Быть адвокатом значит делать ежеминутный выбор

Родился в Абхазии, в Сухуми, в 1973 г.

Закончил Батумский государственный университет, факультет правоведения

– Расскажите о годах учебы, пожалуйста.

– Сначала я поступил в духовную семинарию города Сухуми и проучился там два года   (это был филиал Тбилисской семинарии); окончить мне   ее не удалось: началась война – и я переехал жить в Батуми, где поступил учиться на факультет правоведения.   Спустя четыре года после окончания университета переехал в Москву, где и стал практиковать. В Грузии у меня была чисто церковная деятельность –   я работал управляющим делами епархии при Грузинской Патриархии, потом был пресс-секретарем епархии.

– А как студент-семинарист попал в сферу юриспруденции?

– Сначала я вообще хотел уйти в монастырь, жил с владыкой, был его послушником, прожил около двух лет в монастыре, резиденции епископа. Там собрались молодые люди, желавшие принять монашеский постриг. Когда я сказал владыке, что хочу быть монахом, он благословил меня… чистить туалеты. А до этого я руководил епархиальной пресс-службой. Так на протяжении полутора лет этим и занимался – туалетами. Видимо, я не был готов к монашескому подвигу. Я вернулся в Батуми и обзавелся семьей.

А что касается адвокатуры – эта область волновала меня с детства. Я помню, когда мне было лет шесть-семь, все мои ровесники, как и положено мальчишкам, дрались и задирали друг друга. А я потом, в песочнице устраивал судебные разбирательства, назначал судью, прокурора, а сам выступал в роли адвоката, защищал одного из этих мальчишек. Все, что я видел в фильмах, где по сюжету был суд,   я переносил в свою детскую жизнь.

– А сегодня чем Вас привлекает эта профессия?

– Привлекает безумное чувство радости от победы, когда выигрываешь дело в суде. Я бы даже сказал, что вопрос гонорара, прибыли – на втором месте. Когда удается выиграть сложнейший процесс – это радость,   состояние эйфории, не сравнимое ни с чем.   Я бы даже сказал: адвокат – это состояние души, образ жизни и образ мышления.

– Насколько тяжело адвокату в наше время оставаться честным?

– Очень тяжело. Очень. Многое зависит, конечно, от моральных устоев человека (адвоката в нашем случае). Никто не может заставить   адвоката пойти на сделку со своей совестью. Решает он сам. И отвечает, понятно, он тоже сам.

Наше законодательство пока еще на стадии формирования. И это дает возможность (и   адвокату в том числе) лавировать между разными статьями закона. И когда на кону стоит судьба человека (как бы пафосно ни звучало)   и вопрос стоит так: либо проиграть процесс, либо выиграть, но немного нечестно (по отношению к своей совести), прямо не нарушая закон, а найдя в нем некую лазейку, дыру, – то я, думаю, большинство адвокатов эту возможность используют. И еще один очень важный момент в адвокатской практике и понятии о чести   — это профессиональное тщеславие. От него никуда не денешься, это болезнь адвокатуры, издержки профессии. И я тоже этим страдаю. Это «тщеславие не проигрывать процессы» прекрасно показано в фильме «Адвокат дьявола». Помните ответ главного героя, адвоката?   — «Я не проигрываю процессов». Нашу профессиональную деятельность можно сравнить с комнатой, в которой две двери, два выхода. И только тебе выбирать, через какую дверь выйти.  

– А в какой стране, на Ваш взгляд, судебная система представлена наиболее совершенно?

– Ни в какой. Когда человеку предоставляется право судить другого человека –   в любом случае будут ошибки. Невозможно этих ошибок избежать. Самая развитая судебная система была в Древнем Риме. Вся сегодняшняя юриспруденция базируется на праве Древнего Рима. Однако это видимое совершенство судебной системы не спасло Понтия Пилата от беззаконного приговора.

– Есть понятие корпоративной чести («Я должен хорошо защитить») и чести как таковой. Что делать, если в ходе процесса адвокат узнает, что его подзащитный действительно виновен?

– Адвокат не в праве отказаться от выполнения своих обязанностей. Существует кодекс адвокатской этики, где сказано, что если адвокат взял на себя защиту своего доверителя, он от нее отказаться не может. Если подзащитный   виноват, адвокат обязан искать смягчающие обстоятельства. Если же он вдруг по каким-то причинам начинает выступать против своего клиента – это жестко   карается, вплоть до лишения статуса адвоката.

– И Вам, наверное, приходилось бывать в таких скользких ситуациях?

– Да. И очень часто.

– Сложно с этим жить?

– Кому как.   Если часто не прибегать к покаянию, то постепенно начинаешь черстветь душой и   чувство вины притупляется.   Кроме желания выиграть, кроме азарта,   уже ничего не чувствуешь. Очень стараюсь, чтобы со мной такого не случилось. Часто, когда меня интервьюируют, улыбаюсь, показывая тем самым, как все замечательно, а по ночам мучаюсь бессонницей.

– Мой знакомый адвокат как-то поделился, что он,   защищая человека, может проигрывать все промежуточные суды, но в последней инстанции у него – «свой человек» и поэтому процесс заканчивается «как надо».   Вы сталкивались с тем, что так решаются вопросы?

– Да, конечно. Одно скажу: это все может длиться до поры до времени.   Безнаказанно такие вещи не проходят.

– Что делать, если, например,   против меня, простой смертной,   совершенно неожиданно возбудила процесс какая-нибудь vip -персона. Куда обращаться, есть ли у меня шанс выиграть дело?

– Это будет очень сложно сделать. Но – возможно. Приведу пример.

Не так давно я вел очень сложное и громкое дело в Омске. Тренер по художественной гимнастике в спортивном лагере раздела догола восьмилетнюю девочку, свою ученицу, за то, что обнаружила у нее конфеты. Такое было своеобразное наказание – поставила ребенка на стол в вертикальный шпагат и позвала   зрителей: мальчиков   и старших гимнасток. Девочка плакала, пыталась спрыгнуть со стола, ей не позволяли это сделать, избили. Представляете,   что это была за сцена? Мать девочки подала в суд. Их семья   была более чем бедная (мать —   парикмахер, бабушка – преподаватель русского языка), и нанять адвоката, конечно, не было возможности. Они написали заявление в прокуратуру и получили отказ по причине очень простой: этот омский центр олимпийской подготовки   был открыт губернатором Омской области. Любой скандал в данной сфере бил по престижу губернатора. И была директива сверху: никакого дела не возбуждать. Об этой истории узнал я и   решил предложить свою помощь. Бесплатно, разумеется (я сам оплачивал себе дорогу в Омск и обратно, гостиницу и прочее). Обратился к Владимиру Соловьеву на НТВ и рассказал эту дикую историю. Она возмутила его так же,   как и меня, и он озвучил ее в эфире. После этого я официально заявил, что защищаю интересы пострадавшего ребенка, и к делу подключились СМИ: несколько телеканалов и пресса. И машина местной власти, которая так активно защищала губернатора,   сломалась,   мы выиграли этот процесс. Хотя, когда только затевали   его, не было ни одного свидетеля: все дети из спортшколы говорили, что эта история с девочкой – неправда, ничего подобного не было. Естественно, с ними провели работу их педагоги и попросили молчать. Только   одна-единственная пятнадцатилетняя девочка, Женя Косорезова, мастер спорта международного класса, не побоялась сказать правду – открыто, на Первом канале, в программе Андрея Малахова «Пусть говорят». Таким образом, она прервала свою карьеру, ее выгнали из омской сборной по художественной гимнастике. Это был поступок взрослого, честного человека, это говорит о многом. Когда Женя честно все рассказала, появился еще один свидетель, потом еще один и еще… К концу процесса у меня было 47 свидетелей, вдохновленных ее примером. И такое количество детей выгнать из спорта уже было нельзя. Итак, дело мы выиграли, тренера наказали крупным штрафом и запретили заниматься с детьми. Пострадавшую девочку пригласила к себе в   Москву Ирина Александровна Винер, главный тренер российской сборной по художественной гимнастике.

– А какова дальнейшая судьба Жени? В сборную ее не вернули?

– Нет. Она же пошла «против течения», против «корпоративной этики». Но мы с Женей очень подружились, и по моему совету она в прошлом году поступила на юридический факультет. Я обещал ей во всем помогать.

– У Франца Кафки есть такое аллегоричное произведение – «Процесс». В нем против главного героя некто затевает   абсурдный процесс, вину подсудимого никто ему не объясняет, нелепые судебные заседания ведутся на чердаках и в прочих странных местах. В конце романа главного героя приговаривают к смерти, так и не объяснив ему его вину.   Это олицетворение страшной бюрократической машины, которая завелась, и остановить ее уже невозможно. Вам в Вашей практике приходилось сталкиваться с таким?

– С похожей ситуацией я сейчас работаю. В Твери при загадочных обстоятельствах в новогоднюю ночь были убиты шесть человек, в том числе двое малолетних детей.   Есть веские доказательства,   что убрать хотели одного человека – сотрудника правоохранительных органов, а все остальные жертвы оказались случайными свидетелями. И следствие нашло козла отпущения – 20-летнего юношу-сторожа, на которого и было списано это убийство. Но если посмотреть материалы дела, то ясно видно, насколько это обвинение абсурдно. Хотя бы потому, что у всех погибших имелись следы борьбы, а чтобы справиться   с самим сотрудником правоохранительных органов, нужно было человек пять крепких мужчин. Но первая инстанция подтвердила, что виноват этот парень. Мы подали жалобу в Верховный суд РФ и дело выиграли, оно было возвращено на новое рассмотрение. Вот скоро поеду на слушание этого процесса в Тверь.

– Фильм «Адвокат дьявола» мы   сегодня уже упоминали. Он прекрасно иллюстрирует нашу беседу о сделке с совестью. Ваше мнение, отношение к главному герою.

– Хороший, глубокий фильм. А главный герой в чем-то похож на меня. И, наверное, в полной мере фильм будет понятен тому, кто знаком с моральными   и этическими проблемами адвокатуры. Вот только что я вам рассказал красивую, сентиментальную историю про омскую девочку.   Да, я помогал ей бесплатно, да, у меня было искреннее желание ей помочь, но помимо всего этого я испытывал чувство восторга от того, что я в центре внимания. Помните последнюю фразу из этого фильма? «Тщеславие – один из моих любимейших грехов». Так что мне этот грех, увы,   хорошо знаком. В профессии адвоката   существует парадоксальное сочетание – парой   ходят добродетель и грех. Желание сделать добро и желание, чтобы об этом добре все узнали и говорили.

– Помните свое первое дело, которое Вы выиграли?

– Да. Я тогда только-только начинал работать. Процесс вел мой учитель и теперь уже партнер, который имел достаточно большой опыт. Он согласился взять меня с собой, чтобы я, на его примере научился работать в суде. И вот мы с ним договорились о встрече; в четыре часа дня начиналось слушание процесса, я должен был на нем присутствовать. Мой учитель должен был выступать, я – просто слушать, набираться опыта. И вот я приехал в суд, а его нет. Время уже –четыре, секретарь приглашает нас в зал суда, я в панике звоню напарнику и слышу в ответ: «Шота, я сегодня не приеду. Веди процесс без меня». Сделал это он нарочно, толкнул меня в бассейн с крокодилами, чтобы я научился плавать. И я это дело выиграл, так как чувствовал свою ответственность и сконцентрировался. Да, было страшно, заплетался язык, но зато это был первый и, главное, – положительный мой опыт.

– А что это   был за процесс?

– Я представлял интересы человека, который после ДТП стал инвалидом. Для него мы выиграли почти миллион рублей.

– А первый процесс, который проиграли?

– Это был процесс о признании отцовства. Довольно банальное дело, мой подзащитный   уверял, что не он отец ребенка, в общем, ввел меня в заблуждение. Истица подала ходатайство о проведении генетической экспертизы, мы как могли отбивались от этой экспертизы, но, конечно, ее провели и установили, что ответчик – отец ребенка.

– Никогда не жалеете о выборе своей профессии?

– Жалею, когда начинают угрожать. А угрожают довольно часто, потому что я люблю провокационные дела. И жалею даже не потому, что выбрал такую профессию, а потому, что взялся именно за этот конкретный   процесс. Но со временем все сожаления проходят, и снова меня кидает на волны…

– Что бы Вы посоветовали молодым людям, мечтающим заниматься адвокатурой ?

– Я бы не советовал им заниматься адвокатурой, если они хотят ночью крепко спать. Конечно, это шутка… Наверное, я отвечу словами одного священника: «Очень сложно церковному человеку быть адвокатом». Сложностей много, очень много. В любом случае – это выбор. Ежечасный, ежеминутный выбор и огромная ответственность.

– Есть время отдохнуть, хоть ненадолго сбросить этот груз с плеч?

– Честно говоря, я очень люблю свою работу. Поэтому я отдыхаю на работе, кроме шуток. Мне грустно, когда у меня нет дел, над которыми надо ломать голову. Конечно, я люблю отдых на море, люблю Сочи, в выходные   просто отключаюсь – смотрю телевизор, но на работу всегда возвращаюсь с удовольствием. Люблю отдыхать в одиночестве, порой очень устаю от людей (тоже издержки профессии). Могу часами сидеть и любоваться какой-нибудь травкой, пейзажем. Этого вполне хватает, чтобы отдохнуть, а   потом с новыми силами   заняться любимым делом.

–   По опросам,   самым высоким доверием населения Грузии пользуется Грузинская Православная Церковь, а не президент.

– Политики сегодня одни, завтра – другие. Шеварнадзе   проводил одну политическую линию, Саакашвили проводит другую, следующий президент    будет проводить третью, новою.   И только Церковь Христова пребывает вовек, все в ней неизменно. В Грузии в силу ментальности даже неверующий человек ведет себя сообразно христианским заповедям. У него это в крови. Всем известно грузинское гостеприимство, умение и любовь делать подарки, определенное бескорыстие. В грузинском народе присутствуют   два ярких характерных качества – огромная любовь и огромная гордость. Вот такое сочетание несовместимого – высшей христианской добродетели и главного греха, из-за которого пал денница.

Журнал «Наследник» — для тех, кто пытается разобраться в жизни