Пожилая женщина совсем не видит и не слышит — сухая веточка в огромной кровати. Она не двигается, только тихонько моргает глазами. Над кроватью бабушки листок, где от руки написано: «Волонтеры, пожалуйста, звоните по этому номеру…» Аделия (в защитном костюме видно только какие у нее зеленые глаза) гладит бабушку по руке. Волонтер Денис набирает номер. Отвечает напряженный женский голос.
— Здравствуйте, вы дочка Анны Ивановны (имя изменено. — Прим. ред.)? — говорит Денис. — А, внучка. Мы волонтеры, давайте мы вам ее покажем.
Он включает видеосвязь, показывает бабушку, палату, рассказывает, что за женщиной ухаживают. Волонтеры недавно мыли ее, стригли ногти. Внучка просит еще раз посмотреть на бабушку.
— Ну вот и хорошо, вот и хорошо, милая, — говорит Анна Ивановна.
Звонок окончен. Аделия приобнимает бабушку за плечи.
Аделии 28 лет, она новенький волонтер. Работает всего месяц. В начале июля в 52-й больнице от ковида у нее умерла бабушка.
Поговорить о погоде за окном
— Бабушка меня вырастила, у меня с ней были очень близкие отношения, — рассказывает Аделия Юрасова. — Когда она оказалась здесь в реанимации, я была в отчаянье. Это была убивающая для меня ситуация.
Аделия искала возможности быть рядом с бабушкой. Волонтер Денис Терехов помог ей.
— Я хотела быть с бабушкой, — говорит Аделия. — И другим помогать тоже.
Бабушке Аделия помочь не успела. Женщина почти сразу попала в реанимацию, и ей стало резко хуже.
— Я ее видела за день до смерти, — вспоминает девушка. — Она уже была в медикаментозном сне.
Аделия гладит слепую маленькую бабушку по крошечной ручке. Женщина улыбается, Аделия тоже. Это видно по глазам.
Несколько волонтеров во главе с Денисом обходят палаты. Сегодня им нужно посетить 24 человека. Это те, кто переведены из реанимации в отделения. Они не могут сами за собой ухаживать. В программе, где волонтеры обмениваются информацией, цветными плашками обозначено то, что нужно каждому пациенту — кого-то надо помыть, кого-то побрить, другому постричь ногти, кому-то показана активация (помочь садиться, вставать на ноги), связь с родственниками, поговорить… Волонтеры сами составляют список, в чем нуждается каждый человек.
Старт волонтерскому движению в 52-й больнице дал врач Александр Ванюков — заведующий отделением рентгенохирургии. Он просто разместил в своем «Фейсбуке» просьбу о помощи: больнице нужны волонтеры! Тогда на помощь врачам пришли 700 человек. И их координатором стала Ольга Волосовец. По профессии юрист-международник.
— Я пришла, — говорит она, — Александр мне сказал: вот стол, вот компьютер. Я неожиданно для самой себя села и начала координировать. Сначала, конечно, был хаос, но потом появилась команда.
Волонтеры в первую очередь занимались развозом передач от родственников и подготовкой палат.
Очень быстро их стали пускать в красную зону, потому что там особенно нужна была помощь.
— Не все шли в красную зону, — вспоминает Оля. — Были те, кто боялись, и это понятно. Но многие рвались.
Главное условие работы волонтеров — никогда не вмешиваться в процесс лечения, не изображать из себя врача.
Через несколько месяцев тех, кто пришел на помощь врачам, пустили в реанимации. Так волонтеры разделились: одни стоят рядом с больными у границы жизни и смерти, другие помогают людям вернуться к жизни после реанимации.
Испуганная женщина в кислородной маске ласково смотрит на Дениса. Ее сегодня привезли из реанимации.
— Мне бы ночнушку, — говорит она растерянно и еле слышно. — А то эта вся в крови.
Денис звонит дочери женщины и просит передать ночнушку. Сама женщина позвонить не в силах, слишком слаба.
— Ну вот, все хорошо, — улыбается Денис. — Дочка передаст вам ночнушку сегодня.
Женщина плачет.
— Ну что вы, — утешает ее Аделия. — Вы же такая счастливая! Вы выиграли, вы победили смерть. Вы будете жить. Кто вас дома ждет?
— Две дочери, пять внуков, — тихо отвечает женщина.
— Какое несметное богатство! — говорит Аделия. — И они ждут вас, и вы будете с ними.
— И правда, — соглашается женщина.
Враг пациентов в больнице — не только болезнь. Страх и одиночество отнимают силы.
— Ты один, родственников не пускают, у тебя эта дикая болезнь, ты слабый, голый, вокруг тебя все в защитных костюмах, — описывает Ольга.
— Людям нужно, чтобы их не только лечили, но и прижали к сердцу. И мы, волонтеры, в первую очередь нужны именно для этого. Поговорить об их страхах или просто о погоде за окном, о книгах, а не только, какая у вас сатурация и анализы. Врачи делают свою работу — лечат. Мы просто «обнимаем сердце».
Денис работает в фонде, который помогает трудным подросткам из детских домов. Волонтер он уже два года.
— Очень важно, что инициатива позвать волонтеров исходила от врачей, — объясняет он. — Врачи сами понимают, как важно здесь быть не пациентом, а человеком. И наша, волонтеров, задача — именно сохранять человеческое.
Черный хлеб с чесноком
— Сейчас ситуация по заболевшим гораздо лучше, чем три недели назад, — рассказывает Ольга. — Но люди болеют тяжело.
Тем, кто лежит в реанимации, волонтеры делают массаж — мышцам нужно работать. Помогают сгибать руки, ноги. Потому что без движения мышцы слабеют.
— Но сейчас почти все пациенты в реанимации в таком тяжелом состоянии, — говорит Ольга, — что их даже трогать нельзя. Причем очень быстро ухудшение происходит.
Анжела звонит в звоночек. Двери реанимации открываются. Она идет по длинному белому коридору. Тихо, только некоторые приборы издают короткий, негромкий писк.
— Привет, моя хорошая! Здравствуй, родная, устала? Привет, мой дорогой и любимый человек.
Анжела здоровается с врачами и медсестрами. Она волонтер в реанимации уже два года. Анжела Колбая — врач-дерматолог. Закончила медицинский институт. Сейчас бизнесмен. У Анжелы сеть салонов красоты в России и США. Когда началась пандемия, она вернулась в Россию, чтобы быть рядом с родителями.
— Мне нужно было чем-то заниматься, — вспоминает Анжела.
— Я сначала себе придумала, что ковида нет. Это все выдумки. Но то, что я увидела в больнице, меня шокировало. Тут скорая за скорой.
В реанимации, по словам Анжелы, врачи были особенно измучены, поэтому она решила работать там. Первые несколько месяцев приходила почти каждый день и работала с девяти утра до десяти вечера.
Анжела подходит к мужчине лет сорока.
— Здравствуйте, — говорит она. — Давайте сегодня позанимаемся. Или, может, голову помыть нужно?
Мужчина только смотрит. Говорить он не может. Для того, чтобы общаться с теми, кто не в силах говорить из-за поражения легких, волонтеры приносят магнитную детскую азбуку. На ней они выкладывают слова.
— Хотите пить? — спрашивает Анжела.
Мужчина кивает. Анжела дает ему попить. Потом мажет кремом руки. На сухой коже кое-где проступают синяки. Анжела помогает сгибать руки, приподнимает ноги. Массажирует белые икры.
— Я никогда не забуду, один больной был, я пришла, мы с ним поговорили, — вспоминает волонтер. — Он говорит: «Ты знаешь, я так хочу черный хлеб и чеснок, прямо очень хочу». Хорошо, здесь есть магазин рядом. Переоделась, спустилась, притащила ему, все это сделала… Он это так кушал — черный хлеб и эти головки чеснока… Его не стало вечером. Думаю, как хорошо, что я ему это принесла.
Волонтеры помогают больным в реанимации связываться с родственниками. С разрешения заведующего отделением звонят им по видеосвязи. И иногда это последний разговор.
— В реанимациях находятся люди, — говорит Анжела, — которым нужна наша помощь. Больные очень тяжелые, подавляющее большинство на ИВЛ. И все молодые. Средний возраст 40 лет. Врачи так стараются, борются изо всех сил. Но люди умирают. Три человека подряд умерло, которых мы выхаживали, сражались за них. Я даже решила сделать перерыв в работе тут. Это невозможно — столько горя вынести. Когда мы знаем, что человек уходит, мы, волонтеры, звоним родным, организуем последний разговор. И… Мы очень устали. А как врачи устали, я даже не могу описать. И когда это закончится, я не знаю.
Анжела долго не хотела прививаться. Верила, что не заболеет. Не очень доверяла вакцине.
— Привитые не умирают, — говорит она. — Даже пожилые, старше 75 лет, с одной прививкой остаются жить, а молодые, без сопутствующих болезней, непривитые умирают. Я увидела это и привилась сама.
Так тяжело врачам сейчас, а люди просто не хотят спасти себя сами.
Анжела два года приходила в реанимацию несколько раз в неделю. За последние полтора месяца была всего несколько раз. Все больные слишком тяжелые. Анжеле звонят, когда пациент, наконец, приходит в себя и его нужно учить есть. Но за последнее время такое было только два раза.
Волонтерам нельзя плакать при пациентах, нельзя показывать жалость в глазах, нельзя эмоционально привязываться к больным.
— Лежал здесь в отделении один человек, он онколог, — рассказывает Денис. — Ему было очень плохо. Жить не хотел после реанимации. Так как был прогноз, что он никогда не сможет работать больше. У него была тяжелая депрессия. Мы с ним разговаривали, учились вставать.
Потом этот человек выписался. А его жена привезла волонтерам корзину с медом и сладостями.
— Она плачет, обнимает нас, целует. Я с трудом вспоминаю, кто это, за кем мы ухаживали. Потом звонит ее муж и со слезами, обращаясь к нам по имени, говорит: «Ребята, спасибо вам большое. Я работаю сейчас». Вот разве мы это сделали? Нет, врачи это сделали! Но мы помогли ему бороться, дали ему надежду.
— У волонтера в глазах должна быть вера в человека, — замечает Анжела. — Вера во все лучшее в человеке. Вера, что он будет жить. Человек это видит и сам в себя начинает верить.
«Хотите, я вас побрею?»
Алла Бурцева — ученый. Филолог, редактор литературного журнала. Преподает английский и немецкий. Сейчас занимается исследованием, которое связано с феноменом военной пропаганды в литературе 30-х годов.
Молодой священник с длинной бородой лежит у окна. Он в кислородной маске.
— Тяжело, — произносит он, — температура высокая.
Алла массирует ему руки и ноги. Священник рассказывает про храм, в котором служит, про мотоцикл, на котором ездит.
— Я не верил в ковид, — говорит священник, — а вот как повернулось. А вы верили?
— Я здесь уже два года. Трудно не поверить, — улыбается Алла. — Поправляйтесь. Мы еще придем.
Алла снимает перчатки, обрабатывает руки дезинфектором и надевает новую пару перчаток.
Подходит к тучному мужчине.
— Здравствуйте. Я волонтер. Хотите, я вас побрею?
Неожиданно появляется медсестра.
— Что это вы делаете? — спрашивает она грубо. — Нужно перчатки менять! Вы же заразу разносите. Я видела, вы только что у другого пациента были.
Алла спокойно возвращается к дезинфектору. Снимает перчатки, дезинфицирует руки и надевает новые.
— Не стоит с ней спорить, — поясняет она. — Просто делаем, как говорит, и все спокойны. Здесь не место для препирательств.
— Они грубят, а ты им лаской, — объясняет Анжела. — Они грубят, а ты им добротой. «Да, моя хорошая. Спасибо большое. Ничего страшного». Я очень часто вижу людей, которые с виду кажутся хмурыми, злыми, которые держат стекло между собой и другими — высокомерность это или что — не знаю. Надо понять, почему он это делает. Должна быть причина на все. У меня бешеное терпение. Что-то крикнут — я лаской. У меня с детства так — на злость отвечать добром. Человеку станет стыдно. Нет человека без совести.
Алла моет пол. Несколько дней назад она четыре часа распутывала волосы пациентке в реанимации.
— Мне кажется, любому человеку, когда он приходит в себя и потом после реанимации попадает в отделение, важно сохранить свою внешность, быть чистым и опрятным. Люди бывают разные. Но твоя задача общаться корректно и помогать.
Бывают люди очень благодарные, бывают нет. Вот и все. Не за благодарностью мы сюда пришли.
— Да, мы делаем работу, которая связана с человеческим телом, — говорит Алла. — Ну нет такого: «У меня высшее образование, я не буду работать на плантациях». Меня не смущает памперс менять, если это человеку помогает.
Фанаты разных футбольных клубов
В палате женщина лет пятидесяти.
— Мы можем вам помочь ногти постричь. С родственниками связать, — произносит Денис.
— У меня шеллак облупился, — признается женщина, — у вас есть маникюрша? Я заплачу.
Денис вежливо прощается. Женщину из списка тех, кто нуждается в помощи, убирают.
— У нее все хорошо, — поясняет Денис, — может сама себя обслуживать. Облупленный лак как-нибудь переживет. Такое бывает. Один предлагал врачам деньги, чтобы они ему за какой-то особой минеральной водичкой в дорогой магазин сбегали.
В следующей палате две пожилые женщины. Обеим за 80. У одной волосы седые, кудрявые. У другой платиново-белые, прямые.
— Ой, какие вы милые, красивые, — радуется волонтерам кудрявая женщина.
— Где красивые? Они же как в пакеты упакованные! — возмущается платиновая.
Волонтеры помогают бабушкам сесть поудобнее. Спрашивают, чем помочь. Кудрявая рассказывает про внуков. Смеется.
— Спасибо вам, дорогие, спасибо, хорошие, — говорит она.
— Ходят, только мешают, — реагирует платиновая.
У санитарки на глазах слезы.
— Такие эти бабули разные. У одной душой отдыхаешь. Хочется ходить, разговаривать. А вторая такая злая. И ругается, и матом меня обзывает.
— Я к этой недоброй бабушке все равно хожу, — шепчет Денис. — Она прямо терпение испытывает: «Что, будешь ходить к такой вредной бабке?» — спрашивает. А я отвечаю: «Буду».
Волонтерство — это не про боль и смерть, говорят ребята. Это про исцеление, про радость того, что человека выписывают домой.
Ольга говорит, что волонтерство — это что-то среднее между кросс-фитом и пионерским лагерем. Есть тяжелая физическая нагрузка — в защитных костюмах ходишь по этажам, развозишь тележки с передачами… И есть общность совершенно разных людей.
— Мы очень разные. Эта полярность взглядов не мешает быть вместе здесь. У нас были фанаты разных футбольных клубов. Которые в обычной жизни, наверное бы, подрались. Здесь они спокойно за одной пациенткой и убрали, и еще и постригли, и причесали. Поэтому здесь, конечно, есть редкое ощущение, что тебя всегда поймут. Мы объединены одним.
Не все находят что ответить, когда спрашиваешь, почему они приходят сюда, в больницу.
— Почему мы стали волонтерами в красной зоне — вопрос открытый для всех нас, — объясняет Денис. — На подсознательном уровне каждый знает ответ и что-то скажет, но потом продолжит над этим думать. Мотив у каждого волонтера свой, и это естественно. Кто-то пережил горе и на подсознательном уровне спасает родного человека, который ушел. Кто-то хочет больше добра сделать в соотношении с тем злом, которое, возможно, когда-то совершил. На этот вопрос мы еще пишем для себя ответ. Но мы очень много приобретаем здесь. Эта деятельность нас самих отрезвляет. Отрезвляет духовно. Отрезвляет внутренне, ментально. Мы не живем по принципу: я, мне, мое — вот это потребительское отношение. Тут какое-то очищение происходит, определенно. От всей шелухи, которая не нужна. И ты понимаешь, что являешься частью чего-то очень ценного.
Сейчас в 52-й больнице 35 волонтеров. Но нужно гораздо больше. Очень много людей болеет. Им одиноко и страшно. Их нужно прижать к сердцу.
Фото: Людмила Заботина