Вечер субботы. На улице уже темно, но в этой части Новокузнецка – «на ДОЗе» – синими, красными и зелеными огнями переливается «Планета», крупнейший торговый центр города. Вечный праздник, веселье, скидки и радость. Буквально через дорогу из темноты на нее смотрит «ночлежка», или «ДОЗ, 9». Вообще, официально он называется «Дом ночного пребывания для лиц без определенного места жительства и занятий», но у новокузнечан прижилось другое название – более короткое и более емкое.
Вид из окна
Среди постояльцев «ночлежки» люди в возрасте 30+. По большей части, не так давно освободившиеся из мест лишения свободы, жертвы «черных риелторов» или корыстных родственников, инвалиды. Первые 10 дней они могут находиться здесь бесплатно, а последующие уже оплачивать из своего кармана – 30 рублей в день. При поступлении им выдают предметы первой необходимости, вещи, продукты на 10 дней (чай, консервы и т.п.). Также дезинфицируют одежду и направляют к врачам. При необходимости помогают в получении очков, слуховых аппаратов и протезов. Но главное, что очень важно – постояльцам помогают восстановить утерянные документы и делают временную прописку, благодаря которой они могут получить медицинскую помощь и положенные льготы.
Данные о том, сколько в России бездомных, крайне противоречивы. По сведениям Росстата за 2010 год, таких людей насчитывалось около 64 тыс. Три года спустя «Российская газета» говорила уже о 1,5-3 млн человек. В 2017 году эта цифра, благодаря Сергею Миронову, увеличилась до пяти млн человек. Сколько бездомных в Новокузнецке – такую статистику никто не ведет. Однако в 2019 году в Дом ночного пребывания в Новокузнецке за помощью обратились 3 674 человека, из них 1 820 остались здесь с ночевкой. С небольшими вариациями эти данные перетекают из года в год. В целом же Дом ночного пребывания может предоставить нуждающимся 130 койко-мест.
Раньше они спрашивали: «Что мы вам за это должны?»
Бывает, что постояльцы задерживаются в «ночлежке» или же со временем возвращаются из-за разного стечения жизненных обстоятельств. Единственное, чем их здесь не могут обеспечить – так это регулярным питанием. Тогда на помощь людям, которым неоткуда взять средства на еду, приходят волонтеры.
– Когда я только пришла на ДОЗ, имея большое желание поддержать людей, отношение к волонтерам было недоверчивое и сложное. Директор запретил пускать сюда кого-либо из-за недопонимания и ненужных обсуждений, которые рождались после визитов к людям. Мы поговорили, и как-то все начало складываться. Помимо кормлений Господь начал показывать те вещи, которые требовали моего внимания, и навыки, которыми я обладала, очень пригодились. Образовался коллектив помощников. После того, как про нас написали местные СМИ, люди стали откликаться, передавать продукты, овощи из огорода, – рассказывает Оксана Захарова.
В недавнем прошлом эта женщина с высшим экономическим образованием – руководитель производства ковшей, аналитик в сфере металлоторговли, машиностроения, добычи угля. Однако благотворительность стала занимать слишком много времени, и Оксана выбрала последнее.
Оксана Захарова раздает еду
– Раньше все торопились поесть как можно быстрее и уйти, чувствовалось недоверие со стороны постояльцев, обида, скованность, некоторые думали, что это наша работа и нам за нее платят. Бывает, еще иногда новенькие удивляются и спрашивают: а что мы вам за это должны? Они думают, я буду их на что-то агитировать, куда-то звать. Но это не так. За последние годы все кардинально изменилось. Освятили Дом, на входе здесь висит икона Божьей Матери, присланная из Калининграда. Появилась кухня. За ужинами часто подходят, благодарят, рассказывают о своих делах, успехах. Говорят, что ждут и любят встречи, и даже иногда все дела бросают, чтобы успеть к ужину.
Многим помогли пережить тяжелый период, поверить в бескорыстие, добро, в людей. В то, что даже самый заблудший, одинокий и отчаявшийся человек кому-то нужен и можно все начать сначала.
Многие вопросы мы решаем в телефонном режиме, и каждый из постояльцев, а также сотрудников, имеет возможность мне позвонить. Помощь оказывается разная, от трудоустройства до юридической консультации. Кормления – не самое главное. Раньше я сама ездила по врачам с этими людьми. Говорила вещи, которые сами постояльцы за себя никогда не скажут – что у них мало или совсем нет денег и они не в состоянии купить лекарства, – говорит Оксана.
Кормлениями она занимается уже пять лет. Вместе с помощниками (их немного, но костяк составляют пятеро) готовит горячие блюда и еженедельно привозит на ДОЗ. Меню состоит из первого, постного второго и сладостей к чаю. Продукты Оксане передают знакомые предприниматели, люди, ранее находившиеся в сложной жизненной ситуации, но сумевшие «подняться» и не забывающие добро, которое им когда-то сделали, прихожане и священнослужители православных храмов. Как она уточняет, специально жертвователей не ищет, «все как-то так складывается само собой».
– Труд работников социальной сферы, некоммерческих организаций, волонтеров огромен. Наша задача – помочь, направить человека. Создать условия для духовного и нравственного преображения, поддержать. Хотя в таких местах и не каждый волонтер может долго находиться, это тяжелый духовный подвиг и служение, – говорит Оксана.
Детдом, тюрьма, вышел – ни квартиры, ни документов
Пока мы разговариваем, в столовой «ночлежки» помощники раскладывают продукты в пластиковые тарелки. Сегодня в меню рассольник, гречка с морковью, компот, а также блины, конфеты и булочки. Пахнет и выглядит все очень аппетитно.
– Здравствуйте. Можно? – заглядывает первый постоялец. Увидев, что еще никого нет, удивляется: – Вы сегодня кормите?
Следом за ним подтягиваются и другие. В этот день на кормления пришло около 40 человек. Тем, кто не смог подойти, соседи заботливо складывали в пакеты и мешочки блины, булочки, конфеты.
– Завтра с суток вернется моя соседка, вот ей взяла с собой продукты, – поясняет 63-летняя Светлана Деркаева. Назвать ее словом «бомж» язык не повернется – улыбчивая ухоженная женщина, на голове – кокетливый ободок белого цвета, золотые сережки. Несколько лет назад у нее сгорел дом, на строительство нового денег не было. С мужем давно расстались, детей нет. Так и оказалась в «ночлежке». Получает минимальную пенсию – 8 тыс., и ровно столько же тратит на лекарства для гипертонии. Чтобы иметь хоть какие-то деньги, устроилась ухаживать за лежачей бабушкой. В свободное время читает книги с большими буквами – про любовь.
– А что мы, старушки, еще делаем? Стираю, читаю. Болтать только не люблю, зубов у меня мало, – смеется Светлана. И добавляет, говоря о своем будущем: «Отсюда одна только дорога – в дом престарелых, куда же еще?»
Светлана Деркаева
Биография Анатолия Захарова немного однообразна и предсказуема: первые 18 лет – жизнь в детском доме, следующие 32 года – тюрьма, последние 8 лет – периодически то «ночлежка», то съемная квартира. Когда освободился в 2011-м, выяснил, что у него нет ни квартиры, ни документов на нее – все сгорело в 1990-х. Уже на свободе Анатолий познакомился с женщиной с такой же нелегкой судьбой – детский дом, мать, лишившая ее жилья, инвалидность по зрению. Вместе они уже 9 лет, и оба надеются, что государство даст им комнату в общежитии.
– Я сейчас нигде не работаю, потому что начинаю сильно болеть, стоит мне выйти на работу. А таких начальники очень не любят, – поясняет женщина.
После детского дома она получила диплом облицовщицы, но из-за проблем со зрением работать по профессии не смогла. Весь профессиональный опыт – мытье школьных полов. На безымянном пальце блестит серебряное кольцо. «С позолотой! – уточняет она. – Муж подарил – просто на день рождения!»
А сгубил его алкоголь
Еще один постоялец «ночлежки» – Петр Васильев. Говорит он не очень четко из-за инсульта, разбившего его несколько лет назад, но все же понять можно.
– Мне сейчас 67, и я без жилья. А мы работали на шахте с Сергеем Неверовым (российский государственный и политический деятель, руководитель фракции «Единая Россия» в Государственной думе с 9 октября 2017 года – прим.ред.). Да, он из Таштагола, а я из Калтана, работали на шахте «Есаульская». Мы его выбирали, когда бастовали. В одной раздевалке переодевались вместе! Мой отец-фронтовик как-то написал Неверову, что ему не дают то, что положено. После этого военкомат выделил нам квартиру, – рассказывает Петр.
По его словам, ту квартиру дочь продала за три миллиона рублей. Как это могло произойти без его согласия – он не знает и не помнит, этим делом сейчас занимается прокуратура. Васильев отработал в шахте 26 лет.
Пережил инсульт, сложный перелом стопы и к 67 годам стал инвалидом. А сгубил его алкоголь.
– Да, я здорово выпивал. Я не отрицаю, могу любому сказать: меня это сгубило. Когда у меня был инсульт, дочь воспользовалась этим, понимаете? Я же не ходил, говорить я вообще не мог. Мои друзья приехали и на машине увезли в Кузедеево. Я там потихоньку оклемался. Да, они были наркоманами, и мы там жили, я дрова колол потихоньку. Напилят – я колю. Но я привык, я ходок! А потом мы угорели – на первом этаже дома загорелся палас. Я все помню, это не забудешь. Мы задыхались, но я выполз из дома. Копоть, грязь. Двери открыл, меня обдало – глаза, уши, руки, все обгоревшее было. Хозяин умер, его сразу в морг увезли. Второго – в Новокузнецк, он два месяца лежал в ожоговом отделении. Я узнал, он с тех пор больше не пьет. Женщину нашел. 14 декабря ровно год, как мы горели, – говорит Васильев. И добавляет: – Вы приезжайте когда-нибудь. Таких, как я, очень много, и похуже меня бывает.
Петр Васильев
Восемь лет назад я был юридически неграмотный
Большим заблуждением будет думать, что среди постояльцев «ночлежки» – сплошь люди с асоциальным поведением и без образования. Пример тому – Дмитрий Волков. Говорит, закончил московский педагогический институт им. Крупской по специальности «учитель истории» и даже первое время работал в новокузнецкой школе. А потом… как-то не сложилось, уходит он от прямого ответа на вопрос «Почему ушел из школы?». В 2011-м умерла мама, и ее квартиру прибрали «черные риелторы». Дмитрий считает, что «охоту» за ним они начали давно, а он оказался слишком беспечен и доверился не тем людям.
– Еще мама не умерла, когда пришли ко мне люди, которые сказали: мы похороним. Я их отправил обратно. Откуда они узнали, что мама – инвалид и вот-вот умрет? А когда это случилось, ей из соцпомощи привезли коляску, которую полгода обещали. Буквально на следующий день! – говорит Дмитрий.
Дмитрий Волков
По его словам, за квартирой, находившейся в социальном найме, накопился долг по «коммуналке» около 20-30 тысяч. Тут же появились незнакомые люди и предложили взамен на эту квартиру погасить все долги, а Диме выделить комнату в коммуналке или даже «однешку».
– Сейчас я понимаю, что восемь лет назад я был юридически неграмотный и не представлял, чем это все может закончиться.
Я написал доверенность на тех людей, хотя их не знал! В итоге остался без квартиры.
Начал выпивать, – скупо пересказывает он хронологию тех лет. Как-то, находясь в изрядном подпитии, поскользнулся и упал. Очнулся – перелом, после операции оформил инвалидность. Говорит, только благодаря хирургам смог вновь начать ходить.
– Сейчас я не жалуюсь ни на что, но в чем единственная моя проблема? Что должно решиться в моей жизни? Есть непробиваемая логика государства. Мне как инвалиду федеральные органы выдали льготы – лекарства, бесплатный проезд. Но какая штука происходит: я прихожу получать положенное, а мне говорят: «Вы тут никто, потому что у вас прописки нет». Но я же гражданин России? Я здесь родился, работал, платил налоги. И имею полное право пользоваться льготами, которые мне дает государство. Выходит, пока я что-то из себя представляю, я нужен государству, чтобы оно получало с меня деньги. Но как только я нищ и бос – оно отказывается от меня? А я служил в армии, получил образование и работал по специальности. Так почему я не могу воспользоваться положенными мне льготами только из-за отсутствия прописки? Почему я теперь никто? Меня теперь даже не регистрируют в центре занятости населения из-за этого! – говорит Дмитрий.
Здесь может оказаться любой человек
С тем, что правовая помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации, слишком забюрократизирована, согласна и Оксана Захарова.
– Бывают такие истории, когда юридически никак не подойти. Замкнутый круг. Вот один из примеров: Марков – он как лягушонок по ДОЗу на ручках прыгал, ног у него не было. Кресла нет, вижу, что привык и перестал верить людям. Личность установить не могли: местный архив был утерян в связи с пожаром. Родных нет, заниматься некому. Он ни пенсию не получал, ни инвалидность не мог оформить, ни даже доказать, что он вообще жил в России, – говорит Оксана. – В этом «Доме» по разным совершенно причинам может оказаться любой человек. Я часто встречаюсь в жизни с леностью, страхом, безответственностью и бездействием, которое прикрыто отсутствием полномочий, потому как вовремя не доведенные сведения, не оказанная помощь влекут за собой порой необратимые последствия. Ответственность ложится на сердца и спрашивается там же: не по уставу той организации, где трудишься, а перед Богом, – говорит Оксана.
Оксана с подопечным
Так проходит час. Столовая пустеет, и в ней остаемся только мы и волонтеры, упаковывающие остатки еды. Трудная жизненная ситуация – в это понятие постояльцы вкладывают разный, важный только для них смысл. Для кого-то это потеря близкого человека и череда проблем, следующих за ней. Для иного – предательство родных, для третьих – невозможность адаптироваться к обычной жизни после долгого тюремного срока. Но объединяет их всех Дом ночного пребывания, находясь в котором все эти люди вновь получают шанс поверить в себя и встать на ноги.