессивные выкрики из зала в ответ на слова из песен или даже на речи пастора поначалу могут быть непривычны для человека, привыкшего к строгости православной службы, но сама атмосфера заставляет тебя принимать эти правила, вместо того, чтобы удивляться происходящему.
Наблюдая такое действо, европеец, скорее всего, переосмыслит очень многое. Он лучше поймет корни джазовой культуры – экспрессию исполнителей, их связь и общение с залом, традиционные для джаз-клубов и немыслимые для классических аудиторий, – все эти выкрики поддержки и одобрения и громкие рукоплескания прямо поверх музыки.
Для белых христиан возможность послушать госпелы и баптистскую службу в чернокожей конгрегации тоже, на мой взгляд, бесценна – хотя бы потому, что заставляет задуматься о том, как христианство приходило на африканский континент, и как шло оттуда дальше по всему миру…
Когда заканчивался очередной госпел и аудитория усаживалась, обмахиваясь веерами, тот или другой пастор выходил со свой проповедью на трибунку с микрофоном.
Для нас, незнакомых с «процедурой», сюрпризы следовали один за другим. Например, для меня так и осталось загадкой, было ли то, что произошло дальше, уникальным событием (возможно даже, организованным специально для нас), или так происходит каждое воскресенье…
– Мы живем в мире, где так не хватает любви, – говорил очень пожилой, но очень энергичный священник, – встретить проявления любви от других людей – редкое и ценное событие. Да и сами мы, согласитесь, редко радуем не то что незнакомых людей, но даже своих родных и близких словами и жестами своей любви к ним. Прямо сейчас задумайтесь, кому вы сегодня сказали или показали, что любите их? А кто сегодня сказал вам об этом? Кто улыбнулся вам? Кто обнял вас сегодня утром? Не теряйте этот шанс, пользуйтесь каждым мгновением, чтобы дать знать вашим близким и всем людям, что они любимы, что они важны для вас, что каждый человек важен, что каждый человек любим и должен быть любим. Прямо сейчас повернитесь к тем, кто с вами рядом. И представьте, что у вас может и не быть другого шанса сказать им всё то доброе, что вы хотели бы им сказать. Скажите эти слова тому, кто рядом с вами, и обнимите его…
Естественно, в это время зал уже заливали звуки очередного госпела. Эта музыка нарастала всё время короткой проповеди, но она была так органична, а органист был настолько профессионален, что никто даже не замечал ее звучания.
Пастор был прав, мы общались с Дэвидом и Анастасией всё утро, но ни разу не сказали друг другу этих простых слов: «Я рад тебе, ты важен для меня, я счастлив, что ты есть в этом мире!» Наобнимавшись друг с другом, мы увидели, что на объятия с нами уже выстроилась маленькая очередь.
Одной из первых подошла, сияя улыбкой, «моя» певица из хора. Потом меня постучала по плечу старушка в изящной шляпке, которая сидела прямо у меня за спиной, а отдельный администратор следил за ее миниатюрным антиастматическим аппаратом, потом подошел пастор, принявший решение пустить нас на службу, потом был неулыбчивый тинейджер, потом были крупные мужчины и стройные дамы, и наоборот. Все обнимались со всеми, продолжалось это минут пять. Настроение, в котором все снова расселись по местам, идеально подходило для следующей темы.
– Мы счастливы и благодарим Бога, что у нас есть те, кто о нас заботится. Мы счастливы и благодарим Бога, что мы сыты и что у нас есть кров над головой. Но в этом мире есть много людей, у которых нет ни дома, ни куска хлеба. Они наши братья, и мы должны заботиться о них. Сейчас я расскажу вам, что мы можем для этого сделать, и чем мы будем заниматься на этой неделе.
Дальше речь пошла о том, как именно можно пожертвовать на покупку продуктов для нуждающихся, и о том, где и как принять участие в приготовлении гамбургеров, и как эти гамбургеры будут доставляться тем, кто в них нуждается. Чуть позже по рядам проследовала корзинка для пожертвований, и всем уже было понятно, для каких целей собираются деньги.
После еще одного – благодарственного – госпела из ряда пасторов встал настоятель церкви. По взглядам коллег было понятно, что это будет главная проповедь сегодняшнего дня. Он положил перед собой на трибунке листок бумаги, на который почти не смотрел во время свой речи:
– Сегодня я хочу сказать вам всего несколько моментов. Во-первых, я хочу попросить вас прочитать дома еще раз главу 14 Евангелия от Матфея, а также главы из трех других Евангелий, где говорится об этой же истории, о том, как Иисус шел навстречу своим ученикам по бушующему морю…
Пересказывать речь выдающегося проповедника – всё равно, что напевать, объясняя, как хор исполняет госпел. Это была проповедь настоящего чернокожего пастора в настоящей баптистской церкви.
Я наблюдал и слушал, как меняется тон священника, на какие высоты эмоциональности он сам себя выводит, как в том числе он и сам исповедуется перед своими братьями во время этой речи. И очень многое происходило в моей душе и в моей голове параллельно – сразу на нескольких уровнях.
- Во-первых, это был мой первый опыт встречи с такой тональностью церковной службы. Если бы сначала не было спето несколько госпелов широко улыбающимися людьми, она могла бы даже напугать неподготовленного наблюдателя, незнакомого с традицией. Большую часть речи пастор звучал не благостно – он протестовал, он возмущался, он отшагивал от микрофона и снова энергично наседал на трибуну. Он переводил дыхание и вытирал пот с лица. Он говорил о том, что волновало и задевало его, о своем опыте, об опыте своих братьев по вере.
- Во-вторых, весь этот рассказ был так тесно переплетен с библейской историей. Это была очень глубокая речь, это были мысли умнейшего человека, глубоко верящего в каждое произносимое им слово. После этой двадцатиминутной проповеди, пролетевшей как одна минута, у меня осталось ощущение, что история «хождения по воде» – ключевое место Нового Завета. Рассказанная по-новому, даже, можно сказать, по-простому, соотнесенная с окружающими нас бытовыми и социальными условиями, эта история развернулась совершенно иначе в моем сознании, а метафоричность Библии, никогда не бывшая для меня секретом, была еще раз показана в ярчайшем свете.
- В-третьих, я пытался запомнить это чувство, слова которому я смог подобрать только сейчас, когда пишу этот текст. Это ощущение братства, построенного на земле поверх культурных и даже расовых различий. Когда христианство, инкапсулируя элементы славянской или африканской культуры, но не отменяя их, поверх этих различий делает людей едиными, а символы, на которых строится их общение, – универсальными и узнаваемыми с первого слова.
А еще я смотрел на всё происходящее и с культурологической точки зрения. Я глядел на пастора, а видел, как звучали проповеди Мартина Лютера Кинга (на мемориале которого мне еще предстояло побывать).
Я понимал, как шли церковные службы в щелястых сараях тростниковых плантаций Дикого Запада. И думал о том, что такое – отвага и решимость христианского миссионера, да и просто каждого христианина.
– Сколько еще мы будем убирать Библию в ящик нашего стола, чтобы не травмировать наших коллег по работе и не создавать лишних проблем самим себе? – запомнилась мне фраза, сказанная пастором.
Но главной темой его проповеди были доверие и готовность следовать туда, куда тебя зовет голос Господа, звучащий в твоей душе.
– Каждый знает звук этого голоса, и каждому страшно – кругом бушует море. Это море – жизнь, и она коснется каждого из нас, это надо понять, и это надо принять. Но также надо решиться и идти вперед по этому бушующему морю. Ведь ты четко слышал, что тебе было сказано «Иди!» И даже когда ты в очередной раз усомнишься, тебя не осудят, тебе снова протянут руку.
– Если вы чувствуете, что пришло ваше время делать шаг, делайте его. Доверяйте Богу, и доверяйте жизни!
И без всяких промедлений жизнь проверила пастора на то, насколько он живет по слову своему, а также дала ему возможность продемонстрировать всё то, о чем он говорил. Проповедь была уже закончена, кто-то утирал слезы, кто-то обмахивался веером. Священники успокаивались и рассаживались на скамейке, готовясь к очередному госпелу. И тут все взгляды сидящих в зале переместились на очень странную пару, медленно двигающуюся через всю церковь в сторону сцены.
Молодую высокую женщину, которой с трудом удавалось идти ровно, придерживал маленький худой пожилой человек – кремовый пиджак на нем висел мешком, видно было, что находиться в центре внимания ему было очень неловко. К удивленным взглядам аудитории добавились настороженные взгляды священников, пара подошла к сцене, пастор спустился к ним и внимательно выслушал тихий рассказ на ухо мужчины, женщина говорить была не способна. Пастор кивнул, администраторы усадили эту пару на переднюю скамейку зала, а он вернулся к микрофону:
– Это не простые слова, когда я говорю вам – не дожидайтесь правильного дня, чтобы прийти в храм. Идите, не раздумывая. Вам не надо сначала стать хорошими или счастливыми, а потом идти сюда. Это место и для тех, кому плохо, кому нужна помощь. А теперь я прошу вас всех помолиться со мной. Я буду молиться за нашу сестру, и если вы хотите, вы можете помолиться за нее вместе со мной. Или же помолитесь за тех людей, которых вы знаете или не знаете, которым сейчас нужна помощь.
И он опустил взгляд вниз и замолчал. В церкви играла тихая музыка, я сидел на расстоянии вытянутой руки от этой женщины и, когда она изредка поднимала глаза и слегка смущенно смотрела на окружающих, мы коротко пересекались взглядами. Про такой взгляд говорят «матовый». Я так и не понял ее жизненной ситуации – я не уверен, что это был алкоголь или наркотики, возможно, она переживала какую-то очень серьезную жизненную трагедию.
В середине молитвы женщины, по форме одежды которых было видно, что это «инициативная группа» данной конгрегации, начали вставать со своих мест и подходить к ней. Встав им навстречу, она оказалась в центре круга из нескольких десятков обнимающих ее людей, подходили всё новые люди, этот круг разрастался.
Музыка нарастала, встали уже все прихожане. Хор запел. И вот тут проходящая мимо администратор протянула мне платки – оказалось, их предусмотрительно разносят по рядам. А вы попробуйте сдержите эмоции, когда в метре от вас на ваших глазах происходит то, ради чего, собственно, и существуют церковные сообщества. На мой взгляд.
Песня закончилась, пастор спустился к женщине, еще раз поговорил с ней, к слову, взгляд ее стал яснее, и она уже что-то рассказывала ему. Еще раз обратившись к конгрегации:
– Когда-то и я переживал такое, и я знаю, как необходима поддержка тем, кому плохо, – он искренне поблагодарил всех.
После этого двум другим пасторам было предложено провести церемонию освящения хлеба и вина. Администраторы разнесли по залу подносы, раздавая каждому из прихожан маленькие пластиковые стаканчики размером в пару сантиметров. Представьте себе маленький контейнер для йогурта, наполненный вином, в двойной крышечке которого (с прозрачным верхним слоем) лежит небольшая просфора. Когда святые дары были у всех в руках, после коротких слов пастора, причастие было одновременным для всех прихожан.
Завершалась служба душевным спокойным госпелом и словами напутствия. А потом пастор пригласил всех в соседнее здание – пообедать теми самыми гамбургерами, которые сейчас будут приготовлены прихожанами, и которые потом будут развозить и раздавать нуждающимся.
И в самом конце он предложил конгрегации дать гостям – всем, кто был в церкви впервые, – пройти к дверям первыми (что было знаком уважения – сродни тому, как пассажиры бизнес-класса первыми выходят из самолета). Но мы это предложение проигнорировали и пошли прямо к нему – выражать свое восхищение и сфотографироваться на память.
Гамбургеры мы ели в другом месте – на той самой «Ю-стрит», о которой рассказывала Анастасия. В том самом кафе, в котором Барак Обама обедал сразу после своей инаугурации на первый срок (эта красивая PR-история попала тогда на передовицы всех газет и, кажется, гарантировала будущее владельцам этого кафе). Мы сидели втроем за барной стойкой, обсуждая всё увиденное и прочувствованное.
Дэвид был впечатлен тем, что в его городе есть такой большой пласт жизни, с которым он до сих пор не соприкасался, и обещал, что обязательно придет сюда еще раз, уже со всей семьей.
Анастасия рассказывала, что ее порадовали социальные механизмы, которые задействует церковь для работы и с собственной конгрегацией, и с городским сообществом, в котором она существует.
А я говорил о том, как сильно меня впечатлила проповедь пастора. И что шел я за песнями, а ухожу с мыслями.
И все эти дни я получал претензии и возмущения от своих друзей и знакомых, так как имел неосторожность поделиться на фейсбуке о нашем походе на эту церковную службу.
Суть этих возмущений сводилась к одной фразе: «Как вы могли не позвать нас с собой?!»
Фото- и видеоматериалы взяты со странички церкви в Facebook